Человек со шрамом - Виктор Аннинский

Еще мотаясь по городу, Давиденко заметил за собой «хвост» — «Девятку» цвета мокрый асфальт, которая повторяла за ним весь его замысловатый маршрут. Сейчас за его спиной по — прежнему маячила та же самая «Девятка». То, что за ним установят наблюдение, он ожидал, гораздо больше его занимало другое: почему они не меняют машину и держатся так близко? Немного поразмыслив, он понял, что это не слежка, а скорее, сопровождение, своего рода «почетный эскорт». Если бы он был более наблюдательным, то мог бы заметить на приличном расстоянии за собой еще один «хвост» — неприметный зеленый «Москвич». Но он был озабочен совсем другими проблемами.

К десяти часам вечера Давиденко добрался до своего дома с вполне естественным желанием — поесть и завалиться спать. Но его планам было суждено осуществиться только наполовину. Не успел он доесть вторую куриную ногу, как появилась жена, бывшая у своей подруги в соседнем подъезде. Вывалив на него целый ворох разнообразнейших новостей, она подала ему конверт без каких — либо надписей.

От нехороших предчувствий сердце у Яши сжалось. Перестав жевать, он тупо уставился на конверт.

— От Бориса Павловича передали, — пояснила жена, заметив его странную реакцию.

— Чтоб тебя!.. — зло пробормотал глава семейства, зашвырнул наполовину обглоданную куриную ногу в сковороду и заперся в ванной.

Все эти конспиративные штучки сильно ему не нравились. В конверте оказалась записка:

Жду тебя на своей даче, сегодня в 11 часов вечера. Машину оставь подальше от дома и жди у задней калитки. Записку сожги.

— Да чтоб вам всем сквозь землю провалиться, с вашими мутными тайнами и секретами! — сквозь зубы матерился Давиденко, сидя на краю ванны с замоченным бельем. Он разорвал записку на мелкие клочки, бросил в унитаз и спустил воду. — И этот — туда же! — с сильным раздражением бормотал Яша, мрачно наблюдая, как мелкие обрывки бумаги исчезают в небольшом водовороте чешского унитаза. — Не мог по — людски написать, без дурацких загадок и идиотских намеков!

«Мало мне было разборок с бандитами, так теперь и вовсе какие — то шпионские страсти начинаются… Явки, записочки, конспирация… Паролей только не хватает для полного счастья», — озабоченно думал Яша Давиденко, запирая дверь своей квартиры.

Проходя мимо двери соседа, он со злостью плюнул на коврик Донцова и неожиданно подумал: «Нет, пока не поздно, надо убираться из этого подъезда, дома и квартала! Этот старикан, определенно, приносит неприятности…»

«Ну, Лёва, черт бы тебя побрал! Подозреваю, что тут без твоего участия снова не обошлось. Что ты еще успел отмочить? — перескочили его мысли на «накатанную колею». — На костылях приковылял в квартиру Донцова? Или приковал себя цепью к его двери? У тебя ума хватит! А я — то было обрадовался, что почти выпутался из этой паршивой истории. Похоже, еще нет… Опять что — то стряслось! И уж как водится — свинство крупное. Мелкими ты у нас не занимаешься… Я всё же набью тебе морду, когда с тебя снимут гипс. Точно набью! Свинота упрямая! Не посмотрю, что еще со школы тебя знаю… За такие пакостные штучки, Лёва, тебе даже не один раз морду нужно будет бить, а два! Это — самое малое…»

С такими беспокойными мыслями Яша Давиденко распахнул тяжелую дверь подъезда и шагнул в густую южную ночь, напоенную ароматом цветущих акаций. Но он этого не замечал, ночь, казалась ему, таила в себе опасности и неприятные сюрпризы.

Глава 10. ТРУДНО ПЛЫТЬ В СОЛЯНОЙ КИСЛОТЕ

Было совсем темно. Пробираясь по узкой, заросшей высокой травой тропинке к задней калитке дачи своего родственника, Яша Давиденко вспомнил, что калитка всегда заперта на ключ, которого у него, естественно, не было. Можно было бы перелезть через забор, но кроме колючей проволоки по верху ограды можно налететь на пару здоровенных волкодавов с очень скверным и злобным характером. Это ему тоже было известно.

— Конспираторы двинутые, — пробормотал он около калитки и подергал за ручку. Калитка оказалась заперта.

— Кто? — донеслось до него из — за калитки.

Это было настолько неожиданно, что Яша резко отдернул руку, словно его ударило током.

— Конь в пальто! — зло ответил он первое, что пришло на ум. И уже более спокойно добавил: — Давиденко!

Негромко щелкнул замок, калитка приоткрылась, и поздний гость проскользнул в сад. До самого дома, стоящего в глубине обширного участка, его сопровождал какой — то неразговорчивый тип, который шел впереди него по узкой бетонной дорожке. Собаки в саду им не встретились, по — видимому, хозяин дачи запер их в сарае: оттуда слышалось приглушенное рычание.

В большой и со вкусом обставленной комнате трехэтажной дачи Давиденко — старшего, за восьмигранным ломберным столом сидели четыре человека весьма респектабельной наружности и играли в карты. Во что именно они играли Давиденко — младший не знал да и знать не хотел. Еще в молодости его здорово «нагрели» залетные шулера, и с тех пор он твердо следовал принципу: «не умеешь играть — не садись». Поэтому он устроился в полумраке на мягком, удобном диване в углу гостиной и потягивал прямо из бутылки холодную кока — колу.

