Цена власти - Илья Витальевич Карпов

выпивку за свой счёт. Хозяин таверны неизменно называл его своим самым дорогим гостем в том числе и потому, что в те вечера, когда Дунгар посещал заведение, драки были крайне редким явлением. Ведь гном, несмотря на почтенный возраст, всё ещё мог запросто схватить буяна за ворот и вышвырнуть прочь.

Узнавали Дунгара и на обоих рынках, и в мастерских, и в лавках. Коптильщик Освальд предлагал только самые свежие колбасы, а эльф-портной мастер Бринель приветливо улыбался всякий раз, стоило гному оказаться в его мастерской с очередной парой прохудившихся штанов. Правда, по возвращении в столицу Дунгар с сожалением узнал, что во время последних беспорядков лавку коптильщика разгромили, как и мастерскую Бринеля. Вот только эльфу повезло ещё меньше: обозлённые горожане сломали ему пальцы и крепко избили.

Неизменно привечали гнома и за задёрнутыми полупрозрачной алой тканью окнами «Райской птички» красного дома в верхнем городе, который ему, пусть и нечасто, но случалось посещать. Тамошняя хозяйка, отчаянно молодящаяся черноволосая леди, утверждала, что является незаконнорождённой дочерью мелкого лорда южных краёв. Стоило ей увидеть Дунгара на пороге заведения, как она тут же хлопала в ладоши и велела своим работницам «оказать особую милость господину Велендгриму». Услышав это, гном мог не сомневаться, что следующие пару часов он проведёт в совсем другом мире, а не в этом, полном тягот и горестей.

И всё же за все годы жизни в столице Дунгар так и не завёл здесь настоящих друзей. Таких, с кем хоть в огонь, хоть в воду, хоть к чёрту на рога. Все те, кого он мог по-настоящему назвать своими близкими, сейчас в беде. И, увы, не осталось никого, кто мог бы помочь их вызволить. Но действительно ли никого?

Увы, людской век недолог. И почти все соратники Дунгара по непростому наёмничьему ремеслу, что порой беззлобно подшучивали над его ростом, называя «младшим братцем», уже давно упокоились с миром.

К счастью, не все из них были людьми.

Дунгар прошёл по многолюдной королевской дороге до перекрёстка с храмовым путём, после чего отправился по той его части, что вела к Мучным вратам. Когда гном пересёк их, то с удовольствием вздохнул посвежевший воздух полной грудью. В утренний час в тени городской стены было прохладно, так что пришлось плотнее запахнуть плащ. От порыва сырого промозглого ветра противно заныло плечо. «Годы всё-таки берут своё», — подумал Дунгар.

Он перешёл мост и сошёл с людной дороги, что вела на запад. Путь его лежал вдоль реки против её течения, туда, откуда ветер доносил уютный запах опилок. Вскоре до ушей гнома уже доносилось мерное жужжание пилы, нужное место было уже близко.

Лесопилка «Келлер и сыновья» стояла на берегу Эрберин, к северу от Западного моста. Воды могучей реки при помощи колеса, достававшего до самой крыши, приводили в действие огромную пилу. Её зубья медленно, но верно, ходили туда и сюда вдоль бревна. Дунгар завороженно наблюдал за процессом на ходу, пока, наконец, дерево не распалось на две аккуратные половины. Один этот хитроумный механизм заменял множество рабочих рук, и на сердце гнома сделалось теплее. Он знал, что это изобретение его народа.

Когда Дунгар добрался до здания лесопилки, крепкий мужчина в рубахе с закатанными рукавами тащил к пиле очередное бревно железным крюком. Когда оно с грохотом оказалось на месте, он утёр пот со лба и проводил взглядом проходящего мимо гнома.

Дунгар направлялся туда, откуда доносился стук молотков: в столярную мастерскую при лесопилке. Снаружи она была просторным зданием с черепичной крышей, но, войдя внутрь, гном будто оказался в совсем другом месте. Добрую часть внутреннего пространства занимали столы с верстаками, рядом с которыми аккуратными кучками были сметены опилки и стружка. У стен покоились заготовки, а сами стены покрывало бесконечное множество полок и петлей для инструментов.

Несмотря на распахнутые настежь окна, помещение наполняли запахи дерева и пота. Гном снял капюшон, чтобы было не так душно, и стал выискивать глазами, к кому бы обратиться.

Этим ранним утром в мастерской оказалось не так людно, всего несколько столов были заняты рабочими, которые что-то сосредоточенно колотили деревянными молотками. Вскоре к Дунгару тут же подскочил молодой парень в фартуке с ящиком инструментов в руках.

— Вы случаем не от господина Мейсона? — парень утёр нос покрытым древесной пылью рукавом. — А то комод ещё придётся немного подождать.

— Нет, я здесь по другому делу. Старший мастер сегодня здесь?

— А то как же. Вот там сидит за своим верстаком, меня как раз дожидается…

В этот момент по мастерской прокатился громкий полный негодования рёв, заставивший затихнуть мерный стук молотков.

— Уоррен! Если через пять секунд на моём столе не будет наждачки, комод я буду полировать твоей задницей!

Сердце Дунгара защемило. Он не слышал этот голос лет тридцать, но узнал бы его безошибочно, даже если бы прошло ещё столько же. Вскоре в наступившей тишине послышалось негромкое ворчание и топот пары ног.

Из-за угла вынырнула низкорослая фигура. Коренастое сложение, широкие плечи и едва заметная талия — она несомненно принадлежала гному, вот только на лице не было и намёка на бороду. В широких натруженных ладонях был сжат лоскут шлифовальной шкурки, почти полностью стёртый.

— Уоррен, чтоб тебя! Мейсон сегодня же потребует комод, а я не собираюсь краснеть перед ним, придумывать очередную байку, почему мы не успеваем вовремя! — от гневной тирады парень с инструментами вжался в стену. — Полировку нужно закончить до полудня, а ты тут лясы точишь с каким-то…

Дунгар взглянул в расширившиеся от изумления глаза. Те же самые глаза, в которые когда-то давно смотрел с нежностью. Теперь же его с головой захлестнуло чувство стыда.

— Здравствуй, Фрида, — выдавил он из пересохшего горла.

— Ты… — женщина гном нахмурилась после недолгого молчания. — Долго же ты набирался смелости заявиться ко мне.

Дунгар помнил, как славно на этой крепкой фигурке некогда сидел стёганый дублет. Теперь же на ней красовался кожаный фартук, припорошённый деревянной пылью, и кое-где подлатанная умелой рукой холщовая рубаха. Но светло-русые волосы, всё так же заплетённые в несколько толстых кос, круглые щёки и глаза цвета летнего неба не оставляли сомнений, что перед ним всё та же Фрида Бреккенбак. Женщина, которая когда-то была ему очень дорога.

— Послушай, я пришёл не прошлое ворошить… — нехотя проговорил Дунгар.

— А зря, я бы поворошила. Всё бы тебе припомнила, Велендгрим.

Парень с инструментами явно чувствовал себя неловко. Его взгляд бегал