Герой по вызову - Лоуренс Блок

Вот что еще мне известно о кораблях — если вас начинает тошнить, не вставайте против ветра. Я ухитрился сблевать в правильном направлении, и очень собой гордился по этому поводу. Я все еще стоял у самого борта, гордясь собой, когда ко мне подошел худой смуглый мужчина с окладистой черной бородой.

— А вы, видать, сухопутный моряк, — сочувственно произнес он.

— Зато я встал с нужной стороны! — отпарировал я.

— Как это?

— Ну, в смысле не против ветра. Я зашел на наветренную сторону и тут сблевал…

— Но это же подветренная…

— Так об этом и речь! — кивнул я.

Я ускользнул от него и опять забился в свой укромный уголок, завернувшись в плащ. Дождь прекратился, но мог пойти в любую минуту, потому что над Ла-Маншем все небо было заволочено тучами, а ветер поднялся такой, что палубу то и дело заливало ледяным веером брызг. И ради чего я оставил чудный октябрьский Нью-Йорк!

Я услыхал приближающиеся шаги и усилием воли заставил себя не поднимать голову. Звук шагов стих. Прямо надо мной раздался громкий кашель. Я никак не отреагировал. Но видно, отреагировать надо было. Кто-то присел рядом и потряс меня за плечо.

— Эй ты!

Я притворился, что меня выдернули из бездны сна и, недовольно моргая, уставился на незнакомца. Это был молодой великан с торчащими из-под черного берета всклокоченными светлыми лохмами. Его лицо, не выражавшее абсолютно никаких эмоций, больше смахивало на свежую опару, а обе щеки были исполосованы косыми шрамами.

— Ну чо? — прохрипел он. — Морская болезнь? Мож'т, те бульончику попить, а?

Я поблагодарил его за участие и сказал, что бульончику мне не хочется.

— Мож'т сигаретку?

Нет, ничего не нужно. Но все равно спасибо…

— Штормит сёня… Так что не удивляйся, что тя блевунчик разобрал…

Великан говорил с сильным акцентом, но я не мог определить, откуда он. Я распознал явные балтийские интонации, и, скорее всего, это был либо финн, либо эстонец.

— Ты американ?

— Ирландец, — ответил я.

— Ирлан? Ха!

Он встал и ушел. Странная команда, подумал я. А мне-то казалось, что контрабандисты должны быть уроженцами тех мест, где находится порт приписки их судов. На южном побережье Англии и на острове Уайт контрабанда — семейный бизнес, и секреты ремесла передаются от отца к сыну на протяжении многих поколений. Мне показалось странным, что мой контрабандист набрал на свою посудину разношерстную команду иностранцев. Этот балтийский Голиаф явно не был сыном Девоншира, как и тот чернобородый, который — теперь мне это наконец стало понятно — говорил с восточно-европейским акцентом.

Время текло медленно. Большинство контрнабандистов забилось в трюм. А я разрывался между острым желанием присоединиться к ним — уж там-то, где нет пронизывающего ветра, точно куда теплее, чем на палубе, — и не менее сильной тягой к одиночеству. В этом месте ширина Ла-Манша составляла миль восемьдесят, и я понятия не имел, сколько времени может занять наше плавание. Суденышко шло с хорошей скоростью, уж не знаю, сколько там в узлах — и скольким милям в час эти узлы соответствовали.

Наверное, мы покрыли половину пути, когда ко мне подсел настоящий ирландец.

— Мне там сказали, что ты мой земляк, — сообщил он. — Ты из каких мест будешь?

Я вскинул голову. По его акценту трудно было определить, откуда он сам родом.

— Значит, и ты тоже ирландец? — Я стал тянуть время.

— Ну!

Его ответ меня не удовлетворил. Я пробормотал что-то про Ливерпуль.

— Значицца, решил помахать маме-Англии ручкой, так что ль?

— Ну так.

— Надеюсь, ты не из ирландских республиканских шизиков?

— Да вроде нет, — заверил я его. — Я вроде как выписал чек да подписался чужим именем, понял?

Он хохотнул и хлопнул меня по плечу. Потом сказал, что его зовут Джон Дейли и сам он из графства Мэйо, и что ему довелось как-то побывать в Ливерпуле и там было клево. А где сам живешь в Ливерпуле-то? А не знаешь ли такого-то парня, а этого, а…

И тут его позвали. Он снова хлопнул меня по плечу.

— Ну вот, сейчас будут новые указивки давать! — пробурчал он сварливо. — А че еще ждать, кода свяжешься с иностранцами. Ну лано, я ненадолго. У меня там в трюме энное количество святой воды имеется, как освобожусь, приволоку, мы с тобой пропустим по глоточку и поболтаем о родных краях, лады?

— Лады, и Бог тебе в помощь, брат! — напутствовал я его.