Рядом с ломберным столом стояла блестящая никелированная тележка, заставленная бутылками с яркими этикетками, тарелочками с холодными закусками, вазами с фруктами и конфетами. Прислуживала игрокам молодая женщина в белом передничке и кружевной наколке на голове, и видом, и манерами похожая на официантку. Свои обязанности, как и вкусы гостей, она знала хорошо, так как работала совершенно молча. Наполняла рюмки и бокалы, меняла пепельницы, тарелочки с закуской, и делала это уверенно, без суеты.

Яша Давиденко мысленно сравнил ее со своей женой. Сравнение оказалось не в пользу его дражайшей половины. И не только внешне. Его жена была болтлива, слова из нее сыпались в несусветном количестве и по любому поводу. Отсутствие повода ее тоже не сильно смущало. Даже полное отсутствие слушателей не всегда могло ее остановить: часто она начинала напевать какую — либо песенку. Справедливости ради, надо отдать ей должное: у нее был приятный голос и хороший слух. Чего, правда, нельзя сказать о ее «репертуаре», в котором главное место занимали модные песенки — однодневки.

«А как хорошо бы иметь вот такую молчаливую жену! — мечтал Яша, удобно устроившись в углу роскошного дивана. — А еще б лучше — и вовсе немую! Ну для чего ей язык? Чтобы молоть вздор с утра до ночи? Не хочется обсуждать творение божье — не нашего это ума дело — но, похоже, чего — то намудрил Бог, когда создавал жену для Адама. В те допотопные времена, Адам, праотец наш, бродил по кущам Эдемского рая, пожевывал сочные бананы, ананасы или дыни и безмерно скучал: поговорить ему, видите ли, было не с кем… Лучше бы уж попугая себе завел и научил его говорить. Того хоть известно как «выключать…» Накинул на клетку кусок ткани, устроил болтливому попугаю «ночь» — и всё, молчит голубчик! А если я, к примеру, что — нибудь накину на голову своей жены, то два дня придется у знакомых ночевать. А потом еще с неделю выслушивать ее обиженную и бестолковую трескотню. Нет у нее «выключателя», не предусмотрено это в их конструкции…»

Он немного ослабил узел галстука, закинул ногу за ногу и продолжил свои мечтания: «…Чтобы Адаму было веселее, Бог сотворил для него женщину. И так ему впоследствии стало весело с молодой женой, что и из Рая их выперли с треском. Из — за Евы, конечно, из — за кого же еще? А «приговор» оказался на редкость суровым: Ева должна была рожать в муках и болезни, а Адам — добывать хлеб насущный в поте лица своего… Получается, что Адам пострадал больше: женщины хоть и рожают в муках, но ведь не каждый год даже, а есть хочется почему — то всегда. Да еще три раза в день… Вот и маются с тех пор мужики, хлеб тот добывая, вкалывая и изворачиваясь. Приговор — то оказался не только пожизненным, но и наследственным. Так и передается: от отца к сыну, от сына к внуку. Обжалованию — не подлежит, амнистий тоже не предвидится. А всё потому, что Ева оказалась не только болтливой — нечего было с незнакомым Змеем разговаривать — но и не в меру любопытной и легковерной. Ведь говорил же им Бог: «Ешьте любые плоды, кроме тех яблок». Так нет же — яблоки ей подавай, иначе цинга у нее начнется! Сотни разных плодов променять на какие — то яблоки, пусть даже с древа познания Добра и Зла. Ну? Как ее после этого назвать?! Не знали до этого наши прародители всех этих премудростей — и ничего! Жили вполне счастливо, в мире и согласии, и никаких проблем у них не было. Вот же женская натура! Тьфу!»

Яша окончательно ослабил галстук и снова вернулся к занятной теме: «Змей там тоже подсуетился с советами своими лукавыми: «Откушай румяного яблочка! Ты не умрешь, но познаешь Добро и Зло…» А зачем им это было знать? От добра добра не ищут. Зла — тем более… Адама охмурить не удалось, так Змей за Еву взялся. Быстро он нашел слабое звено… Оно, конечно, попробуйте из одного — единственного ребра сотворить целую женщину! Что у вас получится при таком дефиците материала?! Вряд ли что — нибудь стоящее: внешность одна и видимость. Ну а внутри — и вовсе всё от лукавого: хитрость, глупость, коварство, болтливость и прочее, и прочее… И поныне дочери Евы расчетливы и коварны. А хитрые какие! Поймать на крючок мужичка для них — раз плюнуть, а точнее — пару раз вильнуть хвостом! Не успел отдышаться и штаны надеть — хлоп! — уже печать в паспорте, в разделе о семейном положении. А кто на шевеление хвоста слабо реагирует, того на домашнюю еду приваживают: «неизќменно превосходный результат!» По части охмурения и соблазнения мужчин — равных им нет. Эти таланты у них в крови, от рождения: «Прокатился на саночках? Правда ведь здорово и дух захватывает?! А теперь, милый, вези — ка эти саночки в гору и завтра, и каждый день… Да не забудь о хлебе насущном: это же твоя обязанность!»