Много снов назад (СИ) - "Paper Doll"

Рози не просила денег, намеренная зарабатывать как-нибудь на жизнь сама. Девушка даже сумела найти работу на лето, исполняя обязанности личной помощницы молодого доктора-психотерапевта, открывшего частный кабинет в Грейс Ферри. Девушка понимала, что взяли её исключительно потому, что за работу школьницы полагалась куда меньшая плата, чем за ту же работу дипломированного секретаря, чего молодой доктор не мог себе позволить.

Ей пришлось уйти исключительно потому, что однажды тот посмел распустить руки, когда под конец рабочего дня они в который раз остались одни. Парень сотни раз извинялся, но Рози подозревала, что повториться подобное может не единожды, а потому не стала медлить с увольнением. В конце концов, отец предложил сделку. Он ежемесячно оставлял на её счету сумму, что прежде давал наличными на карманные расходы, а она должна была лишь появляться на пятничных семейных ужинах, удостаивая его своим вниманием, будто ему было не плевать.

В ту пятницу Рози заявилась, как обычно, на полчаса раньше. Отец отсиживался в кабинете, брат по привычке опаздывал. Девушка сидела на одной из кухонных тумб, наблюдая за тем, как Нел неспешно готовила ужин. Делала женщина это бесподобно, и ужины в ресторане не могли заменить домашней еды Нел, но даже они не могли заставить Рози вернуться домой навсегда.

— Я живу со своим мужем уже двадцать сем лет, — ответила Нел, покосившись на девушку. Выражение на её милом лице было задумчивым, в глазах была заметна отстраненность.

— Мои родители уже двадцать пять лет вместе, и это не ответ на мой вопрос, — хмыкнула Рози.

— Когда-то и они должны были любить, — пожала плечами женщина. Открыв печь, она проверила готовность лазаньи. — Я же люблю Адама с тех самых пор, как его встретила. Сейчас, наверное, даже немного больше.

— Почему? — озадаченно спросила Рози, серьезно нахмурившись.

— Не знаю, столько же лет прошло. Я знаю все его недостатки и преимущества, как и он мои. Бывает, и мы ссоримся, но… У меня никогда в голову не закрадывалась мысль о том, что я могу его не любить, — женщина добродушно улыбнулась, когда лицо Рози оставалось непроницаемым. Нел чувствовала неладное в поведение девушки. Она ничего не делала просто так, каждое её деяние было умышленным, каждый вопрос имел под собой почву сомнения.

Нел не стала спрашивать, кто заставил задуматься Рози о природе любви. Она и не могла, как бы не хотела. В то же время ей почему-то стало на душе теплее от одного осознания того, что закостенелая душа девушки могла поддаться цветению прекрасного чувства, что казалось неоднозначным лишь поначалу. Нел почти была уверена, что это пойдет Рози на пользу, что бы о том не думала сама девушка. В юношестве любовь другой и не могла быть. По незаурядному мнению женщины она могла быть исключительно вдохновляюще воодушевленной, даже если разбивала молодое сердце.

Рози же не была уверена, была ли непривычная тяга к Дугласу первым признаком влюбленности или всего лишь инстинктом. Она поддавала сомнению все мысли и чувства, обращенные к нему. И подобная неопределенность сбивала с толку.

— Рози, разве я не говорил тебе о том, как это дурно сидеть на столе, — отец явился, будто из ниоткуда. Звук его голоса всполошил всех присутствующих, заставив их оцепенеть от неожиданности. — Особенно на кухонной тумбе, — он легко подтолкнул её, и Рози спрыгнула. Закатив раздраженно глаза, девушка медленно побрела в столовую, игнорируя мужчину, который, поинтересовавшись у Нел о готовности ужина, последовал за дочерью.

— Предлагаю в этот раз не ждать Киллиана. Я хочу быстрее покончить с этим, — съязвила Рози, украдкой глядя на часы, стрелка которых остановилась на половине седьмого.

