Саксонские и нормандские короли. 450 – 1154 гг - Кристофер Брук

Очень трудно воссоздавать дворцы первых нормандских королей. В настоящее время не сохранилось ничего от первых дворцов в Вестминстере или Винчестере, самых основательных из всех их дворцов. Возможно, Чеддар, которым еще пользовались до времен правления короля Иоанна, покажет, изменили ли нормандцы в корне стиль жизни своих предшественников. Насколько нам известно, сначала их дворцы не отличались чем-то особенным: это был большой комплекс построек с огромным пиршественным залом посредине. У нормандцев была страсть к возведению больших построек из камня, и с течением времени огромный зал с пристройками из бревен заменил зал из камня, подобно прекрасному огромному залу Винчестерского замка. Но он относится к XIII в. и находится на месте замка, а не старого дворца.

Каменный замок был характерным новшеством нормандцев. В каждом большом городе нормандцы строили замок — многие из них от имени короля. И каждый нормандский барон имел свою резиденцию в одном или иногда нескольких замках. Сначала они не всегда строились из камня. Но сам Завоеватель завел моду, которой с все возрастающим рвением следовали в XII и XIII вв. крупные бароны, — строить большие каменные замки, которые могли служить и крепостью, и жилищем. В большинстве больших замков, как и в королевских дворцах, главные постройки домашнего назначения не были частью укреплений, хотя они могли примыкать к замковым стенам с внутренней стороны. Но в огромной главной башне лондонского Тауэра (см. вклейку), построенной самим Завоевателем, главные жилые комнаты были включены в состав центральных оборонительных сооружений замка. Помимо погребов, комнат для стражи и небольших домашних служб в этих огромных каменных башнях обычно находились два помещения общего пользования, расположенные либо рядом друг с другом, либо одно над другим, и часовня. В часовне король или крупный феодальный сеньор каждое утро слушал мессу, а если он был особенно благочестивым, то посещал и другие службы тоже. В большом зале жили, ели и спали его домочадцы; в другом зале, который представлял собой помещение, обычно такое же или почти такое же большое, как и зал, король собирал совет и жил, удалившись от толпы, со своей семьей и ближайшими советниками и слугами. Здесь же находились его драгоценности и та часть его казны, которую он возил с собой. Этот зал, возможно, в каком-то смысле исполнял функцию личных покоев короля, но ему очень редко удавалось в нем побыть одному или вообще не удавалось. Вполне возможно, что король с королевой имели больше возможностей побыть наедине в своих дворцах больших размеров. И в конце Средневековья в больших домах стало появляться больше личных покоев. Время, когда люди, занимавшие и менее заметное положение в обществе, стали иметь личные покои, когда любой человек мог надеяться провести в одиночестве хотя бы самые интимные моменты своей жизни, было в далеком будущем. Залы и замки были предназначены для демонстрации богатства, а не для удобства. По праздникам Хеорот увешивали «золотыми гобеленами» и другими украшениями, как и многие нормандские замки. Но их прочная мебель состояла лишь из лавок и столов. Когда наступала ночь, лавки убирали, а «на полу расстилали постельные принадлежности и подушки». Вероятно, и в нормандском замке было не иначе. Стену украшали гобелены, но на полу, вероятно, не было ковров, на стульях не было обивки, а в окнах — стекол. Стекло стало входить в моду в XII в., но на протяжении Средневековья оно оставалось редкостью и роскошью, а знатный человек, имевший оконные стекла, возил их с собой из дома в дом. Так как зал обычно освещал и согревал огромный открытый очаг, расположенный посередине, то открытые окна имели свои преимущества, но нормандцы никогда не жили без сквозняка.

Подобно Эдуарду Исповеднику, нормандские короли были страстными любителями охоты. Они многое добавили к понятию «лес», которое означало не местность, покрытую деревьями, а пространство, на котором действовали особые законы, приводились в исполнение особые наказания, предназначенные для обеспечения сохранности дичи, особенно оленей и кабанов. В таких местах звери были ценнее, чем люди. Хорошо известно, что первые нормандцы создали или, скорее, расширили Нью-Форест (в переводе с английского «Новый Лес». — Пер.). Менее известно, что они могли проехать верхом из Виндзора через Нью-Форест к морю, не покидая территорию, на которой действовали лесные законы, что все графство Эссекс было «лесом», что лишь три английских графства были полностью независимы от лесного закона и что, вероятно, не было в Англии уголка, удаленного от леса более чем на пятьдесят миль. Вильгельм I, пишет английский летописец, любил крупных оленей так, будто был их отцом.

