Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

Сплошные солончаковые поля протянулись на восток от Рок Спрингс, и я мчался «с ветерком», до тех пор, пока они не закончились. А следовал я путём в Биттер Крик, где у земли противоположный состав и настолько зарубцованный и изборожденный вид как будто с неё только что сошли воды опустошительного паводка. Следует заметить, что погонщика, который успешно преодолевал путь вверх Биттер Крик, можно называть "упрямым малым с Биттер Крик на колёсах и с превосходной подготовкой". Не будь за моей спиной такого опыта, я бы не имел права на использование такого прозвища.

На следующий день в десять часов утра я, опершись о колесо, отмежёвывал ландшафт с "континентального водораздела" - спинного хребта континента. Ориентируясь по северу, все воды по мою правую руку текут на восток, а всё что по левую - течёт на запад - первые со временем впадают в Атлантику, а вторые - в Тихий океан. Данное место - это широкий невысокий перевал через Скалистые горы, более пологий, нежели остальной хребет, но обладающий наиболее выгодным обзором на многочисленные горные цепи. К северу и северо-западу Семинолы, хребет Уинд-Ривер и горы Суитуотер – крутые труднопроходимые горные цепи, заполняющие просторы далекого севера с множеством величавых зубчатых скалистых скоплений. Многие их снежные вершины замостили голубой небосвод призрачными нереальными формами, хорошо продуманными с умыслом внушать чувство благоговения и восторга одинокому велосипедисту, который, стоя в абсолютном безмолвии и уединённости на великом континентальном водоразделе, созерцает и размышляет над тем, что видит. На востоке видны и другие древние великаны, однако знакомство с ними мне предстояло позднее. Сейчас мне нужно катить под уклон и, если бы здесь была хорошая дорога, спуск вниз с Континентального водораздела стал бы настоящей наградой велосипедисту! Но половину этого пути мне придётся преодолеть пешком.

Где-то на восемнадцатой миле от перевала я приятно позабавился и не на шутку был изумлён необычным поведением койота. Зверь тайком неторопливой рысью бежал в мою сторону; и когда достиг места, с которого прекрасно просматривается дорога, остановился и наблюдал за моим передвижением с выражением величайшего любопытства и нахальства. Он стоял не более чем в пятидесяти ярдах сбоку и пялился как я качусь мимо и так был похож на откормленную колли, что я хотел было, хлопнув по коленке, подозвать его и подружиться. Выстрелить в него? Разумеется нет. Никто бы не смог злоупотребить таким доверием как это, и, даже кровожадный негодяй без сомненья решил бы так: «Я никогда не выстрелю в него». Зверь имел такое же право зачарованно глазеть на велосипед, как и любой, кто ни разу не видел его раньше.

Очередную ночь и весь последующий день я провёл в Роулинс, а следующим утром, ещё до завтрака я преодолел шестнадцать миль по добротной дороге, ведущей в Форт Фред Стиил. Этот Форт расположен на западном берегу реки Норт-Платт Ривер, и несколько миль к западу от реки я катил через первое поселение луговых собачек, которое мне довелось случайно встретить на всём пути с запада, хотя я буду видеть мнго этих интересных маленьких существ во время последующих трёхсот миль. Эти зверьки сидят возле своих нор и взахлёб лают на всё, что происходит. Никогда прежде им не доводилось облаивать велосипед, и они, кажется, пользовались такой возможностью на все сто. Я не увидел в этой колонии маленьких рябых пёстрых сов, которые в кооперации с гремучими змеями уютно соседствуют среди луговых собачек, но я увижу их дальше на востоке. Эти три странно подобранных товарища могут обладать тёплыми чувствами друг к другу. Однако, единственный повод думать о симпатии, что связывает их вместе - это однозначный интерес со стороны сов и змей к милым, нежным, юным луговым щенкам, которая приносит немало радости и забот старшим собратьям.

29 мая (1884 г.) я достиг знаменитых Равнин Ларами, и сейчас гора Элк проступает не далее десяти миль к югу - крупная башнеобразное нагромождение чёрных скал и густых хвойных лесов, что рельефно и чётко выделяется среди окружающих горных цепей, будто эта массивная гора ожила и осознала свою силу и могущество. Снежный шторм обрушивается на её верхние склоны, накрывая часть горы; но тёмные, лесистые склоны возле подножия видимы чётко. А грубый пик вздымает свою увенчанную белой короной голову над бурей и мирно царствует в ярком солнечном свете, усиливая контраст к воюющим элементам ниже. Я наслышан от старых охотников, что эта знаменитая "достопримечательность Скалистых гор" полая, и что они слышали вой волков изнутри горы. Может это и не так, но всё-таки некоторые из этих охотников с запада видят и слышат необычные явления!

Когда я оказался в Равнинах Ларами, отметил, что вечнозелёная полынь, которая устилала весь мой путь последнюю тысячу миль, стала встречаться гораздо реже, а сейчас повсюду растёт питательная бизонова трава.

В Карбоне, куда я прибыл после наступления темноты, мне довелось осознать среди прочих вещей, в ответ на привычный град вопросов, факт, что трудность идти пешком видится причудой по сравнению с переходом через гористую местность. И тут же посреди группы мужчин я услышал голос, сиплый и хриплый с "долинным колоритом": "Бох мой, та я б сям мох ганять на лысыпэде чырызтрану, ежели б гада пазваляли хадить пехом!" - на мгновение светящийся пучок клевера повис в воздухе и тотчас исчез.

Миновав долину Медисин Боу и Озеро Комо, я поехал по более-менее укатанной дороге, поверхность которой была из плотной щебёнки, а сама равнина была высокая и сухая. Добравшись до кромки одного из тех скалистых массивов, что делят долины в этих краях на множество неглубоких бассейнов, я внезапно обнаружил в нескольких шагах от себя небольшое стадо антилоп, мирно пасущихся на соседней стороне узкой гряды, пока не осознавая присутствия одного из утвержденных творением досточтимых лордов. Мой всегда готовый револьвер разразился ясно и резко в горном воздухе, и испуганные животные рванули через равнину последовательностью стремительных прыжков, свойственных этим проворным созданиям. До того как они промчались сотню ярдов, одна из них отстала и, оступившись, улеглась на траве. Когда я приблизился к животному, оно доблестно попытался подняться, чтобы примкнуть к своим товарищам, но это усилие было тщетным. Не медля я избавил его от мук выстрелом за ухом. Достойным трофеем пополнился мой до сих пор сравнительно короткий список, в котором теперь были зайцы, барсук, драчливый гусёнок, антилопа и тощий исхудавший койот, поражённый мною в Юте.

С этого хребта взору открывается простор широких пересечённых равнин и окаймляющих их