С дебильным лицом - Ирина Мамаева

— Подожди, я еще не встречал таких, как ты. У меня свой бизнес. Видела мою тачку? Тридцать штук баксов стоит! Я заплачу тебе.

Они стояли друг против друга. Кругом — ни души. Но страха в ней уже не было.

— Сколько ты хочешь? — он продолжал что-то еще говорить.

Татьяна смотрела на толстую, когда-то мускулистую, а теперь уже дряблую шею. Вроде бы и не заметно еще, а видно уже, видно, что возраст. На шее нелепо дергался едва обозначенный кадык. И Татьяне вдруг нестерпимо жалко стало этого мужика. Так жалко, что ей захотелось плакать.

— Слушай, — мужик замялся, — а может, ты меня обнимешь? Ну, просто обнимешь? Крепко. Я заплачу.

И собачья надежда в глазах.

“Привет,

Я Моган. Я из США и сейчас живу в Москве. Мне 28 лет. Я видел тебя на сайте. Мне бы хотелось познакомиться с тобой. Мне еще хочется знать о тебе. Про себя я напишу после твоего ответа. Я стесняюсь писать незнакомому человеку. Я боюсь, что ты не ответишь. Но я надеюсь.

Email: [email protected]

Моган”.

Глава 10

Андрей проснулся с тяжелой головой. С трудом разлепил веки, огляделся. Он лежал на полу на матрасе в чужой квартире. Сильно хотелось пить. Мутило.

Андрей с трудом поднялся, побрел на ощупь искать кухню. Нашел. Открыл холодную воду и приник к животворящей струе. На столе стояла початая бутылка водки, лежали остатки закуски. Судя по пустой таре под столом, вечер вчера удался. Он сел у окна и закурил.

Тело ломило, как будто по нему пробежало стадо мамонтов. Он пытался вспомнить какие-нибудь подробности, но в голове, как у Винни-Пуха, были одни опилки. Монотонно капала вода из крана, трещал холодильник. Неожиданно в комнате раздались какие-то громкие звуки, и Андрей до смерти перепугался. Мышцы напряглись, сердце подскочило к горлу, но, отловив себя на неадекватной реакции, Андрей успокоился и прислушался.

В дверном проеме возникла неопределенного вида девица:

— Привет.

Андрей поморщился, но выдавил из себя что-то похожее на приветствие. Память озарили вспышки воспоминаний: он сдал философию, он приехал к Коляну… Но они почти не работали. Колян заплатил ему, предложил отметить сдачу экзамена, и они поехали в кабак. Потом пили у Коляна дома. Были какие-то его друзья. Колян все кричал, что нужно снять баб…

Девица между тем, косясь на Андрея, быстро собрала со всех тарелок остатки вчерашней роскоши и, усевшись за стол, стала быстро жевать. Андрей закрыл глаза.

— Клево, хоть пожрать нормально, — голос у нее был противный, ноющий.

Андрей поморщился.

— А чё? — обиделась. — Чё я не отработала, что ли? А дружок у тебя ничё, бодрый, хоть и в жопу бухой был. Ну чё ты, чё ты кривишься-то? Чё я в деревне-то у себя видела? А тута, в городе, ниче, клево, даже работу нашла. Да, у меня и работа есть — рыбой торгую на центральном рынке. Клевая работа. Только платят мало. Ты вот жрешь деликантесы, — она так и сказала “деликантесы” и показала на колбасу салями, — думаешь, мне не хочется?

Андрей закурил. Его мутило. Он случайно встретился с девицей глазами: нос картошкой, смазанная косметика, как будто она только что плакала. Есть ли ей восемнадцать?

— Думаешь, мне это все нравится? — неожиданно просто сказала она и при этом послюнявила палец и провела пару раз под глазами, чтобы стереть некрасивые разводы.

Андрей заметил эту неловкую попытку понравиться, и ему стало стыдно.

Это был фильм. Пошлый фильмец с банальным сюжетом и дешевыми статистами. Вот медленно появился в дверном проеме кто-то похожий на Коляна. Пленка заела. Он замер. Наступила оглушительная тишина. Но киномеханик стукнул по проектору, и раздался звук, и началось движение.

— А ты чё тут делаешь? А ну пошла на … отсюда! Пошла, пошла, — и Колян неожиданно резво кинулся к девице, ухватил ее за руку и стал выталкивать, а она то пыталась хватать что-то со стола, то — вцепиться в Андрея.

Что-то мокрое шлепнулось Андрею на лицо. Он вытер рукой щеку. На руке была кровь. Сознание, как недоработанная программа, “зависло”. Но потом Андрей все-таки сообразил, что это — кетчуп.

Андрей шел по городу, так и не ставшему ему родным.

Чужому городу. Весеннему, солнечному, людному, но чужому. Вот идут они все навстречу, рядом друг с другом, иногда даже глазами встречаются, а никому ни до кого нет дела.

Почему он не поехал вчера к Татьяне?

Почему, ведь хотелось же поехать, хотелось?

