Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

— А себя ты относишь к девяноста процентам или?.. — спросил Президент. Ему вдруг стало удивительно легко на душе. Будто бы вот, как в те времена, когда приходилось подрабатывать на станции разгрузкой вагонов: сбросил очередной мешок, и можно посидеть, перекурить в тени пакгауза.

— О присутствующих пока не будем, — возразил Философ. — Мы говорим о наиболее общих законах…

— Бытия и мышления, — продолжил Журналист. Удобно вытянулся в кресле, повертел перед глазами пузатым бокалом с ароматным, медового оттенка хересом. — Генерал Корнилов, помнится, вопреки этим самым законам отправился в ледяную степь с винтовкой и вещмешком сухарей и патронов. Россию спасать. А мог бы и чем попроще заняться…

— Твои взгляды мы знаем, но сейчас несколько другой момент…

— Брэк, — пресёк готовый затеяться спор Президент. — Хоть и брэйнсторминг[32] у нас, но не до такой же степени. Продолжай, — предложил он Философу.

— Чего тут особенно продолжать? Если девяносто процентов людей немедленно занялись бы личным обогащением, а не… То априори можно считать, что вероятность, будто твои «Александр» и «Сильвия» руководствуются «возвышенной идеей», в любом случае не может превышать десяти процентов.

— Вероятность того, что средний выпускник очень средней школы понял всё, чему его учили, а тем более умеет применять полученные знания на практике, тоже не превышает десяти процентов, — то ли согласился, то ли возразил Юрист, исполнявший при Президенте роль «адвоката дьявола», то есть рассматривавший проект любого документа, готовящегося в президентской администрации с точки зрения — в чём его возможный вред, отнюдь не польза.

— Значит, ты считаешь, что этим «персонам» следует верить?

— Не имею достаточных оснований. Послушаем, что наш «товарищ крот» скажет.

Эти слова относились к самому молодому из всех, работавшему на малозаметной, хотя и генеральской должности, но позволявшей быть в курсе всех, даже сверхсекретных, документов, проходивших через внешние и внутренние компьютерные сети МГБ, МВД и ряда учреждений подобного типа.

— Во всём, что касается моей сферы ответственности — верить стоит почти безусловно. Я внимательно слушал и вспоминал. Очень многие ранее непонятные факты теперь выстраиваются оригинальным, удивительно непротиворечивым образом. В том числе касающиеся так называемой «Чёрной метки».

— Что же ты раньше мне не говорил? — с долей обиды в голосе спросил Президент.

— А о чём? Мало ли легенд, слухов, намёков всегда ходит в наших специфических сообществах? Конспирология, братцы, это дело такое… Любое непонятное событие «простецы» склонны толковать самым невероятным и в то же время убедительным (для себя и подобных) образом. И что ж, твоё высочайшее внимание на каждый чих обращать? Сейчас другое дело, раз уже всё случилось, можно вплотную заняться анализом «теории невероятности»…

— Если позволят, — с весёлой, не по случаю, улыбкой сказал Литератор. Абсолютно «несистемный» человек, уже лет двадцать с лишним назад развлекавший друзей своими рукописными «романами» на темы альтернативной истории. Тогда эти упражнения, попади они в поле зрения КГБ, грозили нешуточным сроком, а сейчас неплохо кормили да заодно позволяли выступать, зависимо от настроения, то защитником существующего режима, то его непримиримым оппонентом. Но в целом Литератор стоял на позициях «просвещённого монархизма» и постоянно доказывал, в основном ориентируясь на молодёжь, пагубность для России иного другого способа правления. Его книги были весьма популярны, но необъяснимым образом вызывали отчётливую неприязнь у критиков всего спектра, от крайне правых до крайне левых.

— Мне отчего-то кажется, что за нами и сейчас наблюдают, несмотря на все меры предосторожности. Слушают, смотрят, делают выводы…

— Паранойя? — спросил Философ.

— Отчего же? Если принимать слова «защитников» всерьёз, это вполне в их стиле и их возможностях. Но — неважно. В любом случае они нас воспринимают адекватно, раз вышли на контакт и сделали известные предложения. Если даже не слушают сейчас, так ничего им не стоит смоделировать нашу беседу и наши реакции. Я бы и то смог…

— Тогда о чём речь? — спросил Философ.

