Трави трассу! - Тони Уайт

Они снова обнялись.

– Да, – сказала Бернадетта. – Да, правда, первый. Я хочу сказать, я когда-то была замужем, но ничего не вышло. Он просто утверждал, что я фригидна, и пользовался этим как предлогом, чтобы спать с кем и попадя. Мы ни разу не занимались любовью, – она нежно поцеловала Уилла. – Но ожидание того стоило.

Вернувшись на Уэлл-стрит, Трина открыла дверь сквота. В доме было пусто и тихо. Никаких признаков жизни. Внезапно дом показался ей каким-то мертвым. Какие бы рисунки и граффити не заполняли его стены, Сквот – ничто без живущих в нем людей. Тут Трина улыбнулась, вспомнив тот факт, что на деле они делят кров со множеством разумных существ.

Ей вспомнилось, как однажды в ее старом сквоте на Лидс один из ребят на рассвете возбужденно вбежал в ее комнату. Возвращаясь с буйной вечеринки, компания решила срезать путь через какие-то участки и наткнулась на целую плантацию опиумного мака, головки которого беспечно покачивались на раннем утреннем ветерке. Они собрали сколько могли, а теперь задействовали все имеющиеся в сквоте кастрюли и сковородки, чтобы выварить головки и солому и извлечь опиум. Весь дом тогда был заполнен странным и каким-то паровым, овощным запахом, но несколько часов спустя приятель преподнес ей большой шар маслянистого коричневого вещества похожего на смолу.

Еще несколько недель после того, смолу добавляли в табак на самокрутки, когда бы ни подкуривались. Опиум был неочищенным, но крепким, и Трина снова рассмеялась, вспомнив, до чего они тогда себя довели. Одного косяка, похоже, хватало на то, чтобы все разлеглись на полу, закинув руки за голову и не будучи в силах пошевелиться. Тогда они словно становились частью мебели или что-то вроде того, поскольку на свет появлялись всякие мыши и тараканы, и жучки, и вся эта живность начинала кружить по дому, совершенно не замечая присутствия человека.

Трине подумалось, что вот где ошибается дурацкий проекты вроде БАРСУЧЬЕЙ ВАХТЫ. Совсем не надо ехать куда-либо, чтобы понаблюдать за дикой природой. Все что нужно, это покурить доброго опиума, и дикая природа сама придет к тебе. Если бы орнитологи это знали, спрос на опиаты возрос бы стократно. А слоган бы гласил: «Опиум – друг непоседы».

Поднявшись на второй этаж, она включила в колонку старую побитую «Peavey TNT». Сама комната как будто заскрипела, и динамик начал издавать все нарастающий низкий гул. Пройдясь по комнате, Трина сняла с каминной полки свою жестянку табака. Открыв ее, она вынула бумажки, половину пятки и небольшой мешочек с травой. Свернув аккуратный трехслойный косяк, она запалила его, задула язычок пламени, на мгновение вспыхнувший на конце, и глубоко втянула в легкие крепкий дым.

Отложив ненадолго косяк, она накинула на плечо ремень бас-гитары, потом взяла аккорд. Комната вокруг завибрировала на низкой ноте, задребезжали двери и оконные стекла. Подобрав коск, Трина снова глубоко затянулась, потом слегка прибавила громкости в колонке. С косяком в зубах, она начала играть басовые риффы к «Рэттэ кут боттл» «Лайон Юф»

Низкий клокочущий ритм пробудил Брайди, спавшую в кухонном кресле внизу. Трина увидела, как черный нос толкает, чтобы раскрыть, дверь, и перестала играть.

– Привет, Брайди!

Опустившись на дно колено, она протянула руки, приветствуя собаку. Помахивая хвостом, Брайди медленно подошла к девушке и лизнула Трину в лицо.

Потом Трина встала и, запалив снова косяк, продолжила играть. Брайди свернулась у ее ног и опять заснула, как будто ей и дела не было до невероятного шума, какой издавала ее двуногая подруга.

Пройдоха потер ноющие ребра, поморщившись от собственного прикосновения. Он провел в камере уже пару часов. И лицо у него тоже болело. Один глаз был залит кровью и настолько распух, что Пройдоха вообще им ничего больше не видел. В самый пик демонстрации он стоял посреди баррикады, болтая со старой приятельницей по имени Джейни. Пару лет назад Пройдоха жил вместе с ней в одном и том же сквоте, а с тех пор она начала встречаться с одним парнем, с которым он когда-то дружил, бывшим пушером по прозвищу Паук. Встретив Джейни, Паук разве что не на том самом месте бросил толкать колеса. Теперь он чинил машины у железнодорожного моста возле Лондонских полей. Джейни была в каком-то слишком уж солнечном настроении, и когда Пройдоха высказался по поводу ее веселости, она призналась, что только что узнала, что беременна.

– Сколько? – поинтересовался Пройдоха.

– Около двенадцати недель, – просияла Джейни.

