На полпути в рай - Саид Насифи

Не знаю, каких начитался книг и у кого брал уроки этот Плешивый Аббас, но в разговоре он за словом в карман не полезет. Однажды Хава Солтан, рассуждая об этих выскочках из меджлиса, сказала:

— Эта каналья из себя невесть кого строит: всегда с сигарой во рту, одна рука в кармане, другой свои чётки перебирает. Похоже, что он и в уборной не оставляет их в покое. Сколько лет он бывает у господина доктора и ни разу даже ломаного гроша не положил в руки Мешхеди Мохаммеда Голи. А ведь бедняга тысячу раз гнул перед ним спину, покорно отворял дверь, вежливо принимал у него шляпу и галоши.

Сочувственно кивнув головой глупой старухе из Йезда, Плешивый Аббас поддакнул:

— Да будет милостив бог к твоему отцу, разве этот коротышка не считает себя святым? А такие люди любят всё брать и ничего не давать. Будто ты не знаешь, что ахунды первым делом учат своих детей протягивать руку. Не зря говорят в народе, что дети ахундов родятся с длинными руками. Или ты забыла примету: если ребёнок появляется на свет с ручонками, сжатыми в кулаки, он будет жадный, если с раскрытыми ладонями — добродушный и если с длинными руками родится, то за всю жизнь не выпустит из них ни шая.

Многих странных политических деятелей Ирана приходится видеть Хаве Солтан. Эта коллекция типов очень разнообразна: тут есть старые и молодые, невежественные и образованные, умные и глупые, решительные и трусливые, нахальные и скромные, деревенские и городские, богатые и бедные, красавцы и уроды. Наивно было бы, конечно, ожидать, чтобы старая женщина шестидесяти с лишним лет могла запомнить их имена, к тому же очень разные по своему звучанию, — тут и персидские, и арабские, и тюркские, и еврейские, и армянские, а если она и запомнит какое-нибудь имя, то всё равно исказит его. Догадаться, кого имеет в виду Хава Солтан, когда она произносит то или иное имя, могут только очень сведущие люди, хорошо знающие это общество. Разве можно понять, о ком идёт речь, когда она рассказывает! Ясно же, ей трудно запомнить столько имён, титулов, запомнить, чем занимаются эти люди и чем они знамениты, и она пользуется приметами. Имя не выражает существо и характер человека, в том числе и этих важных персон, зато простой народ награждает их удивительно меткими эпитетами: «тот важный коротышка», «этот широкоротый», «слепой» «тот, с козлиной бородкой» и тому подобное.

Хава Солтан часто не помнит, что человек, рано утром или поздно вечером чуть не сорвавший с петель дверь, есть тот самый «в больших очках», которого Мешхеди Мохаммед Голи называет Голь Разеки, либо что к тому, кто ежегодно в день Ноуруза присылает мелайерский кишмиш, мелайерский баслук[47], мелайерские соки и имеет свой автомобиль, Мешхеди Мохаммед Голи обращается: господин Алак Бедани. Что взять со старой женщины, у которой притупилась память? У женщины разум связан с волосами и зубами. Как потеряет она зубы и поредеют её волосы, она прощается с разумом и чувствами, держит путь к могиле.

Плешивый ловкач Аббас обладает невероятными способностями выуживать у беззубой старой простофили важные сведения. Не успевает эта бедная женщина проглотить и первую ложку киселя или мороженого, а Плешивый Аббас уже делает томные глаза и со страдальческим видом кладёт свои мясистые синие ладони на высохшие, бесцветные руки Хавы Солтан, выражая этим чувство дружбы, преданности и любви и вызывая трепет в её истлевшем теле. Затем нежностью и лаской, которым может позавидовать лохань из-под мороженого и котёл, в котором варился кисель, он настолько завораживает её, что из сердца Хавы Солтан в подол плешивого шарлатана начинают потоками литься тайны.

Выходит, что, проявляя бдительность, господин доктор Тейэби допускает и безрассудство. Когда ожидается падение кабинета, он посылает своего соратника и верного сообщника Ахмада Бехина за чёрным горохом[48] и одним махом убивает двух зайцев: предоставляет возможность Бехину бегать по своим делам и сам избавляется от человека хотя и доверенного, но которому совсем не обязательно всё видеть и слышать. Однако, спроваживая господина Бехина, доктор Тейэби забывает, что его отсутствие вполне возмещается появлением Хавы Солтан в чадре и с корзиной в руках у лавки Аббаса.

