Группа крови - Сергей Зверев

– Ну, наверное, где-то так, – в тон шефу отозвался Виталий.

– Бывает…

– Конечно!..

– Так, все, теперь – полетели. – Полковник нетерпеливо взмахнул рукой в сторону зависшего вертолета и первым ступил на ступеньку веревочной лестницы.

Забрав пассажиров на борт, «Ми-17», слегка накренившись вперед, устремился вдоль побережья.

По прибытии на военную базу морской пехоты, частично предоставленную во временное распоряжение антитеррористического спецназа, Громов узнал, что не все справились с поставленной, а точнее, запланированной задачей. Один из тестируемых лейтенантов неудачно приземлился в воду, не долетев до берега с добрую милю; второй был схвачен «вражеским патрулем» и раскололся, посчитав себя на территории реального противника.

К обоим проштрафившимся были применены одинаковые санкции – и тот и другой отправились в Москву тем же бортом, с которого была произведена ночная выброска. Что их ждет в будущем, оставалось для Громова такой же загадкой, как и собственный завтрашний день.

Расположившись в стенах солдатской казармы, восемь молодых офицеров и два инструктора (Крокодил и Академик) во главе с Ремизовым получили десять долгих часов полноценного отдыха.

Сдернутая с оконных рам светомаскировка впустила в комнату скупые лучи заходящего солнца.

Неторопливо поднявшись с матраса, полковник спросил, обращаясь как бы ко всем и в то же время ни к кому в отдельности:

– Ну что, соколики, пробежимся пятерочку?

Несмотря на то что вопрос был задан тоном совещающегося человека, все восприняли его как приказ – натянув на мускулистые тела чистые спортивные брюки, неизвестно как оказавшиеся здесь, и полосатые майки-тельняшки, офицеры широкими шагами вышли на улицу.

Близость морского побережья чувствовалась во всем: и в освежающем дуновении соленого ветерка; и в галдящих над головой длиннокрылых белоснежных чайках; и в самом небе, зеркально отражающем лазоревую голубизну бездонного моря.

Пробежка действительно оказалась прогулочной, без всякого рода пируэтов и полной выкладки.

Достигнув бетонных волноломов, малочисленный отряд, повинуясь громкой команде «вольно», расслабился – все без исключения с удовольствием окунулись в теплую, прозрачную воду.

Это был первый и последний вечер отдыха.

Следующее утро начиналось по-военному строго – подъем, завтрак, построение.

Перед строем стоял бессменный полковник Ремизов с долговязым майором в черной, немного мешковатой форме морского пехотинца.

В присущей ему манере командир тихо, но доходчиво вещал, опуская все воинские условности:

– Так, прямо с сегодняшнего дня все наше подразделение начинает водолазную и диверсионную морскую подготовку. Вам предстоит детально изучить строение и уязвимые места подводных лодок и боевых кораблей; освоить в совершенстве… – Полковник сделал небольшую, но весьма многозначительную паузу и продолжил: – Я повторяю, освоить в совершенстве многие специальные аппараты для подводных работ, в том числе и состоящие на вооружении стран Евро-Атлантического союза. Майор Михеев, – широкая ладонь командира указала на застывшего морпеха, – будет нашим главным инструктором. Вопросы?

Офицеры хранили молчание.

Убедившись, что в стае нет белых ворон, Ремизов скомандовал:

– По машинам!

Минут тридцать отчаянной тряски в закрытом фургоне армейского «ЗИЛа» окончились у обнесенного колючей проволокой длинного причала.

И снова будто резиновые дни потянулись нескончаемой чередой утомительных тренировок. Бойцов систематически погружали в прозрачную воду Черного моря в легких и тяжелых аквалангах; их заставляли проплывать долгие мили на глубине нескольких десятков метров с помощью резиновых ласт и подводного мотоцикла.

Обычные тренировки по рукопашному бою теперь сменились непривычными спаррингами в соленой воде. Оказалось, что и здесь Академик оставался на высоте – ему не стоило большого труда одолеть четверых морпехов, специально прикомандированных к офицерам спецподразделения ФСБ.

Больше всего на психику Виталия давили подводные взрывы. Он и предположить не мог, что стограммовый заряд пластиковой взрывчатки может так сильно действовать на барабанные перепонки, даже на расстоянии нескольких кабельтовых! Однажды во время очередного занятия по подводному минированию Громов работал в паре с Балбесом и их целью была списанная баржа.

