Смерть и конюший короля - Воле Шойинка

Ийалоджа. Я не толкую, а задаю вопрос. Какие побеги должны отмереть – старые ради новых или наоборот?

Элесин. Старые ради новых.

Ийалоджа. Ага. Значит, у тебя прежние взгляды? Но есть приметы, что они изменились и течение нашей жизни повернуто вспять. Так хочешь ли ты, одряхлевший болтун – бывший конюший, вождь и мужчина, – узнать, к чему ты приговорен богами?

В волнении она переступает линию, начерченную Пилкингсом, и воздух взрезают пронзительные трели полицейских свистков. Оба констебля бросаются вперед и ухватывают Элесина под руки. Ийалоджа изумленно замирает. Через несколько секунд вбегает Пилкингс, а за ним – Джейн.

Пилкингс. В чем дело? Что они натворили?

Один из констеблей. Она переступила черту.

Элесин (надломленно). Оставьте ее в покое. Она сделала это без злого умысла.

Ийалоджа. О Элесин, посмотри, что с тобою сталось! Раньше ты молча – лишь мимолетным взглядом – мог усмирить вонючих козлов, которых изводит похотная чесотка. И даже самый отчаянный наглец едва ли осмелился бы тебя хватать, если б к тебе приблизилась женщина. Позорное зрелище. Ты мне жалок, Элесин!

Пилкингс. Я думаю, тебе лучше уйти. По-моему, твой визит отнюдь не успокаивает его. И уж я позабочусь, чтобы больше тебя к нему не пускали. А впрочем, мы все равно переведем его поутру в другое место, так что не пытайся сюда проникнуть.

Ийалоджа. Мы предвидели это. И тяжкое бремя, которое мы несем, почти у ворот, охраняемых твоими служаками, белый.

Пилкингс. О чем ты говоришь?

Ийалоджа. Разве тебя не предупредил наш сын? Тогда спроси у этого, за решеткой, ему уже, наверно, понятно, в чем дело. Надеюсь, он позабыл не все свои клятвы.

Пилкингс. Тебе понятно?

Элесин. Ступай к воротам, белесый призрак. И что бы ты ни обнаружил там, прикажи принести сюда.

Ийалоджа. Нет, еще рано. Наше тяжкое бремя легло на слабые плечи женщин. Но как бы медленно они ни несли его, тебе за ним не угнаться, Элесин. Ибо ты слишком труслив для этого.

Пилкингс. Ну а теперь-то про что она говорит? У меня нет времени разгадывать ваши загадки.

Элесин. Скоро узнаешь, белый, скоро узнаешь. Прикажи своим стражникам открыть ворота.

Пилкингс (недоверчиво). Нет уж, сначала я сам схожу к воротам и посмотрю, что там делается, собственными глазами.

Ийалоджа. Увидишь. (Страстно.) А этого, что сидит в подвале, даже тяжелые решетчатые ворота не отгородят от нашего бремени. Скажи мне, белый, если б вашему принцу, который, мы знаем, приехал сюда, выпало умереть на нашей земле, разве вы допустили бы, чтоб его дух – неприкаянный, одинокий – томился без погребения? У вас ведь тоже есть обряды для мертвых – так стали бы вы совершать их у нас, если мы нелюди, по вашим понятиям?

Пилкингс. Похоронные обряды у нас, конечно, есть. Но мы не заставляем приближенных короля кончать жизнь самоубийством, чтобы составить ему компанию.

Ийалоджа. Белый, я не ищу твоего понимания. (Указывает рукой на Элесина.) Знай – лишь его шакалье непонимание заставило меня повстречаться с тобой. Но он, если хочешь, тебе объяснит – ему это ведомо, он рожден не вчера, – какими навеки непоправимыми бедами может обернуться для наших людей гнев короля, который ушел, чтобы предстательствовать за нас перед предками, а теперь ждет и знает, что предан. Королевские барабаны возвестили о том, что ворота в святилище праотцев приоткрываются, но, как предсказал нам разум, захлопнутся, пока презренный и трусливый прислужник – бывший верховный вождь и конюший – с сальными от гнилых объедков губами будет выдирать отяжелевшие ноги из блевотины и дерьма, в которые он залез. Да, его трусость обрекла короля на блуждания в бездонной пучине зла – бок о бок с лютыми врагами жизни.

Пилкингс. Так-так. Но послушай…

Ийалоджа. Мы просим очень немногого, белый. Разреши, чтобы тот, таящийся за решеткой, послал королю напутственные слова – их передаст надежный посыльный, – и больше нам от него ничего не нужно.

Вбегает адъютант.

Пилкингс. Что случилось, Боб?

Адъютант. Сэр, у подножия холма собрались несколько человек, главным образом женщины, и они поют какие-то унылые песни.

Пилкингс (резко повернувшись к Ийалодже). Если твои люди задумали что-нибудь опасное…

Джейн. Саймон! О них-то, наверно, и говорит в своей записке Олунде.