Какая-то удивительная сила притяжения существует между этой дряхлой старухой и ловким шутом, способным своей хитростью заставить даже звезду спуститься на землю. Известно, что противоположности всегда сходятся. На основании этого чёрное тянет к белому, умного к невежде, женщину к мужчине, бедного к богатому, слепого к зрячему, слабого к сильному, немого к говорящему, а Плешивого Аббаса к Хаве Солтан.

Несмотря на то что за всю историю человечества было сказано много прекрасного о любви и не зря считают, что только благодаря любви существует мир, распускаются цветы и светят звёзды, нужно признать, что влечение Плешивого Аббаса и Хавы Солтан друг к другу подогревалось расчётливостью и корыстолюбием, особенно со стороны Аббаса. Любовь часто приносит несчастье. Бывает, что человек любит недоступное, и чем более оно недоступно, тем сильнее стремление к нему. Вот почему любовь нередко возникает между абсолютно разными людьми. Уроды влюбляются в красивых, старые в молодых, бедные в богатых, слабые в сильных. Любовь почти всегда имеет какую-то цель — бескорыстная любовь редка, — и, как только эта цель достигается, огонь любви угасает, страстно влюблённые когда-то расходятся, и остаётся только горечь.

Не объясняется ли влечение Хавы Солтан к Плешивому Аббасу его возрастом? Ведь не тянет же Хаву Солтан к Мирзе Мохаммеду Джаваду, торговцу лечебными снадобьями? Седая борода Мирзы Мохаммеда Джавада ежеминутно и ежесекундно, стоит только посмотреть на него, напоминает Хаве Солтан о его возрасте. А Аббас, как бы ни был он плешив, всё же молод и даже привлекателен. Этот острый на язык плут пользуется успехом и у молодых женщин квартала, так что уж говорить о женщине из Йезда, которой перевалило за шестьдесят и которой в молодости не удалось попользоваться благами жизни.

Но ни молодость, ни привлекательность Аббаса, ни его нежный взгляд не подействуют на сердце Хавы Солтан, если он не будет подавать ей порцию мороженого или наливать в миску киселя больше, чем полагается. В противном случае любовь её тоже не поднимется выше метки.

Да и Аббас, пропади он пропадом, не из тех, кто дёшево продаёт своё чувство. Стоит только Хаве Солтан подойти к дверям его лавки и поднести к беззубому рту мороженое или кисель, как этот пройдоха с ловкостью, которой может позавидовать сам господин Тейэби, моментально умаслит бедную женщину и выудит у неё всё, что ему нужно. А уж когда она съест порцию мороженого или киселя, за которую, кстати, всегда расплачивается звонкой монетой, она так расчувствуется, что её беззубый рот раскрывает тайны семи государств.

Плешивый Аббас всегда узнает раньше всех, когда ожидается смена кабинета, кому будет выражено доверие, сколько министров будет иметь в новом кабинете каждая группировка и кого она выдвинет на пост премьер-министра. Он безошибочно определит, у кого из посетителей господина доктора Тейэби больше шансов стать министром. Впрочем, это и не мудрено. Сколько людей — толстых и тонких, чёрных и белых — встречал за последние несколько лет Аббас, сколько узнала о них его плешивая голова. Совсем недавно отставной почтовый чиновник господин Рад— жаб Имамверди рассказал ему забавную историю, происшедшую очень давно. Так как телеграф был построен во времена Насер-эд-Дин-шаха англичанами, а в то время с европейцами общались только армяне, правоверные же мусульмане считали англичан нечистыми, то и телеграфисты были из армян. Тогда телеграф находился в ведении министерства просвещения, начальником его был Мирза — Этезад-ос-Салтане, а Али Голи-хан, сын Реза Голи-хана Хедаятоллабаши, был у него в подчинении. Со временем начальником телеграфа стал Али Голи-хан, и так как он получал отовсюду и сам рассылал во все концы вести, ему присвоили титул «Мохбер-од-Доуле», то есть «вестник государства». Этот новоявленный начальник был настолько безграмотен, что не мог даже прочитать армянскую фамилию. Однажды ему вручили такую депешу: «Ходжа Асатур пусть едет в Тебриз на место Мирзы Хачатура, который должен вернуться в Тегеран на его должность». Сколько ни старался Мохбер-од-Доуле разобрать эти две армянские фамилии, так и не смог и вынужден был подписать под депешей такой перевод: «Этот пусть поедет, а тот пусть вернётся. Мохбер-од-Доуле».

С того дня, как Плешивый Аббас услышал от господина Раджаба Имамверди этот злой анекдот, всегда, когда в чайхане, на базаре или на перекрёстке заходит речь о каких-либо перемещениях, этот плут и мошенник многозначительно качает своей плешивой головой и говорит: «Этот пусть поедет, а тот пусть вернётся. Мохбер-од — Доуле».