Война олигархов - Павел Генералов

Согласие не заставило себя ждать. Тем более, что как раз предложили подавать горячее. И все предпочли итальянской и даже японской еде сделанный специально обученными людьми на мангале из молодого барашка шашлык.

Поговорили и о Чуканове.

— Все мы, конечно, Артура Викторовича уважаем, — высказал своё авторитетное мнение Гриша Бондаренко. — Но ведь и права не самых крупных акционеров, которыми, между прочим, и мы с вами ведь тоже являемся, надо как–то уважить. Реструкторизация реструктуризацией, но дивиденды, хоть какие–нибудь — вынь и положь. А пока, по моим прикидкам, хрен что мы получим. Чуканов всё, буквально всё решил вбухать в производство. Я тоже готов работать на будущее, но не так же рьяно?! — он обиженно выпил, не дожидаясь тоста.

— Остынь, Гриша. Всех денег не заработаешь. Пусть он хоть чуть–чуть на будущее поработает. Ты ведь сам знаешь, в какой на самом деле жопе «Севернефть», — подвёл итог Сафин. Пусть Артур своим умом пока поживёт. Если уж заносит его начнёт, то…

— То «стальной» Витя Боков ему житья совсем не даст. Придётся нам тогда не мозги Чуканову вправлять, а спасать его от этого отморозка. У того ведь один разговор — бандитский. А интересует его весь край, от юга до самых дальних северов. А Чуканов ещё раньше времени масла в огонь подливает…

— Господа! — решил перевести ситуацию в иное, более лирическое измерение, Герцензон. — Пойдёмте на волю: в беседку. Иван Васильевич, пледы, пожалуйста!

«Она задумчиво расчёсывала свои прекрасные длинные волосы и вспоминала вчерашнее свидание с Марио. Он говорил ей о своей любви, а она… Она забыла обо всём на свете, наслаждаясь прикосновениями его рук. Таких нежных и таких бесстыдных… Анита взглянула на чайные розы, срезанные только вчера. Цветы печально поникли, словно осуждая девушку…»

Нюша поставила многоточие и застонала. Боже, что она пишет! Интересно: расчёсывать волосы — это психология? А розы, которые увяли наутро после свидания — психология? Или всё же бредятина?

До того как начать полноценный «творческий процесс», Нюша несколько дней подряд смотрела «Розы для Марии» и вконец отупела. Может быть, растянутые на полгода, эти серии были вполне удобоваримы, но просмотренные в режиме нон–стоп, они били по мозгам, как дешёвый портвейн на голодный желудок. Но, подписав договор, она была обязана, как честный человек и профессионал, выполнять работу. Придумав основные сюжетные линии, Нюша решила начать приквел с соблазнения Аниты, подруги главной героини Марии. Причём соблазнить её должен был жених Марии, глянцевый красавец с несколько неприличным на русский взгляд именем Хулио. Анита благополучно соблазнилась и теперь вот расчёсывала волосы. Тень Марии укоризненно качала головой и насылала порчу на розы. Очень концептуально.

Звонок в дверь прервал страдания и Аниты, и Нюши. Свернув файл «Розы‑1», Нюша радостно помчалась открывать — Нур обещал приехать, как только освободится. По дороге, подгоняемая трезвоном, она всё же глянула в зеркало. Вполне ничего, хотя причесаться и ей не помешало бы, ведь сегодня она решила признаться Нуру, что ждёт ребёнка. Мальчика, естст–но. Может, и Аните забеременеть с первого захода? А что — мысль. Беременность, неудачный аборт, как следствие — амнезия. Это уж наверняка психология!

— Нюш, ты что, не готова? — вместо приветственных слов любви удивился Нур. — Давай быстрее, я машину не закрыл, внизу подожду.

И он протянул ей шуршащий целлофаном букет красных роз.

— Подожди, я через три минуты! — согласилась Нюша, забирая цветы.

Розы бодро торчали из кулька как искусственные и совершенно не пахли. Почему–то Нюше это показалось дурным предзнаменованием. Совсем обалдела от этого мыла! — осадила она себя, натягивая бордовые вельветовые брюки. Цветы как цветы, проездом из Голландии.

Нур, даром что восточный человек, устроил приём на западный манер. На всех горизонтальных плоскостях своей крошечной квартирки «для гнома» он расставил маленькие свечки и, пока Нюша проверяла состояние сантехники в совмещённом санузле, успел зажечь их и задёрнул тяжелые оранжевые шторы. Запах воска заполнил квартиру, колеблющиеся светлячки жалобно мерцали в полутьме, выхватывая детали скромного интерьера. Нур был страшно доволен произведённым эффектом, когда Нюша остолбенела на пороге комнаты.

— В честь чего фейерверк? — удивлённо спросила она

— В честь тебя, конечно, — схватив Нюшу на руки, Нур закружил её по комнате. — Соскучился, — признался он.

