Трусливая Я и решительный Боха - Елена Саринова

- О, та история, владетельная госпожа. Перед самым своим уходом в реку эту проклятую подземную, кутенка Государь наш притащил. Сказал, что он для дела нужен, а потом ушел на двадцать лет. А кутенок этот вырос. Расплодился. Потом уже его кутенок тоже вырос и такой ведь видный рыжий был. Все кошки городские сразу же падали и подползали к нему сами. Так вот, наш нынешний Мурло уж сын его и по счету третий. А тот дед его… - Отилия замолчала и, вдруг, прихлопнула к пухлым губам ладонь. – Так он для вас был. В подарок.

- Получается, что так.

И вот зачем мне эта новость?.. Пригодится?

А что мне сгодится на самом деле, так это знание местных обычаев, суеверий и законов. Почему именно в таком порядке? Да потому, что я стою в данный момент и рассматриваю потолочный свод. Когда-то он красоту дарил. Густые нежно-салатовые ветви, еле видные теперь, словно узоры от мороза обволакивали собой овалы пяти рам с одним и тем же сюжетом – дамы за рукоделием. И здесь, в этой узкой, но светлой комнате изначально был, скорей всего, веселый дамский будуар. Но, вдруг, сорок лет тому назад очередной великий муж из рода Катборгов притащил домой свой Дар небес и… Дар этот оказался ничего себе активным. Потому-то под всей этой «небесной пасторалью» и громоздится сейчас массивная резная мебель: секретер длиною в метра два, шкаф под замком, диван с высокой спинкой и стол. Последний - четко в центре. И всюду пыль веков. Хотя с веками я загнула, конечно. Однако, опираясь на прежний опыт вон к тем малиновым портьерам на окне приблизиться пока что воздержусь.

- А скажи, Дорота, сколько дней Государь в пути пробудет?

- Оть? – встрепенулась та, забыв про вид из левого окна, который до сего момента поглощал все внимание нашей ключницы. Однако, диалог продолжила совсем другая дама:

- Не меньше двадцати. А, может и по боле дней на пять, - сказала и, опустив глаза, вновь задумалась в странно скромной позе на краю дивана.

Нет, Бозена вернулась от тети Каволины совсем иной - разговорчивой и бодрой. Смеясь, поведала мне о последних светских новостях, что насобирала по пути, ну а потом… потом мы пришли сюда, в палату ее матери на женской половине замка… Разберемся позже.

- Дорота, а традиция избегать уборки, пока хозяин дома цели не достиг, есть в Крайлабе?

- Оть?.. Ой, простите, владетельная госпожа!

Да что ж с ними с обеими теперь?

- Прощаю, - скрестив руки на груди и опершись бедром о стол, повелительно пропела я.

- Традиция метлою не махать? Пока родня в пути?

- Да.

Дорота от окна, наконец-то развернулась:

- Такого нет. А то бы было? А вы представьте: от Хлавна до Храма равновесия три шестидёвы по укатанному тракту. И что? Уехала туда жена молиться, а вернулась – муж дом утопил в грязи? И у нас везде такие расстояния, что доскакать от сернских до ижинских ворот[3], дней сорок все ж уйдет. И что это?

А то, что я в последние дней десять наблюдаю: весь замок утонул в грязи. И если это – не «дорожная традиция», то как назвать иначе? Каноны местной чистоты? Я надеюсь, на разворот генеральной уборки полномочий моих хватит? А, кстати!

- Дорота, а где тот Указ Государя, что господин Матус мне оставлял с утра?

- Со мной! А он зачем вам? – и глазами мудрыми своими, глядя на меня, хлоп-хлоп.

Я даже опешила:

- Прочитать, чтоб знать, что можно мне, а что нельзя.

- Вам можно всё!

- Кх-хм. Что-то с горлом.

- Это – нервное у нее, - пояснила ключнице Бозена. – Чай не надо.

- Угу, - кивнула я. – Позвольте мне его, все же, прочитать самой?

Примерно через два часа, малая часть которых ушла на чтение государева Указа и осознанье перспектив: «Мне можно всё!», я восседала за столом, заваленным кургузыми тетрадками, чертежами и одинокими, исписанными чистым женским почерком листами. Это богатство мы с Доротой нашли в шкафу. Сначала она ключ от замка нашла (мир изменился, а ключи так и лежат «припрятанными» сверху), а уж потом почему-то выгребла мне это всё. И я разбиралась… Долго уже. Многое читала. И даже не заметила, как с другой стороны стола ко мне подсела тихая Бозена, и как что-то звонко брякнуло в прижатой к девичьей груди руке.

- А это как понимать?

Мы вместе с тенью над моею головой склонились над столом. Тень нервно дернулась:

- Писала Государыня…Плуг на ко-лё-сах.

- Вот это я, Дорота, поняла. Мне непонятно – откуда знания подобные у девушки.

- Ах, знания! – покачала тень надо мною головой. – Так я ж говорила: Государыня из ремесленной семьи. Да и страна ее, Улис, - Дорота, вдруг, замялась, поджав свои худые губы. – высокомерная! Но, умная. Оттуда к нам столько всяких диковинных вещей всегда везут.

- А Государыня Дарьен принесла оттуда в своей голове большой запас бесценных знаний.

И кому они сгодились? И кто еще «высокомерным» в этом деле был? А мне б блокнот, чтоб все записывать, чтоб не забыть!.. Записывать. И тут я вспомнила, что в написании как раз и кроются мои проблемы. Говорить на крайлабском языке смогла, читаю без проблем. Но вот пальцы как-то по-другому двигаются. Опыт нужен.

- И где учителя найти?

- Зачем?

- Писать научиться надо, а пока хорошо б, он сам ходил за мною и писал.

И вот тут с Доротой внезапное изменение произошло – она подпрыгнула, потом в сторону окна рукой взмахнула, открыла широко свой рот и:

- Есть такой человек! Наш с Бонифаком внук! Игнас! Этот изверг Хонза его в охрану нагоняями готовит. И тренирует вон! – и новый взмах в сторону окна рукой. – Как воина настоящего! Так я за ним бегу, владетельная госпожа?

И как тут отказать? Мы с государевой сестрой, ради такого зрелища, вернувшейся в реальность, обе слаженно кивнули. И Дорота унеслась. Какая прыть!

- Их сын, отец Игнаса, в той войне погиб, в которой Боха выиграл. Это за день до его принятия армии было.

- Всё понятно.

- Ну да, - уныло хмыкнула Бозена. - А мать Игнаса в мор[4] вместе с моими родителями умерла. Игнас – хороший и очень умный парень, но с детства мыслитель,