Когда начинается смерть - Кэрри Гринберг

— Да, он, — кивнула я.

— С большой буквы, — поправила меня Виктория.

— Ага. И кто — Он?

— Тот, кто подарил мне вечную жизнь, сделал меня той, кем я являюсь… Таинственный незнакомец, чье имя я до сих пор не знаю. То есть, он говорил что-то по этому поводу, но я не запомнила. Он приехал сюда из далекой Венгрии (или из Швабии, в общем, откуда-то оттуда) только для того, чтобы встретить меня, ну и решить какие-то юридические проблемы со своим лондонским нотариусом. И… Это была любовь, словно удар молнии, coup de foudre! С ним я почувствовала, что могу оторваться от земли и парить высоко-высоко в небе, мы вместе стояли перед вечностью и смеялись ей в лицо. Впервые в жизни я почувствовала, что я не одинока, что он разделит мои мысли и чувства, даже если буду молчать о них, храня в самом потаенном уголке сердца. Он был для меня всем, вселенной, и… Августа, ты слушаешь?

— Что? Да-да, продолжай. Вселенная — это очень интересно, я люблю вселенную.

— Да? Ну ладно. Он предлагал мне все: любовь, вечную жизнь, титул и несметные сокровища где-то в Венгрии (или Швабии), — и я не могла устоять. А потом он одарил меня поцелуем смерти. Знаешь, это было почти не больно — только вот я умерла. Это тоже было не страшно — не так страшно, как я предполагала. Я просто засну утром, а потом должна буду проснуться через несколько дней, только вот это буду уже не совсем я. В ту ночь я чувствовала в себе ту свободу, которая не находила выхода в человеческой моей ипостаси. Я готова была лететь к звездам, но он опустил меня с небес на землю. Покинуть Лондон сейчас? Отправиться куда-то на Континент, в потерянную на карте провинцию Австрии, о которой даже император вряд ли помнит? И — нет, ты представляешь? — в этой провинциальной глуши, в неприступном средневековом замке, заточенным среди отвесных гор, суровых и молчаливых, — так вот там его ждут еще три девицы, с которыми он «обещал меня познакомить». Меня, ту, которой он называл «единственной». Разумеется, я не могла терпеть такое отношение к себе и заявила ему, что «либо все будет по-моему, либо…». Я не сформулировала конец предложения, но, мне казалось, что звучала я довольно убедительно. Он предпочел второй, неозвученный мною вариант, и с тех пор я его не видела. Меня похоронили — ты не представляешь, как это страшно — просыпаться в гробу! — и вот… Остальное ты знаешь.

— Это грустно, — вздохнула я. — Но так всегда случается, когда твои поступки, как бы это сказать, даже рядом не проходили со здравым смыслом. А нельзя тебя как-нибудь… оживить? Покусать обратно?

— Боюсь, что нет, — вздохнула она.

И мы обе вновь вздохнули.

— Знаешь, если хочешь, ты можешь остаться у меня. Погостить. Ненадолго, конечно. И я еще подумаю насчет арендной платы…

— Спасибо. Я… Нет, правда, у меня нет слов. Но, Августа…

— Но ты не будешь меня кусать!

— Августа…

— И даже не будешь об этом думать! И смотреть на меня так, так, ну так, как будто бы я — кусок хорошо прожаренной индейки под пикантным соусом.

— Августа! Рассвет! И если ты сейчас же не замолчишь, я превращусь в горстку пепла у тебя на глазах. Спрячь меня, спрячь меня от солнца! — она смотрела на меня глазами, полными страха и паники.

— Кухня??

— Вполне комфортабельная кухня, между прочим!

— Ты хочешь, чтобы я, дитя ночи, вечное существо, вампир, убивающее невинных десятками, жила у тебя на кухне?!

— Да, ты права, что-то тут не так. Ну конечно, через пару часов придет Мэри — моя кухарка — и как ей объяснять спящего на кухне вампира? Она вряд ли проникнется мыслью, что подвальное помещение идеально защищает от солнечных лучей… Придумала!

— Да? — в голосе подруги прозвучала слабая нотка надежды.

— В подсобном помещении сейчас пусто, я еще не пополнила как следует запасы, и пока туда переселились только совершенно ненужные вещи… Почему бы тебе не составить им компанию? А Мэри я скажу, что мы там мышей травим. Прекрасная идея, правда?

— Мышей?!

— Заходи, располагайся. Конечно, не очень уютно, — я заметила, как Вики обвела взглядом, полным вселенской тоски, голые каменные стены и заржавевшую садовую утварь, — но жить можно.

С этими словами я сделала аккуратный шаг к двери. Потом еще один. И, пока Виктория оглядывала свою новую спальню в поисках кровати, трюмо и других полезных вещей, сделала последний решительный шаг, переступив порог.

