Ария длиною в жизнь - Денис Александрович Королев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мебель не была покупная, а сделанная этим же плотником. Фактически там были только большой стол и лавки. Очень интересно сделана кровать у Рихтера, тоже из простых досок. Электричества в доме не было, все освещалось только керосиновыми лампами и свечами. Воды в доме тоже не было ни холодной, ни горячей. Холодную брали из ручья, протекавшего недалеко от дома. Вода чистая, вкусная и ледяная. Горячую же воду нагревали на кухоньке, в которую превратили бывший домик бакенщика. Дом этот был очень необычный, и очень интересный. Когда мы там жили, Святослав Теофилович был там не всегда. Он бывал наездами. Но, когда он занимался, это было что-то божественное: на природе, вокруг ни строений, ни людей. И над ширью реки разносятся божественные звуки рояля. Это запомнилось на всю жизнь. Кажется, сейчас там организовали музей Рихтера. Очень жаль, только, что сам домик бакенщика был уничтожен. Его почему-то не сохранили. А это был бы очень интересный экспонат.
В 1964 году Нина Львовна сказала мне, что в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко есть потребность в тенорах. И спросила, не хотел бы я пойти прослушаться. Конечно, я посоветовался с Гуго Ионатановичем. Все-таки я только перешел на пятый курс. Он дал добро. Хотя, год назад, когда были объявлены прослушивания в Большом, он меня не благословил. Сказал, что это несколько преждевременно, и это от меня не уйдет. Нина Львовна любезно позвонила в театр, с главным дирижером которого она была хорошо знакома, и попросила меня прослушать. Меня пригласили. И вот, в определенный день и в определенный час я пришел в кабинет главного дирижера К. Д. Абдуллаева. Я спел ему арию Рудольфа из оперы Пуччини «Богема» и арию Ленского из оперы Чайковского «Евгений Онегин». С этого дня меня зачислили в труппу театра. Сразу же началась работа. Для начала меня стали вводить в известную мне по оперной студии роль Ленского, которую я пел уже около трех лет. Только мизансцены здесь были совсем другие. В театре эту оперу поставил сам К. С. Станиславский, и театр берег эту постановку от каких-либо изменений. Это была реликвия. За сохранностью всего этого зорко следили две дамы: Мельтцер М. Л. и Гольдина М. С. Они были непосредственными участницами постановки Станиславского, поэтому в деталях знали все требования Константин Сергеевича. М. Л. Мельцер, по мнению Станиславского, была лучшей Татьяной. И вот эти две дамы стали меня вводить в спектакль. Они очень придирались, но, несмотря на это, я вскоре спел партию Ленского в театре. Кстати, к великому сожалению, в настоящий момент этой постановки К. С. Станиславского, этой реликвии в театре больше не существует. С моей точки зрения, это большая потеря, если не сказать преступление. Да, я понимаю, что новому главному режиссеру А. Б. Тителю не хотелось иметь два спектакля «Евгений Онегин» в театре (один из них поставил сам Титель). Или он испугался, что сравнение будет не в его пользу? Потомки ему этого не простят. Ведь никому не приходит в голову уничтожить пленки фильмов Я. Протазанова или Чарли Чаплина.
За весь сезон, а я прослужил в театре Станиславского именно не полный сезон, я спел четыре партии: Это Ленский в опере «Евгений Онегин», Ленька в опере Т. Н. Хренникова «В бурю», Павка в опере Д. Б. Кабалевского «Семья Тараса» и Феррандо в опере Моцарта «Так поступают все женщины». И при этом у меня был выпускной год в консерватории. Надо было готовить камерную и сольную дипломные программы, сдавать экзамены. Да и в оперной студии меня тоже не отпускали, теноров было мало. Так что нагрузка в этот год была очень большая. Однажды было так, что утром я пел Феррандо в театре, а вечером Ленского в студии, все в один день. Над партией Леньки в опере «В бурю» со мной работал чудесный режиссер Павел Самойлович Златогоров. Он очень внимательно подошел к молодому актеру и прорабатывал роль досконально. Дирижировал спектаклем талантливый, очень музыкальный дирижер Г. П. Проваторов. В это же время Тихон Николаевич Хренников добился в «Мелодии» записи оперы «В бурю» на пластинку. Ему представили молодого певца Дениса Королева на партию Леньки, и, после прослушивания, он утвердил мою кандидатуру для записи.
В этой опере есть два сольных куска: Песня Леньки (Из-за леса светится) и колыбельная Леньки. Надо было в короткое время их отшлифовать, чтобы на записи не было никаких шероховатостей. Гуго Ионатанович очень помог в этом. Запись, как всегда, была очень напряженной. Но, все записалось удачно. В оперу «Семья Тараса» Кабалевского меня вводили не одного. В это время было решено восстановить старую постановку, поэтому в спектакль заново вводились все исполнители. Это было очень удобно.
Ленька из оперы «В Бурю»
Восстанавливали спектакль все те же Мельцер М. Л. и Гольдина М. С. Моя партия была небольшая, даже по сравнению с партией Леньки. Старожилы спектакля мне рассказали смешной случай. Как известно, если в театр приезжает кто-то из правительства или ЦК КПСС, то театр наполнялся, как мы их называли, «искусствоведами в штатском». Они были везде. Проверяли они все, особенно оружие. Оружие было деревянное, но смотрелось, как настоящее. И вот в театр Станиславского и Немировича-Данченко на спектакль «Семья Тараса» приехал кто-то из правительства с зарубежным гостем. Конечно, все было забито сотрудниками КГБ. Они все проверили, все осмотрели, и