И мне Божья помощь тоже бы не помешала. Странный был катер, очень странный, и я уже сам был не рад, что оказался среди этих крайне сомнительных типов — да к тому же еще и посреди Ла-Манша. Интересно, размышлял я, поверил ли тот тип в мое ирландское происхождение или просто решил дурака повалять? Я даже стал сомневаться, что мы когда-нибудь доплывем до берегов Франции. Меня очень смущало, что команда состоит почти сплошь из иностранцев. И вообще я страшно жалел, что черт меня дернул покинуть уютный Нью-Йорк.

Но скоро все прояснилось. Иностранцы вовсе и не были членами команды.

Они были живым контрабандным грузом!

Эту важную информацию я получил, вновь притворившись спящим. Перевоплощение мне явно удалось, потому что троица мужчин в кожаных куртках, не обращая на меня ни малейшего внимания, встали у поручней и завели разговор. Среди них не оказалось ни одного из моих недавних собеседников. Сквозь вой ветра я не сразу сумел разобрать слова, но потом убедился, что изъясняются они явно не по-английски. Когда же ветер ненадолго стих, я сообразил, чем меня так удивил их говор. Кожаные куртки общались по-русски!

Мне удавалось улавливать некоторые обрывки фраз, из которых я понял, что речь идет об оружии, боеприпасах, взрывчатке и революционном восстании. Ветер то усиливался, то ослабевал, а я изо всех сил напрягал слух. Но мне впору было плакать от досады. Я вообще-то свободно говорю по-русски, но при таком жутком ветре понять что-либо было просто невозможно, каким бы языком эти ребята ни пользовались. Вдобавок они говорили на каком-то особом, не известном мне, диалекте, так что я с трудом мог понять смысл даже тех слов, что долетали до моих ушей.

Тем не менее, основную суть я уразумел. Они направлялись в какую-то далекую страну, где уже были подготовлены все условия для революции.

Проще говоря, кожаные куртки намеревались осуществить государственный переворот.

Когда они ушли, оставив меня в мучительных раздумьях о том, какое такое правительство они собираются свергнуть, а равно когда и почему, я набросил дождевик на голову и подумал, что мой путь лежит прямехонько в адское пекло, где меня поджидают черти со сковородками. Потом мне пришло в голову, что все это есть ничто иное как искусно разыгранный спектакль, разыгранный ради моего же блага. Гипотеза эта показалась мне весьма соблазнительной и в каком-то смысле ей нельзя было отказать в последовательности и логичности. Потому что за каким дьяволом, скажите на милость, шайке русских агентов понадобилось под покровом ночи пересекать Ла-Манш на катере английского контрабандиста и какое правительство они собирались скинуть?

— А, ты здесь, брат! — Дейли, мой ирландский друг, принес флягу в кожаной оплетке. Он сел напротив меня по-турецки, открыл флягу и сделал изрядный глоток.

— Ей-бо, в такую холодрыгу только жидкий свитер и спасет!

Он вздохнул и передал мне флягу.

— Здравье! — выдавил я и отпил. Содержимое фляги оказалось совсем не тем, на что настроился мой желудок, но он и не изверг выпитое обратно, потому что мой вестибулярный аппарат уже вполне освоился с качкой. Да и черт с ним, с моим желудком. Хороший глоток доброго ирландского вискаря — как раз то, чего так не хватало моему утомленному мозгу, и в тот момент я счел это наиважнейшим аргументом в споре тела и души.

— Ох уж эти вон-нючие русичи и украиничи или черт их разберет кто они, — пророкотал Дейли. Он отпил из фляги и вернул ее мне. И я в свой черед с готовностью выпил. — Вот приходится тянуть жилы на этой вонючей работенке. Неужели два таких клевых мужика, как мы с тобой, не найдут себе работенки получшей, чем плыть с ними в этой вонючей лоханке по этому вонючему каналу? Слышь, еще полчаса — и мы с тобой во Франции, парень!

— Далековато от графства Мэйо, — заметил я.

— Далековато, если пешочком топать по прямой!

Мы оба расхохотались. Он отпил из фляги, а потом и я за ним.

— Да, далековато от графства Мэйо, но еще далече от твово Ливерпуля! Но Франция, она-то, пожалуй, поближе будет, чем этот вонючий Афганистан…

Я так и обомлел. Потом осторожно спросил:

— А с чего ты взял, что я в Афганистан еду?

Он взглянул на меня, я на него, и так мы удивленно пялились друг на друга, пока затянувшаяся пауза не заставила меня занервничать.

— Мать моя богородица! — наконец разродился он. — Так и ты тоже туда намылился?

— А кто еще?

— Да эти вонючие русичи, кто ж еще! Нет, но ты можешь себе такое представить? Чтобы два нормальных ирландских мужика, вроде нас с тобой, попали на этот вонючий баркас и не расчухали, что на этом самом баркасе землячок плывет! Скажи: ты когда-нибудь такое видел?