Нет, поймите, я ничего не имею против Виктории, я люблю ее больше всех на свете. Просто я не очень люблю, когда меня кусают в шею и пьют кровь, а это вполне могло было бы случиться, не сделай я того, что сделала. И вот, не медля более, я проворно защелкнула щеколду, заперев мою дорогую подругу изнутри.

— Что ты делаешь?!

— Извини, но это для твоего же блага!

— Августа, проснись, какое благо? Я сижу в сыром холодном подвале, запертая лучшей подругой!

Она набросилась на дверь, и я поняла, как хлипкой на самом деле она является.

— Я отопру тебя вечером, обещаю. Только, пожалуйста, не выламывай дверь, иначе я заставлю тебя ставить ее обратно. И…

И тут поистине гениальная мысль пришла мне в голову. Конечно же! Как Саймон запер вампиршу в склепе с помощью креста, так и я могла бы… Но шутка ли, как настоящая англичанка, я искренне презирала папистов и, разумеется, не держала в доме распятий. Я считала все это суеверной ерундой, но сейчас эта ерунда сидит за запертой дверью.

— Открой немедленно!

И тут следующая гениальная мысль пришла мне в голову. Сегодня они ходили у меня в голове, как по проходному двору, если бы я отлавливала их и продавала, то смогла бы заработать немало денег. Схватив медный канделябр, я скрестила его с другим таким же и приставила к двери. Чем не крест?

Вот и Виктории тоже так показалось. Прокричав из-за двери ругательства, от которых я, как приличная дама, должна была потерять сознание, она замолкла и больше не пыталась выбить дверь. Я прислушалась, и мне показалось, что Виктория плакала: совсем тихо, сдерживая рыдания, но этот звук преследовал меня и когда я поднималась наверх в свою комнату, и когда готовилась ко сну, и не оставлял даже во сне.

Что я делаю? Роковая ли это ошибка или самое правильное в моей жизни решение? И Вики… Мысли о ней не покидали меня, тревожили, я вновь и вновь возвращалась к запертой в подвале подруге, а то и еще раньше — на несколько дней назад, в склеп, где впервые увидела ее, уже другую, уже изменившуюся.

— Корделия! — позвала я тихонечко, как будто стесняясь своего голоса. — Корделия, мне надо с тобой поговорить…

Мне и правда надо было поговорить с кем-то, и пусть это будет даже призрак давно умершей девушки — это было неважно. Но она не отвечала. Куда могло деться мое домашнее привидение?

— Корделия! — повторила я более требовательно, но она молчала.

Раздосадовано передернув плечами, я потянулась к пузырьку с лауданумом в надежде поскорее заснуть.

Я заснула тяжелым сном, и не знала, что творилось в доме, который еще совсем недавно я могла назвать своим. Корделия не исчезла — да и куда бы она могла исчезнуть: привидение, прочно привязанное к тому месте, где нашло свою смерть.

Виктория металась по помещению, словно дикий зверь, запертый в клетке. Потом ей это надоело, и она поняла, что я не собираюсь открывать дверь. Потом она подумала, что неплохо было бы поспать, и даже устроилась на жесткой соломенной лежанке. А потом она ощутила нечто… Не звук, но странное дуновение и едва различимый шелест, который могло услышать только ухо вампира.

— Кто здесь? — она резко вскочила и заозиралась.

Звук приближался, и помещение словно наполнилось. Она была здесь не одна, она точно это знала, почти осязала, боялась, что, протянув руку, коснется этого… этого.

— Я знаю, что ты здесь, — проговорила грозная вампирша, затравленно оглядываясь по сторонам.

Тонкий девичий смех разлетелся по помещению, словно одновременно зазвенело множество маленьких серебряных колокольчиков. В воздухе начало проявляться — сначала расплывчатой дымкой, а затем все более и более отчетливо — бледное лицо юной девушки.

— А как ты думаешь, кто я?

— Ты… Ты моя совесть? Нет, едва ли. Душа? Ангел возмездия? — в ужасе проговорила Виктория. — Я… я не хотела их убивать! Они сами… сами умерли!

Если бы Виктория не была так занята мыслями о том, какая кара ей уготовлена за ее грехи, то наверняка заметила, как озарилось радостью лицо призрака. Кажется, она нашла правильного, понимающего человека. И она решилась на еще одну попытку…

— А как ты относишься к паукам?

Видя, как Виктория вжалась в каменную стену, Корделия довольно улыбнулась.

А тем временем в Лондоне, в полуразрушенном доме на Ист-Энде, происходили события ничуть не менее интересные.

Женщина стояла посреди комнаты, вознеся руки к потолку, и сложно было сказать, что выглядит более странно и необычно — женщина или комната. Но, во всяком случае, они друг другу подходили. Ее лицо больше напоминало лицо скелета, обтянутое тонкой сероватой кожей, чем человеческое. Черные волосы, словно змеи Медузы Горгоны, сплелись на голове и спадали на плечи тяжелыми прядями. Казалось, еще чуть-чуть, и они начнут шевелиться и шипеть.