Жизнь Эдуарда Исповедника на склоне дней, по-видимому, была относительно спокойной. Нормандские короли редко жили в мире с соседями и никогда—с самими собой. Их жизнь представляла собой активную и лихорадочную деятельность: они охотились, сражались, занимались зачатием детей, ведением переговоров для заключения выгодных браков своих детей, принимали прошения, определяли размер налогов для баронов, выносили приговоры, боролись за поддержание элементарного порядка и благосостояние страны, основывали монастыри, предавались традиционному, иногда сенсационному благочестию и совершали обычные преступления.

У нормандцев королевская власть была в каком-то смысле властью диктатора: для нее не существовало строгих и четких границ. Считалось, что король советуется со своими советниками, но кто были его советники? Когда ему приходилось с ними советоваться? По каким вопросам? Кто мог его к этому принудить? На эти вопросы не было простых ответов. И все-таки мы ошибемся, если представим себе короля, не связанного никакими ограничениями. Причин этому было две. Во-первых, обычай, возможно, и не говорил об этом определенно, но он был у всех глубоко внутри, и его поддерживали клятвы, данные королем при восшествии на престол, по крайней мере в 1066 г., а иногда (как в случае с Генрихом I и Стефаном) и официальная хартия, полученная от нового короля в обмен на поддержку и верность его подданных — грамота, в соблюдении положений которой Генрих был слишком решителен, а Стефан слишком робок. Но хартию Генриха I можно было извлечь и сунуть под нос королю Иоанну накануне принятия Великой хартии вольностей. Во-вторых, «самодержавие» наших дней может иметь инструменты для осуществления своей воли. До появления регулярных армий и полиции, когда не было средств связи быстрее, чем скачущий конь, когда дороги в лучшем случае отдаленно напоминали римские, а в худшем были l'endroit ou on passe (место, где можно пройти — фр.), король вынужден был полагаться на поддержку своего народа, если хотел, чтобы его правление было эффективным. В середине Средних веков Англия была самой управляемой страной в Европе, потому что в ней была самая развитая система местного управления, В суде графства королевские судебные чиновники встречались с местными представителями знати и сходились или расходились во взглядах на проблемы элементарного управления. Силу английского местного управления и его преемственность иллюстрирует тот факт, что границы английских графств были установлены великими королями в X в. и серьезно не оспаривались до появления комиссий по граничным вопросам в XX. Это не значит, что мы должны видеть демократию в X в. или парламент — в витане. Люди, с которыми королю приходилось советоваться, были маленькой частью населения, которое составляло, наверное, около трех процентов современного населения страны. Это грубая оценка. Единственный период, охваченный этой книгой, о котором мы можем сказать чуть больше, это время появления Книги Судного дня (книга с данными первой государственной всеанглийской переписи населения, проведенной в 1086 г. по повелению Вильгельма Завоевателя, содержит также земельный кадастр; название народное по ассоциации с книгой, по которой на Страшном суде будут судить людей. — Пер.). Даже она не совсем надежный справочник. Но если мы скажем, что в Англии в 1086 г. жили полтора миллиона человек и было приблизительно двести баронов, с которыми приходилось советоваться королю, то мы не сильно ошибемся. И мы можем быть вполне уверены в том, что в X в. населения было меньше, а витан — больше. И только советуясь со своими видными подданными, король мог надеяться иметь власть и править. Только приезжая в различные уголки страны, он мог надеяться добиться преданности своих подданных и удержать ее.

Винчестер был главным городом Уэссекса на протяжении нескольких веков. Лондон был главным городом Англии даже дольше — с римского завоевания, за исключением, вероятно, периода после того, как римляне ушли. Но у нас сложилось бы неправильное представление о правлении саксов или нормандцев, если бы любой из этих городов в указанный период мы назвали бы столицей Англии. Правительство путешествовало вместе с королем по его многочисленным резиденциям. Витан собирался там, где он созывал его. Вильгельм I собирал официальные советы в Рождество, на Пасху и Троицу. Когда он находился в Англии, совет собирался в Глостере, Винчестере и Вестминстере соответственно. Короли возили с собой часть своих денег и целый штат секретарей. У них действительно в разных местах имелись постоянные казначейства, самое главное находилось в Винчестере. В XII в. оно перебралось в Вестминстер со всем штатом финансовой администрации. Но для простого человека королевский сан означал личность короля, когда он встречал его во время путешествий, на охоте, в торжественном шествии. Если у современных англичан правительство ассоциируется с Уайтхоллом, Даунинг-стрит и парламентом, то он себе представлял при этом королевский двор.