Задача усложнялась тем, что на барже были выставлены посты ПДСС – противодиверсионной службы, – которые использовали не только визуальное наблюдение, но и радиолокаторные устройства.

Подплыв на подводных мотоциклах к проржавевшему днищу условной цели, спецназовцы закрепили магнитную мину в области ватерлинии.

В этот момент они и были запеленгованы чутким сонаром – на барже поднялась тревога, и стальная сеть пошла за борт.

Виталий, установивший мину направленного действия на боевой взвод, отключил предохранительную систему – это означало, что взрыв грянет ровно через пять минут. Но тут перед его взглядом возникли многочисленные квадратики стальной западни.

Балбес, страховавший работающего приятеля в нескольких метрах от объекта и удерживающий на плаву быстроходную торпеду, недоуменно смотрел на опускавшуюся сеть.

Виталий отчаянно пытался вырваться из сетей, используя острый нож, однако еще больше запутывался в сетях. А мозг привычно отсчитывал неумолимые секунды: «…пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два…»

Тогда Громов решил пронырнуть под днищем баржи, но и это ему не удалось – тонкие прочные нити силков были закреплены многочисленными «кошками» за покатое дно.

Отпустив подводный «электрокар», послушно замерший в толще воды, Балбес поспешил на помощь товарищу. Пальцы крепко сжали ребристую рукоять ножа, лезвие которого беспомощно ерзало по стальному тросу сети.

Громов потерял надежду на спасение. В его голове по-прежнему щелкал невидимый часовой механизм: «…пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два…» – оставалось ровно две минуты.

Наконец, оставив последние попытки спастись, Виталий торопливыми жестами принялся подавать условные сигналы суетящемуся партнеру, чтобы тот уходил, а точнее, уплывал, – энергичными взмахами он стал отгонять Балбеса, как назойливую муху.

Тот воспринял эти сигналы по-своему: в широко открытых глазах промелькнула трепетная надежда на спасение. Что-то невнятное показав остающемуся в нелепом плену товарищу, он начал всплытие.

«Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два…» – стучала в висках молодая, жаждущая жизни кровь.

«Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два…» – гулким эхом отзывалась манящая бездна, похожая на раскрытый зев самой смерти.

Тем временем Балбес всплыл на поверхность. На него нацелились несколько угрожающих стволов, но это было не по-настоящему, это было понарошку – учение, – а реальная опасность ухала там, внизу, размеренно твердя: «Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два…»

Сбросив с лица прозрачную маску и вытащив резиновый загубник, спецназовец изо всех сил заорал:

– Немедленно сбросьте крепления сети в воду, там человек зажат около мины!

– Но как же, она же ведь казенная, – совершенно нелепо возразил толстяк в форме мичмана, обращаясь к стоящему рядом лейтенанту, – а потом как же показатели, ведь мы их поймали…

– Ты что, толстый, охерел, – перебил говорящего спецназовец, срываясь на откровенную площадную брань, – а тебе, лейтенант, в послужном списке только ЧП не хватает? Прогудишь на весь Черноморский флот. А мы… куда мы денемся?

Молодое лицо робкого лейтенанта, командира ПДСС, приняло суровое выражение, и он приказал высоким, мальчишеским голосом:

– Руби крепления! – Видя неловкость мичмана, морской офицер истошно завопил: – Руби, я сказал!

– Пойду помогу товарищу, – робко заметил Балбес, пряча за лицевым снаряжением проступившую улыбку.

Виталий досчитывал последнюю минуту, когда неожиданно обнаружил, как неприступная сеть сама собой погружается на морское дно.

Не веря до конца в очевидное избавление, Громов рванулся вперед и, к небывалой радости, ощутил, что непреодолимое препятствие больше не преграждает путь.

Но настоящее чувство бурной радости овладело лейтенантом только тогда, когда рядом появилась фигура напарника.

Так вдвоем, крепко ухватившись за рычаги подводного мотоцикла, товарищи рванулись вперед, оставляя позади долгие секунды тревоги и нервное ожидание неминуемой смерти.

И только воспаленное воображение продолжало уподобляться строгому метроному – «…пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два…» – оглушительный взрыв настиг удаляющиеся фигуры диверсантов, оборвав надоевший счет.

А лицо неоперившегося лейтенанта, тщетно всматривающегося в толщу воды, обдало мощной струей вздыбившихся брызг – прозвучавший взрыв сработавшей адской машины сделал крупную брешь в гнилом борту отслужившей свое баржи.