– Слушай, здорово, – в свою очередь просиял Пройдоха и заключил Джейни в объятия.

– И можешь мне поверить, из Паука выйдет отличный папа.

– Я так за тебя счастлив!

Тут появилась полиция. Ворвавшись в толпу, полицейские почти сразу же вогнали клин между основной частью демонстрантов и теми, кто стояли возле импровизированных вышек. Через пять минут неформалы уже были более или мене окружены. Однако им не хотелось покидать вышки. Не потому, что те обладали истинной ценностью, – в конце концов, шесты – то были украдены, – но потому, что они стали фокусом в стратегии полицейских. Как только вышки растащат, конным полицейским, которые как раз направлялись сюда из конюшен в Боу, достаточно будет двух атак, чтобы без труда разогнать толпу. Но если она пойдут в наступление, когда вышки будут еще стоять, останется вполне реальный шанс, что кого-то могут убить. Так что для того, чтобы как можно дольше удерживать блокаду, вышки надо было защищать.

Волна за волной полицейских кулаками и дубинками пробивали себе дорогу туда, где стояли Джейни и Пройдоха. И каждая атака слегка уменьшала число зеленых, между этой парочкой и полицией. Людей избивали, а потом пинками гнали или даже волокли по земле к ожидающим фургонам, по дороге башмаки ухали по почками и в промежности. Пройдоху уже начинали мучить дурные предчувствия, а бобби подбирались все ближе и ближе.

Внезапно преисполненный ненависти бобби оторвался от своих товарищей и сапогом врезал в лицо уже и без того потерявшего сознания неформала, а потом, яростно размахивая дубинкой, он повернулся к Джейни.

– Шлюшка чокнутая, – заорал он, поднимая руку, чтобы опустить дубинку ей на голову.

Джейни попыталась убраться с дороги, но не могла пошевелиться из-за толкотни вокруг. Вот дубинка опустилась, и Джейни упала на мостовую.

Все остальное проходило будто в замедленной съемке. Полицейский схватил Джейни за волосы, дернув ее голову вверх. Пройдоха видел, что она потеряла сознание, видел он и то, что по ее обесцвеченным волосам стекает кровь. Завопив полицейскому, чтобы он остановился, перестал, Пройдоха оглянулся в поисках хоть какого-нибудь оружия, чего-нибудь, чем можно было бы остановить это бессмысленное избиение.

– Дрянь паскудная!

Все еще держа Джейни за волосы, с перекошенным от ненависти лицом бобби нацелил начищенный сапог в живот девушки.

Рука Пройдохи нащупала отошедший от остальных и слабо закрепленный арматурный прут, и, подхватив его, он махнул им в строну полицейского. Прежде чем сапог успел опуститься, прут со всего маху ударил бобби в лицо. Бобби сложился с тошнотворным «ух», и по его искалеченному ударом лицу потекла кров. Уронив стальной прут, Пройдоха схватил Джейни за руки, поспешно оттаскивая ее от поверженного бобби. Впереди у обочины дороги он увидел машину скорой помощи и попытался двинуть туда. Когда он подошел поближе, он закричал санитарам, и одна из них женщина, поспешила ему на помощь.

– Увезите ее отсюда, черт побери. Она беременна!

Вот и все, что он успел сказать, прежде чем на него набросились еще трое полицейских. Когда на него дождем сыпались удары кулаков и ботинок, он успел разглядеть, как Джейни помогают забраться в машину скорой. Потом он закрыл глаза и стал ждать, когда закончится избиение и начнется боль.

Шэрон не знала, как им это удалось, но им с Жонглером удалось выбраться из основной потасовки. Жонглеру всегда так везло. Он проскользнул меж массированных рядов полиции Ретрополиса и сделал ноги туда, где она стояла у конторы сортировочной. Они поспешно обнялись, но потом, сообразив, что все равно ничем никому не могут помочь, повернулись и дали деру. Они бежали, не останавливаясь, пока не ввалились в двери паба Замогильного Мориса.

Тут они просто упали на скамейку в одной из грязных кабинок, тянувшихся вдоль боковой стены паба. Некоторое время оба молчали, собираясь с мыслями и переводя дух.

Кашлянул, прочищая горло, бармен. Жонглер встал и подошел к бару. Вытащив двадцатку, он заказал пару пинт «Большого» и получил на сдачу горстку мелочи для автомата сигарет.

С куревом в одной руке и выпивкой в другой, они какое-то время сидели молча.

– Так, значит, ты получил свою подачку от государства? – спросила Шэрон.

Жонглер только рассмеялся.

Уилл проснулся в предрассветных сумерках и с мгновение лежал, напрягая память и пытаясь сообразить, где же он находится. Учитывая жизнь в сквоте и тюрьму, слишком уж много времени прошло с тех пор, как он последний раз спал в комнате, где на окнах были занавески. Потом почувствовав тепло свернувшегося подле него тела, он расслабился.