Это было уже добрым предзнаменованием — обычно Нур был крайне скуп на изъявление чувств на вербальном уровне.

— Манты будешь? — плюхнув Нюшу на диван, спросил он. Н-да, татарский язык немногим приличнее латиноамериканского, — удивилась Нюша. И тут только почувствовала, что страшно голодна. Прямо как Анита после свидания с коварным Хулио.

— Из твоих рук я буду даже манты, мой Хулио, — скрипучим голосом синхронного переводчика ответила Нюша и пояснила удивлённому Нуру. — Не пугайся, это я сегодня мыльную оперу весь день лабала.

Она растянулась на диване, накрытым клетчатым пледом — клетка красная, клетка коричневая и тихонько засмеялась, вспомнив, что Нур считает свой плед излишне политизированным. Нур накрывал на стол, расставляя керамические миски с салатами, раскладывая приборы возле тарелок по всем правилам.

— Это ничего, что я лежу? — поинтересовалась она.

— Бобик в гостях у Барбоса, — рассмеялся Нур.

Наконец, он принёс из кухни дымящуюся ёмкость с мантами. От аппетитного запаха Нюша прямо подскочила.

— Давай, давай, серийный маньяк, — поторопил её Нур, — а то вино остынет.

Он уже разливал в высокие бокалы красное вино, в неярком свете казавшееся чёрным.

Нюша с неприличной для девушки скоростью смела подряд три штуки обжигающих мантов и только тогда вздохнула довольно:

— Нурище! Ты спас меня! — торжественно объявила она, запив роскошное блюдо добрым глотком вина.

— Ещё вина? — улыбнулся довольный Нур и взял в руку холодную бутылку «шардоне».

— Нет, хватит, пожалуй! Мне много нельзя! — и Нюша смело взглянула ему прямо в глаза. И в который раз поразилась, какие у Нура красивые глаза. Светло–голубые, а по краю радужной оболосчки словно обведённые тёмно–серым карандашом.

— Боишься, завтра, похмелье замучает? — Нур участливо склонил голову.

— Нет, какое похмелье! — развеселилась Нюша. Скажет тоже — похмелье! Это от одной–то бутылки сухого вина? — Просто мне теперь вообще нельзя… — многозначительно понизила она голос.

— Это почему? — насторожился Нур.

— Потому, — Нюша положила руку на живот, не отрывая взгляда от Нуровых глаз.

А глаза эти вели себя странно. Сначала в них появилось изумление, а потом… Зрачки Нура съежились до размера точки и посветлели так, что обводка радужки стала казаться чёрной. Как вино, — подумала Нюша.

— Ты что, беременна? — голос Нура был жёстким и каким–то скрипучим.

— Угу, — стараясь казаться беззаботной, кивнула Нюша.

— А почему ты мне не сказала? — Нур прищурился.

— Вот, говорю, — Нюша отвела глаза и провела рукой по запотевшему бокалу. Ладонь стала влажной и холодной.

— Почему ты мне не сказала, — настаивал Нур, — что не предохраняешься? Я бы принял меры.

— Я думала… — растерялась Нюша, подумав о любви.

— Ты — думала! — воскликнул скрипучий Нур. — Ты о себе думала! А обо мне — думала?

— О нас думала, — теперь уже прищурилась Нюша. Стараясь казаться спокойной, она вытерла влажную ладонь салфеткой и принялась разрывать её на узкие полоски.

— Гоша знает?

— Не беспокойся, никто не знает.

Они сидели друг напротив друга не как Бобик и Барбос, а как две приготовившиеся к прыжку кошки. Шорох рвущейся бумаги казался в наступившей тишине таким громким, что Нюше захотелось заткнуть уши. Но она, методично дорвав одну салфетку, тотчас же потянулась за другой.

— Знаешь, — отчётливо произнёс Нур, — это как нож в спину…

— Нож? — вскинулась Нюша.

— Именно, — подтвердил он. — Ты разве не понимаешь, что такие решения надо принимать вместе?

— Не волнуйся, я женщина самостоятельная. Могу и сама ребёнка воспитывать, — набычилась Нюша.

— Повторяю, — казалось, не слышал её Нур, — такие решения принимают вместе. Понимаешь?

— Понимаю, — раздражённо огрызнулась Нюша, вставая со стула.

— А если понимаешь… Если понимаешь… — Нур от злости даже задохнулся.

Но Нюша не слушала его — она уже открывала дверь:

— Спасибо за угощение! — крикнула она в лицо Нуру и захлопнула дверь прямо перед его глазами. Такими светлыми, что ей на мгновение стало страшно.

Вот и кончилась любовь. Морковь, блин, — думала она, стоя на шоссе с поднятой рукой. Прощай, молодость, — вздохнула двадцатитрёхлетняя Нюша.