Ликует форвард на бегу СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

— Ну, это уж слишком смелое допущение! — вскинулась Валентина Трофимовна. — Эдак, мы договоримся, что форвард — это Пушкин, шар — Дантес, а эти ваши беки — окружение Пушкина.

— Почему нет? — пожал плечами Мельник. — Может быть, в самом деле Пушкин. Или еще кто-нибудь, чья трагическая судьба стояла перед глазами Заболоцкого, — про вариант с Гумилевым парень решил умолчать. — В любом случае, мы видим причудливое переплетение, как минимум, двух миров. В мире футбола — триумф и страдания форварда, а в земном — его смерть. И в этом земном, настоящем мире герой всего лишь один из миллионов. И его смерть никоим образом не может сказаться на жизни других людей. Хотя, надо признать, поэт и сострадает своему герою. Простите, что-то я увлекся, — Данила смущенно замолчал. Гости растерянно переглядывались. Мать Андреевой смотрела на футболиста с непонятным выражением.

— Хм, — «помятый» яростно потеребил свое ухо. — Надо подумать. Не со всем, пожалуй, соглашусь, но определенный интерес в ваших рассуждениях безусловно имеется.

— Ну, вам-то виднее, — с легким подобострастием в голосе тут же откликнулся мужчина в голубой рубашке. — На то вы и заместитель министра культуры.

Твою дивизию! А он, дурак, еще гадал, чего вдруг этот странный дядька затрапезного вида щеголяет в шлепанцах. А это Ленкин папаша! Собственной персоной Антон Петрович Андреев. Вот так раз!

— Где вы, говорите, учились? — Валентина Трофимовна смотрела на Мельника с легким прищуром. — В Школе рабочей молодежи?

— Больше занимался самообразованием, — начал выкручиваться Данила. — Летаем много, в полете заняться особо нечем, вот и читаю все подряд. Да и на сборах после тренировок время иногда остается.

— Я слышал, футболисты обычно безбожно режутся в карты, — улыбнулся генерал.

— Не люблю карты, — сухо сказал Мельник. — Извините, не мое.

— Ну а это дело? — генерал заговорщицки щелкнул себя по горлу.

— У нас режим. И Константин Иванович за пьянки карает беспощадно, — нахально перевел стрелки на Бескова Данила. — Даже запах пива если учует, то все, пиши пропало. Можно и из команды вылететь.

— Ну уж, не сгущай краски, — засмеялся Андреев. Куда только подевался стеснительный «ботаник». Сейчас в мужчине отчетливо проступили черты высокопоставленного начальника. И помятая рубашка со смешными тапками смотрелись на нем словно овечья шкура на матером волке. — Костя далеко не дурак по коньячку пройтись.

— Так это с вами, — смиренно согласился с ним Мельник.

— Это да, — ухмыльнулся Антон Петрович. — Ладно, что-то мы в ненужные мирихлюндии ударились. Эй, кто там, включите музыку!

Все за столом перемешались. Наливали и пили без тостов, говорили на повышенных тонах, стараясь перекричать собеседника и…курили. Курили беспрерывно. Так, что табачный дам не успевал полностью улетучиться, вытечь в открытые окна. Окурки переполняли пепельницы и некоторые еще продолжали тлеть.

Данила почувствовал, как от громких звуков и табачной вони неприятно защемило в висках, а затем в затылке. Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания он аккуратно прошел сквозь толпу, ловко лавируя между захмелевшими гостями, точно перед ним были защитники соперника на футбольном газоне.

«Гол! — сказал Мельник сам себе, выйдя, наконец, на веранду. — Гол в ворота команды Министерства культуры забил…»

— … А я тебе еще раз повторю, — донесся до него вдруг голос Валентины Трофимовны. Мать Ленки стояла на улице, под окнами дома. — Хоть и забавный мальчик, но не твоего поля ягода. Не гоже дочери замминистра жить с каким-то спортсменом! Это только в народных сказках принцесса может выйти за конюха. Так что, выбрось из головы эту блажь и возвращайся к мужу. Надеюсь, ты меня поняла?

— Но, мама…- о, а это голос Елены.