Пилкингс. Он прекрасно знает, черт бы его подрал, что я не могу допустить сюда толпу аборигенов! У меня же дьявольски трудное положение, я ведь ему объяснил. Нет, видимо, настало время выпроводить его из города. Боб, прикажите двум или трем солдатам съездить за ним на машине. Кажется, чем скорее он распрощается с отцом и сгинет отсюда, тем будет лучше.

Ийалоджа. Не трудись, белый, и не трать слов. Если ты говоришь об отце заключенного, который еще недавно был его сыном, – короче, если у вас речь об Олунде, – то он дожидается, когда его впустят, чтобы попрощаться и отбыть навсегда. А женщины просятся сюда вместе с ним, ибо они несут на плечах это бремя.

Пилкингс в нерешительности.

Адъютант. Так что приказать охране, сэр? Мы легко можем задержать их у подножия холма.

Пилкингс. А как они выглядят?

Адъютант. Вполне мирно, сэр. Их совсем немного.

Пилкингс. А мужчины среди них есть?

Адъютант. Всего двое или трое, сэр.

Джейн. Послушай, Саймон, я готова поручиться за Олунде. Он не стал бы нам врать.

Пилкингс. Пусть бы только попробовал!.. Ладно, Боб, впустите их. Только предупредите, чтобы они вели себя смирно. И поторопите Олунде. Да скажите ему, чтобы он прихватил свой багаж. Я не отпущу его обратно в город.

Адъютант. Слушаюсь, сэр.

Пилкингс (Ийалодже). Надеюсь, ты понимаешь, что тебе придется отвечать, если они начнут здесь какую-нибудь заваруху? Я приказал своим людям стрелять без предупреждения при малейшей опасности.

Ийалоджа. Ты хочешь смертью предотвратить смерть? Мудрость белых бездонна и безгранична! Однако отринь свои страхи, белый. Мы не разбудим вашего принца. А нашего никому не дано разбудить. Нам ничего от тебя не нужно – только разреши тому, за решеткой, выполнить долг пред его отцом, которого он недавно называл своим сыном, и мы покинем твои владения, чтоб воздать последние почести королю.

Джейн. Она наверняка говорит правду, Саймон.

Пилкингс. Похоже на то.

Элесин. Не бойся, белесый. Я передам напутствие королю, и твоим тревогам придет конец.

Ийалоджа. Олунде мог бы это сделать и сам. Вожди облекли его почетным правом передать напутствие королю от себя, но он сказал, что, пока ты жив, напутствие следует произнести тебе.

Элесин. Даже из смрадной бездны, куда ввержен мой дух, я радуюсь, что эту малость оставили для меня!

Появляются несколько женщин, глухо поющих погребальную песнь; они раскачиваются из стороны в сторону, как бы подчеркивая ритмизованную мелодию. На плечах у них большой продолговатый сверток, похожий на рулон ткани, обернутый покрывалом. Они кладут его на землю – там, где стояла Ийалоджа, – а сами обступают свою бывшую ношу полукольцом. Рядом со свертком, в центре образованного женщинами полукруга, становятся Величатель и Барабанщик; однако Барабанщик не барабанит, а едва слышно вторит погребальному плачу.

Пилкингс (увидев сверток). А это еще что?

Ийалоджа. Бремя, которое легло нам на плечи из-за твоих безумных поступков, белый. Но мы пришли сюда не для мщения, успокойся.

Пилкингс. Я спрашиваю, что это такое?!

Элесин. Белый, тебе придется выпустить меня. Мне надо выполнить мой последний долг.

Пилкингс. Ну уж нет!

Элесин. Перед тобой – посыльный короля. Выпусти меня, чтобы я сделал то, что должен.

Пилкингс. Ты сделаешь то, что должен, из-за решетки – или вообще ничего не сделаешь. Я и то уж чересчур много вам разрешил.

Элесин. Человек, зажигающий свечу у вас в церкви, возносит молитвы вашему богу шепотом и преклонив лицо свое к пламени свечи. Разве не так, белый? Голос молящегося не гремит на всю церковь. Мои слова – не для чужих ушей. Их не следует слышать даже людям, которые принесли сюда наше тяжкое бремя. Я должен произнести свое напутствие шепотом – как шептал его мне на ухо отец, – я не могу доверить мои последние слова ветру, чтобы он разгласил их на весь мир.

Джейн. Саймон!..

Пилкингс. Не вмешивайся, Джейн! Прошу тебя.

Ийалоджа. Любимый конь и пес короля готовы сопровождать его – их жизнь завершилась. Они проплыли на плечах у мужчин по главным артериям нашей земли, чтобы везде звучали молитвы за короля. Но конюший избрал иную судьбу – ему не под силу сопровождать властелина. Мы просим очень немногого, белый: пусть он скажет напутственные слова – от сердца к сердцу – истинному посыльному, который не устрашился сопровождать короля. Неужели так трудно выполнить нашу просьбу?

Пилкингс отворачивается, отвергая дальнейшие переговоры.