Флорентийский волшебник - Эндре Мурани-Ковач

Леонардо, шедший сюда с мечтой увидеть наконец Франческу, теперь больше смотрел на распятие, чем на молящуюся красавицу со склоненной головой.

С трудом оторвав глаза от распростертых жилистых рук и обтянутых кожей ребер мученика, он перевел их на девушку, стараясь различить черты ее лица под ниспадавшей на него черной вуалью.

Казалось, и Франческа Чести заметила безмолвно и взволнованно оглядывавшегося юношу, который изящно опирался об одну из колонн. Хоть она и не обращала к нему своего взгляда, но на губах у нее играла легкая улыбка, странная и далекая, чем-то напоминавшая Леонардо улыбку цыганки у ключа. Но тут же он стал гнать прочь явившиеся так некстати воспоминания. Бродячая цыганка и молящаяся дочь Чести. Такое сравнение – кощунство!..

Выходя с матерью в сопровождении еще двух пожилых дам из капеллы, Франческа чуть подняла опущенные ресницы, Леонардо, белокурый и бледный, стоял, освещенный зыбким пламенем свечей, темно-красный плащ оттенял юную красоту его лица. Франческа была в трауре, ее волосы были скрыты под черной вуалью. Леонардо догадался, по ком она скорбит. По погибшему кузену. Возможно, даже и по отцу. Что сталось с синьором Чести? Не настигли ли его в Лукке или в другом месте, где он думал скрыться, наемные убийцы Медичи?

Спросить об этом у Франчески? Да разве он осмелится заговорить с ней?

Тем более это исключено здесь, в церкви. Толпа теперь отделила его от уходящих женщин дома Чести, но Леонардо твердо решил посетить Франческу.

После ужина он отвел в сторону помощника («правую руку») мессера Андреа, Сандро, слывшего топким знатоком флорентийских обычаев. Коротко рассказав ему историю бегства Андреа Чести, Леонардо обратился к молодому человеку за советом.

Сандро снисходительно смотрел на него. Ведь ему нет еще и пятнадцати.

– Глупый ты ребенок, – прошептал он, – ты собираешься нанести визит врагам Медичи? Пойми, гы должен молчать о своем приключении в горах, да и в Лукке тоже. Не вздумай когда-нибудь кому бы то ни было заикнуться о происшедшем. Малейшая откровенность может погубить тебя. Забудь эту семью, забудь и эту синьорину.

Странно, ведь мессер Андреа говорил: «Никогда ничего не забывай»!

А тут ему толкуют, чтобы он забыл пережитое вместе со спасающимся Чести! Дорогу по горным тронам под звездами. Пир. Кинжал. И над всем этим – сияющую при свете свечи улыбку Франчески.

На другой день он попросил у маэстро разрешения посетить знакомую семью.

Верроккио рассеянно слушал Леонардо. У него сегодня не клеилось с литьем, над которым он работал с двумя учениками. Он знаком попросил не мешать ему.

Перед закатом солнца Леонардо надел плащ, пристегнул свой великолепный кинжал и поспешил во дворец Чести.

Только он пересек площадь, как огромные ворота дворца раскрылись и оттуда выехало человек двенадцать вооруженных всадников. Следом за ними одетые во все черное слуги поспешно несли паланкин.

Леонардо помчался вдогонку процессии. Всадники чуть было не растоптали его, но ему все же удалось вплотную подобраться к паланкину.

– Куда, куда вы? – спросил он у слуг. – Постойте, остановитесь!

Слуги на миг задержались, из-за чуть раздвинувшихся занавесок показалось личико Франчески. Глаза ее встретились с глазами Леонардо. Она с грустью улыбнулась юноше, вопросительно и таинственно, но паланкин, покачиваясь, уже удалялся и чья-то рука задернула на нем бордовые занавески.

– Мы едем в Ливорно! – выкрикнул одни из всадников, пожалев отчаявшегося юношу. – А оттуда – дальше по морю… В Геную…

Ливорно… В мозгу Леонардо забарабанило название враждебного города. Он как в бреду увидел вздрагивавшее на волнах, поспешно поднимавшее паруса морское судно.

Затем все исчезло, осталась только улыбка, улыбка Франчески.

С тяжелым сердцем побрел Леонардо к дому.

Унесшаяся вдаль улыбка и имя не забывались. А время не стояло на месте, за осенью шла зима, зиму сменяла цветущая весна, и Леонардо ожидали все новые и новые Задания в мастерской Верроккио. Правда, милое имя Франческа, напоминавшее по звучанию щебет птиц, ему приходилось теперь слышать довольно часто. Его отец женился Этой весной на дочери мессера Ланфредини – Франческе.

– Ну, как тебе нравится твой сын? – спрашивал, весело смеясь, сэр Пьеро у своей невесты, представляя ее Леонардо.

Франческа Ланфредини покраснела. Стоящий перед ней красивый осанистый юноша был младше ее самое большее на два года. Странная обязанность свалилась на нее: быть матерью такого большого «ребенка».

Итак, Франческа краснела, потупив взор. Сэр Пьеро же хохотал от души. А Леонардо, приняв с некоторым удивлением к сведению, что отныне должен будет почитать столь молоденькую даму за мать, уже размышлял о другом. Будет ли доволен мессер Андреа вылепленной им, Леонардо, из воска головкой ангела? В уголках губ того ангела играла улыбка, которую Леонардо хранил в своем сердце.

Вскоре после женитьбы сэр Пьеро совсем покинул дом в Винчи, оставил и свою скромную «холостяцкую берлогу» в городском монастыре и снял дом на площади Сан-Флоренция, в двух шагах от здания Синьории. Свое новое жилище он обставил с величайшей заботливостью. Спустя несколько месяцев он взял к себе в дом и сына.

Леонардо переселялся с радостью. Он был доволен не потому, что оставлял дом мессера Андреа. Напротив, он все больше и больше привязывался к своему учителю, проникался к нему любовью в благодарностью. Но у отца его ожидала отдельная комната, до некоторой степени даже обособленная от остальных помещений, в небольшом боковом флигеле. Теперь не будет необходимости делить свою комнату с товарищами, как это было до сих пор: в тесной спальне кроме него жили еще двое учеников. У отца же он сможет, если ему захочется, после занятий оставаться один. Порою его тянуло к одиночеству. Вовсе не потому, что он чуждался людей, избегал их общества. Просто ему хотелось узнать самого себя. Леонардо исполнилось шестнадцать лет. Он был статный, высокого роста, сложением намного крепче своих сверстников. Люди заглядывались теперь на его лицо, фигуру, им любовались, с ним охотно сближались. Но в свободные дни он предпочитал отправляться на загородные прогулки один, наблюдая жизнь природы, внимательно изучая камни, травы, любуясь ландшафтом. Он гулял большей частью пешком, взбирался на горы. Там, вдали от всех, он кидался в объятия душистой, пахнущей мятой травы, потом шел в какое-нибудь селение освежиться стаканом вина.

Однажды он явился в селение как раз на майское празднество. За деревней, на широком поле, что-то выкрикивая и размахивая руками, бегали парни. Старшие сидели за длинными украшенными лентами столами, уставленными флягами с вином. Восседал там и староста, шутки ради вместо колпака надевший на свою лысую голову венок из цветов.