Скатерть на траве - Олег Шмелев

Он предвидел, что, несмотря на пренебрежительное к нему отношение, Коротков обрадуется его появлению, и не ошибся. Все подследственные стремятся к какой-то определенности и трудно переносят медленное течение следствия. Коротков не составлял исключения.

Войдя в палату, Журавлев взял из-за стола стул, поближе подвинул его к кровати и спросил о самочувствии. Коротков не жаловался. Журавлев объяснил, что хочет записать допрос на магнитную ленту, но, может быть, лучше сначала просто поговорить откровенно?

- Можно и поговорить, - охотно согласился Коротков.

Журавлев поставил магнитофон на стол, не включив его, заложил руки за спину и прошелся вдоль кровати взад-вперед.

- Вы, Коротков, при последней нашей встрече сказали инспектору Синельникову, что познакомились сначала с Казалинским, а потом уже с Перфильевым. Обрисуйте, пожалуйста, на какой почве произошло знакомство с Казалинским.

Коротков здоровой рукой взъерошил свои и без того спутанные волосы и спросил:

- Вы в колхозе "Золотая балка" с Сидоренковым говорили?

- Нет, но я знаю, чем он занимается. С ним беседовал работник ОБХСС.

- Ну так вот... Сидоренкову надо было десять кубометров стройматериалов достать. Он мне сказал, что директор базы Казалинский в принципе всегда готов это устроить, но он терпеть его не может, Сидоренкова то есть. Не хочет с ним связываться. А я ему неизвестен, со мной он согласится иметь деловые отношения. А я внакладе не останусь. Так говорил мне Сидоренков.

- А почему Казалинский не терпел Сидоренкова?

- Просто из осторожности. Этот Сидоренков три раза сидел.

- За что?

- За такие вот штучки.

- Но как же вы подошли к Казалинскому?

- У него есть слабость.

- А именно?

- Он любит золотые червонцы царской чеканки.

- Они у вас были?

- Не у меня. У Сидоренкова.

- Такой осторожный человек... - с сомнением сказал Журавлев. - Как же от незнакомого принимать?

- Я сказал, что от Сидоренкова. Как он просил.

- Непонятно. Казалинский же его, как вы говорите, боялся. Не увязывается, знаете ли.

- Все на месте. Клешня не хотел контачить с ним напрямую. А через прокладку не возражал.

- Вы, значит, служили только прокладкой? - Вопрос был не без подвоха, но Журавлев и не скрывал этого, зная, что Коротков тоже все поймет.

- Вы ж предлагали откровенно, а сами ловчите. Яне пешка, - сказал Коротков.

- Я не считаю вас пешкой. Наоборот. - В этих словах Журавлева заключался уже не подвох, а очень опасный для Короткова смысл. И тот опять все оценил.

- Не надо лишнего, - деланно-умоляюще попросил Коротков. - Я получал свою долю, но не надувайте этот шарик так сильно, может лопнуть.

Журавлев не собирался разубеждать Короткова, будто имел в виду не то, о чем он подумал, а совсем иное - ну, например, его личные качества.

- С Александром Антоновичем Перфильевым вы познакомились позже, - сказал он, оставив слова Короткова без внимания. - Как это произошло?

- Сначала я познакомился с его дочерью,

- Случайно?

Коротков ухмыльнулся.

- С красивыми девочками не знакомятся случайно. Это делается умышленно.

- По-моему, теперь неоткровенны вы.

- Есть немного, - жестко сказал Коротков. - А вы ходите вокруг да около. Давайте в лоб.

- С удовольствием... Я предполагал, что на Перфильева вас вывел Казалинский. Так должно быть по логике вещей. Но я могу и ошибаться.

- Не ошибаетесь.

- Значит, это он подсказал относительно Елены Перфильевой?

-Да.

- У вас что же, был открытый разговор-мол, сойдись с дочерью, чтобы войти в доверие к отцу?

- Не так примитивно. Просто затеялся мужской разговор...

- В первую же встречу?

- Нет, это было уже после тех десяти кубометров. Мы стали видеться.

- Ну и?..

- Казалинский сказал, есть в городе одна девчонка - пальчики оближешь. Жалко, он для нее староват. Да и не очень-то легко подступиться.

- Мало ли в городе красивых девушек... Он что же, адрес вам сообщил?

- У нее автомобиль. Он сказал, где она заправляется. И номер машины.

- А кто она, чья дочь, кем работает Перфильев - не объяснил?

- Он объяснил: хоть у нее и автомобиль, но девочка, кажется, нуждается в деньгах.

- Вы не сочиняете? - Для Журавлева все это звучало дико.

- Сочинить можно и похлеще. Я вам голую правду.

- Ну и что же дальше?