Учась на первом курсе, завел Андрей щенка. С комендантом договорился, с соседями по комнате — а он тогда еще не с Димкой и Петром жил, с другими. Идешь домой — в общагу с обшарпанными стенами — и знаешь, что кто-то тебе там рад будет.

Но вместе с радостью на него навалилась ответственность. Ответственность оказалась огромная — накормить вовремя, гулять вывести. И связан ты уже по рукам и ногам: ни заночевать нигде, ни уйти на весь день. Есть кто-то, кто целиком и полностью от тебя зависит. Щенок, он что, сам с собой погулять выйти не может, и сидит целый день без Андрея в комнате, как в тюрьме. А когда Андрей выскакивает с ним, стиснув зубы и не глядя на часы, опаздывая, на улицу на пять минут, хрипит и душится на поводке в страстном, таком естественном для пса желании побегать, изведать этот мир, попробовать его на нюх, на вкус, рассмотреть. А Андрей тащит его, упирающегося, скулящего, назад, в четыре стены.

А в комнате, стоит только сесть ему за компьютер или лечь с учебником, хватает свою игрушку и прыгает, прыгает на Андрея, а потом просто стоит и в глаза смотрит с надеждой: поиграть?

Миллион раз Андрей давал себе обещания гулять с ним каждый день хотя бы по часу, играть с ним хотя бы по полчасика… Но каждый раз не сдерживал обещаний. И это чувство вины накапливалось, давило, отравляло ему всякую минуту общение с братом меньшим. И когда щенок сорвался с поводка и удрал, Андрей, конечно, бегал по району, искал, звал. И жалко ему было и щенка, и себя. Но как-то все быстро забылось. И жить стало легче.

“Я хочу детей”, — однажды сказала Татьяна, и ему стало страшно.

Но это было давно… Как же это было давно!

Он вспомнил эту женщину. Он представил ее. В дурацком халатике, открывающем некрасивые коленки. Глупая, отвратительная, мерзкая привычка для взрослой тетки — носить девчоночьи халатики и тапочки с помпончиками! Как, когда произошла эта перемена? Как будто кто-то вырубил рубильник, отключил ток: вчера еще все внутри вибрировало от напряжения, а сегодня — все тихо, как на кладбище.

Думать о Татьяне не хотелось, но навязчивая память снова и снова возвращала его к последним встречам с ней. Хотел ли он думать о ней плохо, хотел ли он обижать ее? Чем больше он пытался сделать для нее что-нибудь хорошее, тем меньше у него получалось. Чем ласковее становилась она, чем больше пыталась угодить, тем сволочнее он вел себя с ней. Чем теснее она прижималась к нему ночами, тем жарче шептала что-то в ухо, тем больнее ему становилось. Ему было нечем дышать в ее объятьях.

В общаге в их комнату набилось человек пятнадцать. “Наверное, Димка с Петром сдали какой-нибудь экзамен”, — Андрей мучительно соображал, что происходит. Но все были как-то странно взбудоражены. Да и вещи лежали не на своих местах. Андрею сразу налили, и на него накинулся Петр.

— На нас кто-то ментов навел.

— Я чист, — испугался Андрей. — А вы?

— Да что мы, придурки, что ли. Они к Димкиным патронам привязались. У него же глобальная коллекция, больше двухсот штук и все разные. То, что на столе

стоит, — мелочь.

— Я знаю. А что, патроны нельзя хранить?

— Так ёп-ты, блин! Оказывается, по правилам коллекционирования они просверлены должны быть. А так — забрали все на хрен.

— Какой бред! Что, менты не понимают, что это же под каждый калибр свой ствол иметь надо, это же нереально! Да неужели не понятно, что не будет он никого мочить!

— Да галочка им нужна, а не безопасность. Заставили его добровольную сдачу оформить.

— Жалко. А где Димка?

— За водкой пошел.

Димка вернулся и с водкой, и девушками. С медичками. С тремя большеглазыми первокурсницами, забившимися поначалу в угол. Но после первых стопок они осмелели, стали громко смеяться и стрелять глазками.

Андрей опохмелился, и ему полегчало. Вчерашний день потихоньку складывался в голове, как пазл. Он пошарил по карманам, выгреб какие-то жалкие копейки… Развел его Колян вчера, напел, каким взрослым и крутым он выглядит, скупая деликатесы и дорогую водку. Мутная злоба поднялась в нем, подступила к самому горлу. Исподлобья он оглядел компанию…

И сердце вдруг подпрыгнуло, толкнулось изнутри о ребра… Одна из девушек мучительно была похожа на Аленку. И он не мог на нее смотреть. Очень хотелось, но не мог. Андрей нервно закурил.

Вместе с Аленкой они двое суток бегали и искали щенка. Вместе с Аленкой покупали все, сразу ставшие любимыми, фильмы и диски. Вместе с Аленкой в комнате появились новые занавески и цветастая скатерть на столе, сразу превратившая общажную комнату в его дом. Только у Аленки была такая тонкая шея и такие красивые коленки, и только она умела так хитро смотреть на него, забавно морщить нос и заразительно смеяться без повода, просто потому, что жить — хорошо. И рядом с ней ему на самом деле было хорошо.