— Мы не начнем без твоего брата, хочешь ты того или нет, — мужчина тяжело вздохнул. Рози знала, что ему самому всё это осточертело, и надеялась всякий раз, что он прекратит мучить и себя, и её, но он не отменил ещё ни одного ужина с тех пор, как она уехала. — Вчера у меня был неприятный разговор с Бонни. Ты пропускаешь её звонки? — строго спросил отец, подавляя раздражение и злость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, и тебе стоило бы делать то же, — устало произнесла Рози, подперев щеку сжатой ладонью. Она остановила взгляд на антикварном серванте, внутри которого хранилась фарфоровая посуда, освобождающаяся из деревянных оковов, по большей мере, в праздничные дни. Хрустальные бокалы сверкали при свете громоздкой люстры, опасно нависшей над головами. — Она ведь не одна уехала, и ты это знаешь. Как долго она уже встречается с той женщиной?

— Замолчи, — лицо мужчины побагровело от злости. Он с силой сжал ладони, сверля стеклянный взглядом дочь.

— Кажется, её зовут Миранда. Но Феликс никем нельзя заменить, не думаешь так? — Рози продолжала размышлять вслух, выводя отца из себя всё больше. Она знала, к чему всё это шло, и, наверное, даже надеялась быть выставленной за двери дома ещё до начала ужина, над которым Нел так сильно копошилась.

— Рози, перестань! — едва не зарычал он.

— Меньше всего мне нравились Гортензия и Себастьян. Они были такими жалкими, что меня от них воротило, — девушка высунула язык наружу, показывая отвращение.

Для неё это было сродни причудливой забавы. Она делала это нарочно, пытаясь уколоть отца побольнее, любым способом задеть его. Рози не умела обращаться с ним иначе, как и с матерью или братом. Ядовитая ирония слетала с её губ легко, даже не приходилось прикладывать усилий. Девушка всего лишь провозглашала вслух правду, тыкала в неё их носами всякий удобный раз. Ведь ничего сильнее желания спрятать её в шкафу вместе с другими скелетами в этом доме не было. И Рози уже выворачивало наизнанку от того, как талантливо они умели притворяться добродетелями на людях, обнажая театральные улыбки, пряча за пустыми глазами обман. Всё усерднее они прятали свои пороки, убеждая в несуществующей наивности других, ничуть не уступающим им.

Эта семья её убивала. Девушка принимала имя, когда фамилия оставалась тавром, выжженным на мягкой бархатистой коже. И она хотела отречься, убежать, забыть о них напрочь, но была прочно привязана в силу своего несовершеннолетия.

— Закрой свой рот! — мужчина хлопнул ладонью по столу, вынудив Рози содрогнуться от громкости и силы своего голоса. Она умолкла в ту же секунду, остановив на нем боязливый взгляд. Девушка не могла произнести больше и слова, проглотив от испуга язык.

— Похоже, я вовремя, — тишину разрушил внезапно появившейся Киллиан. Развалившись неуклюже на стуле, заняв место напротив сестры, парень нагло улыбался, переводя взгляд с сестры на отца и обратно, пытаясь предугадать, о чем был пропущенный им разговор. — Что я пропустил?

— Мы всего лишь говорили о вашей матери, — произнес мужчина, прикрыв усталые глаза. Он стал потирать виски, но давление поднялось уже достаточно высоко, чтобы до конца вечера у него болела голова.

— Как дела у Миранды? — подавляя смех, спросил парень. Он посмотрел на Рози, выискивая в её глазах поддержку, но она проигнорировала это. Вместо этого Киллиан словил на себе испепеляющий взгляд отца, заставившей его умолкнуть в ту же секунду. — Нел, когда будет готов ужин? — спросил он, пытаясь отвлечь всех от угнетающей напряженности.

Рози так и не произнесла за весь вечер и слова. Лазанья была изумительной, в отличие от людей, с которыми ей пришлось провести время. Минуты длились вечность, и она умирала от скуки и нетерпения, так сильно хотела уйти домой.

Отец с братом обсуждали учебу последнего в Пенсильванском, куда он сумел поступить исключительно посредничеством связей. Киллиан был более стойким к отцовским придиркам, научившись не воспринимать их всерьез. Он едва ли саму жизнь воспринимал всерьез, не говоря уже обо всем остальном. Парень пытался и сестру приобщить к разговору, но та упорно его игнорировала, когда отец игнорировал её, выпуская наружу дым молчаливой обиды, родившейся из правды, метко пущенной в глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рози даже не удосужилась попрощаться. Её раздраженность сопровождал громкий стук приборов о посуду.