- Познакомились. У нее тогда недавно умерла мать. Ездила на юг на моей машине. Она неважно водила. Я ее заодно и подучил. Потом дал взаймы пятьсот.

- Она вернула?

- Нет, конечно. Мы собирались пожениться.

- Казалинский радовался вашему успеху?

- А как вы думаете?

Они еще ни разу не притронулись к тому главному предмету, ради которого велся этот долгий разговор, но у Журавлева сложилось отчетливое ошутщение, что Ко-ротков считает подразумеваемый, умалчиваемый предмет совершенно ясным для него, Журавлева. Идя сюда. Журавлев допускал, что Короткое примет ту же линию

поведения, какую выстроил Казалинский: сваливать основную вину на мертвого Перфильева. Но из того уже. что было тут сказано, можно сделать заключение: Коротков решил вести себя иначе. Даже если у них с Казалинским существовал на сей счет предварительный сговор. Поэтому Журавлев перескочил через ненужные ему сейчас подробности и приступил к основному:

- С вашего позволения, давайте определим роли. Образовался, как говорится, триумвират - вы, Казалинский и Перфильев...

- Не тот порядок, - перебил Короткое. - Казалинский, Перфильев и я.

- А не желаете поставить себя в середину?

- Я только передатчик. Ну и приемник, если уж вам так хочется.

- Значит, главным был Казалинский?

- Да.

- А роль Перфильева в чем заключалась?

- Он выписывал столько материалов, сколько требовал Казалинский.

- Вы, должно быть, плохо знаете, как распределяются фондируемые материалы. Существует разнарядка.

- В этой кузне я не разбираюсь. Знаю, что определенным лицам выписывалось больше, чем надо. Их указывал Казалинский. От них я получал деньги, отдавал

Казалинскому, а он выделял часть Перфильеву.

- А вам?

- Маленькую часть.

- А что значит - указывал?

- Казалинский через меня называл Перфильеву фамилии толкачей из тех, которые приезжали что-нибудь получать.

Тут была некая шаткость. Журавлев отвел взгляд в сторону, сказал как бы в пространство:

- Такой осторожный человек... - Он в точности повторил ту же фразу, которую произнес иолчаса назад, имея в виду Казалинского. - Непохоже на него. Сам себе искал клиентов... Их было довольно много. Это опасно. Вот с Сидоренковым он вел себя правильно... А здесь, простите...

- Намек понял. Были клиенты и от меня, - признал Коротков.

- Мы все это зафиксируем в протоколе. Я не предупреждал вас об ответственности за дачу ложных показаний, но, надеюсь, вы сознаете...

- Не беспокойтесь, сознаю.

Журавлев сел за стол и на разлинованных бланках записал по порядку вопросы и ответы. Он записал их в самой сжатой форме. Закончив, прочитал протокол и сказал:

- Вы подозреваете, что тормозные шланги мог повредить Казалинский?

- Больше некому.

- Сейчас вы в этом уверены, судя по вашему тону. Откуда появилась уверенность?

Не показав вида, Журавлев, однако, был действительно удивлен уверенным тоном Короткова. Если версия о предумышленном убийстве Перфильева верна, Короткову ни с какой стороны не выгодно обвинять Казалинского в покушении на его собственную жизнь, ибо ничто другое не может так подкрепить эту версию. Не иначе Коротков что-то замыслил. Журавлеву пока оставалось только гадать и внутренне поражаться холодной расчетливости этого совсем еще молодого человека. В самый раз было задать себе наивный вопрос: "И откуда такие типы берутся?" Но Журавлев во время работы подобных вопросов самому себе не задавал. Разве что после, по дороге домой.

- Я говорю, больше некому, - повторил Короткой.

- Нужна веская причина для таких чрезвычайных мер.

- Зачем ему свидетель, который все знает?

- Все-таки одним этим трудно объяснить поведение Казалинского

- Чужая душа - потемки.

- Может быть, есть какие-то другие мотивы?

И тут Коротков дал осечку. Он спросил:

- У него?

Лживые люди, привыкшие врать даже без надобности и по ничтожным поводам, когда, например, у них интересуются: "Ты вчера в кино ходил?", обычно пере-спрашивают: "Кто - я?" Чтобы дать себе время придумать ответ. Тут было нечто похожее, но в вопросе Короткова содержался еще и подтекст, который можно было прочесть и так: "У меня?" Коротков и сам сообразил, что слегка поскользнулся, но это не сбило его с толку. Так как Журавлев счел нужным промолчать, он пояснил:

- Клешня - страшная личность. Никто не знает, на что он способен.

- Александр Антонович был другого толка человек, не правда ли?

- Небо и земля! - воскликнул Коротков. - Александр Антонович - взрослый ребенок.

Позиции сторон, что называется, окончательно определились. Журавлев подкинул Короткову возможность продемонстрировать свою любовь к покойному Перфильеву.