— Разговор окончен! — в голосе Валентины Трофимовны лязгнул металл. — Порезвилась и хватит. Билет для тебя заказан на послезавтра. Собирай вещи. А форварда твоего отвезут домой, я распоряжусь. И учти, мое терпение имеет границы. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы жизнь этого мальчика разлетелась вдребезги окончательно? И не смей мне тут рыдать!

Данила замер. Последние слова женщины обрушились на него подобно удару молнии. Выходит, все его неприятности — это дело рук семейства Андреевых? Армия, придирки Бескова, фельетоны в газетах…Хм, а, собственно, почему бы и нет? В самом деле, ну кто он такой для современной советской элиты? Так, никчемный сирота с паршивым образованием и довольно сомнительным будущим. Жестоко, но логично. Что ж, будем жить дальше.

Мельник потер ноющий висок, в который ввинтилась жгучая боль, поморщился и быстрым шагом покинул дачу Андреевых. Искать Ленку не стал. Да и смысл? И так все было понятно заранее.

— Уезжаете? — цепко глянул на Данилу возле калитки выросший, будто из-под земли серый и неприметный мужичок с холодными волчьими глазами. — Электрички на Москву уже не ходят.

— Как же быть? — немного растерялся Мельник.

Охранник задумался.

— Знаете, через пятнадцать минут прибудет моя смена. Я могу подбросить вас до города.

— Это было бы здорово, — обрадовался футболист.

— Да ладно, какие вопросы, — улыбнулся вдруг охранник. — Неужто своего коллегу в беде бросим? Ты же ведь по нашему ведомству проходишь, верно?

— Младший лейтенант, — согласно кивнул Данила.

— Вот видишь! А я — капитан. Будем знакомы, — он протянул узкую ладонь. — Пашковский. Семен.

— Данила.

— Да знаю, — засмеялся охранник. — Ты вот что, иди пока, посиди вон там, на лавочке. Видишь, напарник мой там курит? А как машина придет, вместе и тронемся.

…Трель телефона Мельник услышал еще на лестничной площадке. Звонок надрывался, будто в истерике и не думал замолкать, пока Данила лихорадочно рылся в карманах пиджака, разыскивая ключи от входной двери.

— Да! Алло! — крикнул Мельник, попав, наконец в квартиру. — Алло!

— Данька, ты? — донесся сквозь шум и треск искаженный голос. — Это Аничкин.

— Анюта? Что случилось, ты чего так поздно?

В трубке опять затрещало. Витька помолчал, а потом каким-то чужим голосом вдруг тихо произнес:

— Малой, беда у нас. Валька твоя Одувана зарезала!

Глава 8

1969 год. Июль. Москва

— Таким образом, команда единогласно решила взять тебя на поруки. Мельник, ау, ты меня слышишь?

«Да слышу, слышу»! — хотел было сострить Данила, вспомнив незабвенный мультик «Ну, погоди!», но поостерегся. Серия, в которой Заяц отвечал Волку, истошно голосящему в микрофон в летнем парке, на экранах телевизоров еще не появилась. Собственно, месяц назад с оглушительным успехом у зрителей прошел лишь самый первый эпизод с догонялками на пляже. Так что, как не печально, но покамест не поймут-с!

— Я все понял, Константин Иванович, — Мельник стер с лица улыбку и поднял голову. Бесков смотрел на него в упор немигающим взглядом. Голодец, что сидел за столом в тренерской по правую руку от начальника, незаметно подмигнул молодому футболисту. Дескать, не переживай, все пучком!

А кто здесь переживает? Что-что, а впадать в излишнюю экзальтацию и заливаться счастливыми слезами умиления Данила вовсе не собирался. Ездите по ушам кому-нибудь другому! А то он не выкупил, что у старшего тренера нынче знатно подгорает — Ривелино, оказавшийся в палате реанимации института имени Склифосовского, оставил в центре поля зияющую дыру. Нет, само собой, в «Динамо» имелись очень даже квалифицированные игроки, способные если не заменить бразильца, то, хотя бы, отыграть на весьма приличном уровне. Но, вот беда, команда за последнее время уже несколько привыкла к убойной связке Ривелино — Мельник. И к тому, что кто-то из этой парочки обязательно выручит в трудную минуту. Поэтому одновременное выпадение из состава их обоих, да еще и с незакрытой вратарской позицией, да накануне финального турнира…в общем, вы поняли.