— О том же самом. Их заявленная позиция лично мне близка. На их месте я действовал бы примерно так же. И совершенно нелицемерно говорил бы при встрече то, что говорю сейчас. Следует принять предложенное сотрудничество. И к какому бы решению мы сейчас ни пришли, оно не должно расходиться с тем, что ты станешь говорить при личной встрече, — это относилось к Президенту. — Хорошо бы и нам в ней поучаствовать…

— Никаких возражений. Мне предложено госпожой Сильвией пригласить на следующую встречу советников, экспертов, специалистов, — ответил тот.

— Так давайте все и пойдём, — с энтузиазмом произнёс Литератор. — Пусть они даже заранее узнают о нашей позиции на переговорах. Что нам скрывать? Мы согласны на сотрудничество в принципе, а детали можно уточнять. Цель ведь, в итоге, у нас одна…

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Философ. — Похоже, ты наживку уже проглотил. Наконец у тебя обозначились союзники, способные реализовать твои «фантазмы»…

— И слава богу. Раз собственных силёнок не хватает, чтобы в стране порядок навести, так, глядишь, варяги помогут…

— «Варяги без приглашения», — вспомнил название очень давней книги Журналист. — Не боишься?

— Мне-то чего бояться? Как вытекает из сказанного, «желающего судьба ведёт, нежелающего тащит». Если всё, о чём мы сейчас рассуждаем, — блеф, нет оснований для рефлексий. Подумаешь — невинный розыгрыш. Если правда — они сделают как хотят. С нами или без нас. Но лучше с нами. Возражения принимаются…

— По сути — нет. Возражение только одно. Все идеи насчёт розыгрыша, моего внезапного сумасшествия, наведённой на всех присутствующих галлюцинации предлагаю оставить как непродуктивные. В случае чего — меня одного или всех нас доставят куда нужно и станут лечить. Исходя не из последних достижений медицины, а из текущей политической целесообразности, — жёстко сказал Президент. — Это всем понятно?

Выдержал паузу, ожидая реакции. За столом молчали, осмысливая его слова. А ведь действительно, постепенно начало доходить до присутствующих — это совсем не дружеская болтовня в начале уик-энда. Это более чем серьёзно: поворотный пункт если не в судьбах мировой цивилизации, то в их личных — точно. Удивительно, что сразу этого не поняли. Возможно, оттого, что слишком велика была инерция представления, будто «прошло уже время ужасных чудес». В широком смысле этого постулата.

— Хотелось бы уточнить, что ты понимаешь под «куда нужно»? Поконкретней бы, — осведомился Литератор.

Президент усмехнулся едва заметно.

— В случае нашего неправильного решения это не будет иметь принципиального значения. Шлиссельбург, кремлёвские подвалы или комфортабельные апартаменты в каком-нибудь другом мире. Уголок в яме для «невостребованных прахов» тоже не исключается.

— А ведь он прав, ребята, — сказал наконец Философ.

— Не зря ведь — вождь…

— Хорошо хоть — не «учитель», — кивнул Президент. — Итак?

Кое-как собрав разбегающиеся мысли, перешли к конструктивному обсуждению «предложенных обстоятельств».

Литератор подтвердил, что он принципиально согласен с данной «Александром» оценкой положения в стране и позиции Президента.

— Слишком мы все заморочились на пресловутой «стабильности», «поступательном развитии» и «общеевропейских ценностях». Сколько раз я уже спорил с вами на эти темы, и что? Получается, что я таки был больше прав. Чем вы…

— Сократическая школа, — кивнул Философ. — Преимущество софистики и интуитивного знания перед рациональным. Вся беда в том, что практикам приходится руководствоваться гораздо более вескими основаниями, чем интуиция одного человека, хотя бы и наделённого не только острым умом, но и ясновидением…

— «Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», — согласился Литератор. — А настоящая беда в том, что «власть предержащие», за редким исключением, остерегаются доверять собственной фантазии и интуиции. Тебе ведь на самом деле кажется, — обратился он непосредственно к Президенту, — что существует некий набор политических и экономических факторов, обозначающий для тебя «коридор возможностей», вроде как фарватер через минное поле. И ты не то чтобы боишься с него свернуть, ты просто находишься в плену догм и предрассудков. «Волки знают — нельзя за флажки».

— Интересно, как бы ты повёл себя на моем месте? — усмехнулся в ответ Президент. — Насколько мы все знаем, ты всегда, с комсомольских времён, открещивался от любой реальной, самостоятельной работы…