Грехи распутного герцога (перевод Lady - Софи Джордан

Нэнси радостно улыбнулась.

Фэллон съежилась.

Медленно опуская ведро, девушка с укоризной посмотрела на лестницу. Ее губы симпатично надулись.

— Ну и ужасные следы.

Положив руки на пояс, она выпрямилась, выставив грудь вперед.

Фэллон хотелось фыркнуть. Она знала девиц, похожих на Нэнси, всю свою жизнь – тех, которые за счет своей хитрости могли склонить других на то, чтобы те выполняли за них их же работу. Фэллон никогда не осмеливалась на такое. Рано или поздно каждый получал бы по заслугам. Или Нэнси была слишком наивной, чтобы знать это, или она собиралась уходить, когда придет час расплаты.

Прикусив язык, Фэллон ступила вперед и взяла ведро, начиная совершать самый глупый поступок в своей жизни, даже если бы это означало, что она сломает себе спину.

— Позвольте мне.

Нэнси взмахнула руками перед пышной грудью.

— О, я не могу позволить…

Опустив голову, Фэллон посмотрела туда, где Нэнси не могла видеть.

— Я настаиваю. Это очень тяжело для вас.

— О, какой джентльмен, — выдохнула с удовольствием Нэнси. Шагнув вперед, она сжала руку Фэллон, чуть дольше задержав свою руку.

— Куда надо отнести это?

— В комнату хозяина. Я отвечаю за то, чтобы доставлять туда дважды в день свежий уголь.

Фэллон кивнула, надеясь, что Нэнси не ждет, будто она будет дважды каждый день нести в комнату хозяина ведро с углем.

Бросив девочке слабую улыбку, Фэллон пошла к лестнице с ведром. Осторожно ступая по коридору, она старалась не уронить ни камушка угля на дорогой золотистый ковер. У дверей хозяина она быстро постучалась. Она работала на кухне, бегая по поручениям повара большую часть утра, поэтому не знала, где находится герцог. Постучав еще раз, она подождала еще немного. Нет ответа. Девушка медленно открыла дверь и шагнула в полуосвещенные покои. Тишина комнаты показалась Фэллон почти что благоговейной, такой, как если бы она входила в святую церковь. Абсурдное предположение, особенно по отношению к мужчине, который и не думал о святости как таковой.

С опущенными портьерами время за окном вполне могло сойти за полночь. Только из разрезов тяжелых штор тоненький лучик света проникал в комнату. Красные и оранжевые тлеющие угольки пылали за решеткой камина, и она поспешила туда, чувствуя себя настоящим воришкой.

По дороге она изучала темное, словно туманное жилище, похожее на логово льва. Только лев отсутствовал, успокоила она себя. Массивная кровать с балдахином и белыми простынями стояла у одной стены. Фэллон моргнула и остановилась на полпути. Белые? Девственно и чисто белые, подобно груди голубя! Она ожидала, что герцог–демон спит на красных простынях. Или на черных. Она прекрасно могла себе такое представить. Злое красивое животное, ставшее человеческим существом, резвящимся в любовной игре с одной из своих многочисленных любовниц. Напряжение стало нарастать у Фэллон в груди. Из–за этого человека у нее появились мысли, которые и повлекли за собой все это. Ну, по крайне мере, в начале. Перед глазами вспыхнула картина: вот его широкая рука приподнимает грудь к своим губам, поддерживает, сжимает. К несчастью, эта грудь напоминала ее собственную. Волна неожиданного жара залила ее шею и лицо. Ее живот предательский сжался. Девушка положила ладонь на живот.

Она перевела свой взгляд от злополучной кровати… и словно наяву увидела картину, как герцог–демон запутался в простынях вместе с ней. Странно, что никто не потрудился задернуть балдахин. Меблировка комнаты (она была уверена, что демон достаточно богат, чтоб иметь комнату, достойную герцога) выглядела, по меньшей мере, странной. И все же это была типичная спальня, и Фэллон представляла высокородного лорда, обитавшего в этих стенах, но никак не его. Он не вел себя, как подобало богатому герцогу, не одевал кричащую о состоятельности одежду, он носил все простое. Темную куртку. Жилет и шейный платок мягкого черного цвета. Никаких личных принадлежностей. Очевидная истина ударила ее, и девушка поняла: это просто место жительства. Просто место, где можно поспать. Ничего более. Даже не дом.

Большой стол из красного дерева стоял у французских дверей, ведущих к балкону. Она засомневалась в том, что он когда–либо сидел там. Это бы показало неожиданно трудолюбивую сторону герцога. С сожалением, улыбнувшись, она присела перед решеткой и открыла дверцу. В чем он преуспел, так это в греховных делах. Это его неоспоримое поприще.

Положив руку на колено и радуясь свободе передвижений, которую давали ей бриджи, девушка воткнула совок в угли и подбросила их в огонь.

— Что, черт возьми, это за шум?

С грохотом Фэллон уронила совок в ведро, рука инстинктивно поднялась к горлу в защитном жесте, едва она услышала неожиданный голос. Резко обернувшись, она в ужасе наблюдала, как кровать в беспорядке начала двигаться подобно огромному животному, выбирающемуся из большого сугроба. Темная голова появилась посреди простыней. У нее пересохло во рту. Горло сжалось. О нет!

Сжимая одной рукой пухлую подушку, он приподнялся на локте, мигая и встряхивая голову. Темные взъерошенные волосы в живописном беспорядке падали на его плечи. Его татуировка в виде змеи задрожала во время движения его мускулистого плеча, словно это было отдельное живое и дышащее существо, обитающее на его плече. У нее перехватило дыхание. Она тщетно пыталась проглотить комок в горле. Его тело напоминало тело чернорабочего, а не аристократа. И эта татуировка. Она могла принадлежать злому пирату. Он моргнул еще пару раз, прежде чем его взгляд остановился на ней. Ее пальцы одеревенели в форме, словно она по–прежнему сжимала в руке совок.

— Что ты здесь делаешь? – глубокий и хриплый, его голос вызвал мурашки по ее коже. – Я предупреждал Дидлсворт, чтобы меня не беспокоили.

Фэллон закрыла рот и встала на ноги. Неяркий свет его глаз заставил ее желудок сжаться от дурного предчувствия.

— Прошу прощения, – она заставила себя сделать короткий присест. При этом пыталась унять жуткий полет бабочек в животе. – Простите меня. Мне сказали, что сюда надо принести уголь, – Фэллон сделала шаг назад. – И я на самом деле стучался.

— Точно? – зевнув, он присел на кровати, обернув вокруг себя белую простыню, что оставляла голыми его торс и слишком загорелую, почти бронзовую кожу. И слишком мускулистое тело. По крайней мере, в ее понятии у ленивого, потакающего своим желаниям лорда не должно быть такого тела. Пальцы ее свободной руки предательски задергались в остром искушении коснуться его, чтобы ласкать, несмотря на ее неприязнь к нему и ко всему тому, кем он был. Несмотря на это она должна была казаться мужчиной, как он.

— Фред, не так ли? – он посмотрел на нее своими глазами.