Пьесы - Габриэль Марсель

Анна. Хорошо, мадам. (Уходит.)

Октав. Что вы вяжете с таким усердием?

Мирей. Пинетки для детей моего патроната.

Октав (неприязненно). Ах да, ваш патронат!

Мирей. Именно. В следующем месяце мы организуем распродажу; я рассчитываю на вашу щедрость.

Октав. Вы же знаете, что мне совсем не по душе филантропия у молодых женщин. Это — добродетель стариков. Святоши, сестры милосердия, с которыми вы имеете деле в патронате…

Мирей (очень серьезно). Я люблю монахинь.

Октав. Еще бы, не сомневаюсь! Достаточно поглядеть на жизнь, которую вы здесь ведете…

Мирей. Вы непременно хотите причинить мне боль?

Октав. Никоим образом.

Мирей. К тому же, вероятно, вам это было бы нелегко. Помните — я прежде была обидчива, горячилась по любому поводу? Теперь со мной такого не случается.

Октав. Тем хуже.

Мирей. Это говорит о том, что я нашла свой путь.

Октав (отсутствующим тоном). Да, да…

Мирей. Обрела душевный покой.

Октав. Дорогая, я вам принес брошюру, она вышла сегодня утром.

Мирей (взволнованно). Ах! Наша книга!

Октав. О нет, не надо говорить: «наша». Это было хорошо для тех дней. (Мирей хочет развернуть пакет.) Нет, нет, после, когда я уйду. Но только прошу вас об одном: не показывайте ему.

Мирей. Вы об Андре?

Октав. Для него это пустой звук. Прежде всего он там не был, его это не может интересовать. И потом, возможно, он станет делать замечания. Словом, не знаю. Решено, не правда ли?

Мирей. Как вам угодно. Хотя…

Октав. Я полагаюсь на вас. Ну, вот и все. Теперь я могу готовиться к сборам с легким сердцем.

Мирей. Отец!

Октав. Дорогая, не надо больше называть меня так. (Помолчав.) А что, ее вы по-прежнему зовете мамой? Впрочем, это не мое дело.

Мирей. Я не могу видеть вас в состоянии такой… безнадежности.

Октав. Не нужно громких слов, прошу вас. Как по-вашему, на каком основании я еще должен держаться за жизнь?

Мирей (запинаясь). Ивонна… (Октав пожимает пленами.) Внук…

Октав. Жако. Да, первое время я пытался… я полагал… Но он не в нас… не в меня. Он будет торговать автомобилями, как его отец, — вот увидите. Конечно, мне следовало бы обзавестись новыми привычками. Но, знаете ли, это трудно в моем возрасте. И представить себе невозможно, до чего трудно. Например, читать. Не брошюрку, время от времени, а читать, изо дня в день.

Мирей (ласково). Это утомительно для глаз.

Октав. Несколько минут спустя я ловлю себя на том, что уже не вдумываюсь в текст. Но вот что любопытно… Послушайте, Мирей, если бы у вас был мальчуган, возможно, это бы меня… а? …Представьте себе, месяца полтора назад я вообразил, будто нечто такое намечается. (Мирей вздрагивает.) Сам не знаю, с чего я это взял. (Молчание.) Ну, а как он?

Мирей (с несколько деланным воодушевлением). Когда я в последний раз говорила с лечащим врачом, тот был настроен безусловно оптимистично. Он сказал, что при соблюдении осторожности, щадящем режиме можно рассчитывать на существенное улучшение. К тому же Андре в последнее время значительно лучше выглядит.

Октав. Вот как?

Мирей. Не будь у вас предубеждения, вы бы и сами это заметили.

Октав. У меня нет ни малейшего предубеждения.

Мирей (горячась). Вам непременно хочется, чтобы все здесь шло хуже, чем идет. Поскольку вы мечтали о бог весть каком немыслимом счастье для меня — да, немыслимом! — вы теперь не можете смириться с тем, что я нашла, чем удовлетворить свою душу.

Октав. Опять вы — о вашей душе!..

Мирей. И тем не менее это правда. Я живу теперь, зная, что другой нуждается во мне. Не так давно меня поразила фраза… не помню уже в какой книге: «Достичь подлинной жизни можно лишь возвысившись над самим собой». Разве вы не чувствуете, как эти слова прекрасны, как они верны!

Октав (сухо). Не люблю цитат.

Входит Андре. В руках у него телеграмма; он немного запыхался.

Мирей (с упреком). Ты поднялся пешком!

Андре. Здравствуй, дядя Октав.

Октав (холодно). Здравствуй.

Мирей. Что это за телеграмма?

Андре (протягивая телеграмму Мирей). Мне ее только что вручили. (Чуть понизив голос.) От тети Алины.

Октав (не расслышав). Что?

Андре (говорит громче, с чувством неловкости). Это… от тети Алины.

Октав (холодно). Она что, приехала?

Андре. Сегодня утром.

Октав. У нее все в порядке?

Мирей (отсутствующим тоном). Мы полагаем.

Андре. Она будет к обеду.

Октав (встает). Ну а я ухожу.

Андре (робко). Послушай, дядя Октав…

Октав. Что такое?

Андре. Нам чрезвычайно больно…

Мирей. Не надо, Андре…

Андре. Чувствовать, что между тетей Алиной и тобой…

Октав. Что?

Андре. …все еще существует… это недоразумение.

Октав. Нет никакого недоразумения. Не было никогда.

Андре. Тебе не кажется, что при наличии доброй воли с одной и с другой стороны…

Октав. А как же!

Андре. …при искреннем желании понять друг друга…

Октав. Вот именно.

Андре. Ужасно, в вашем возрасте…

Октав (его прорвало). Не суйся не в свое дело, договорились?

Андре. Если бы мы могли содействовать… Мирей, разве я не прав?

Мирей (без всякого выражения). Да, конечно… Когда вы нас навестите?

Октав. Зайду на днях… Ах нет, ведь она теперь здесь…

Мирей. Дайте нам телеграмму — или позвоните.

Октав. Гм! Я — и телефон… Ну, в общем, посмотрим. Только — слышишь, Андре? — больше ни слова на эту тему. Впрочем, тут разговор недолгий. Малейший намек — и ноги моей у вас больше не будет.

Андре. До чего ты упрям, дядя!

Мирей. Андре!

Октав (с трудом сдерживаясь). До свидания. (Уходит.)

Андре. Удивляюсь, что ты меня не поддержала.

Мирей (меняя тему). Я велела приготовить для тебя теплый табурет. Каждый раз приходится повторять распоряжения.

Андре. Не стоит об этом беспокоиться. Отчего ты мне не отвечаешь?

Мирей. Если хочешь, чтобы я высказалась совершенно откровенно, — так вот, я считаю, что ты был нескромен.

Андре. При чем здесь скромность?

Мирей. Нам не следует играть роль арбитров…

Андре. Да никто не говорит об этом.

Мирей. …ни даже вмешиваться каким бы то ни было образом.

Андре. Я — другого мнения. Когда я думаю об одиночестве тети Алины… ну, вообрази себя на ее месте.

Мирей. Это очень трудно. (Молчание.) Хорошо, что мы можем еще немного побыть вместе, в тишине, до ее прихода.

Андре. Почитать тебе?

Мирей. Нет, нет… просто побудь возле меня, дай мне руку.

Андре. Я видел — на улице Виктора Гюго продается подержанный Гаво, по доступной цене… Ты не хотела бы зайти, попробовать инструмент?