Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо - Олег Кашин

Зато Лужков-политтехнолог пережил Лужкова-мэра и, судя по всему, будет жить еще долго. Главному политтехнологическому достижению Лужкова исполнилось этой весной 23 года. В апреле 1990-го, когда депутаты демократического Моссовета решали, достоин ли он должности председателя Мосгорисполкома, Лужкову задали вопрос, на какой политической платформе он стоит, кто он — левый или правый. «Я стою на хозяйственной платформе», — ответил Лужков, и вот с этого и начался главный миф, на котором покоится вся политика в постсоветской России.

Это можно назвать законом Лужкова: если люди не любят политиков, то самым успешным политиком окажется тот, который скажет, что он не политик.

Мы никогда не узнаем, сам Лужков открыл этот закон или кто-то (Батурина? Гавриил Попов? Мировая закулиса? Инопланетяне?) научил его, но закон Лужкова действовал и продолжает действовать уже третье десятилетие подряд. Менялись президенты и парламенты, менялась политическая риторика, менялось все, и только это оставалось неизменным: региональный начальник — не политик, а хозяйственник, политических взглядов у него нет, и вообще нет ничего, кроме кепки, пчел и субботних объездов городских объектов.

Полагаю, в России нет ни одного губернатора и ни одного мэра, который хотя бы раз не назвал бы себя хозяйственником. Демократы первой волны, бизнесмены, комсомольские работники, православные фанатики, умеренные мусульмане, чекисты, «люди, известные в определенных кругах», селфмейдмены, мажоры, мужчины, женщины — каждый хотя бы раз произносил это заклинание: «Я не политик, я хозяйственник», — и каждый раз оно срабатывало и продолжает срабатывать, даже теперь, когда главный прахозяйственник уже три года как на пенсии. При этом опыт всех постсоветских лет показывает, что именно должность всегда превращает в «крепкого хозяйственника» кого угодно — хоть набожного чекиста Полтавченко, хоть сына зама Шойгу Воробьева, хоть комсомольскую работницу Ковтун, хоть ректора Миклушевского. Закон Лужкова работает без осечек — человек из ниоткуда с помощью связей в Кремле или каких-нибудь еще, но точно не хозяйственных, интриг становится во главе региона и немедленно превращается в крепкого хозяйственника. Покойный юморист Евдокимов тоже был хозяйственником.

Даже в предвыборную кампанию 1999 года, когда политический статус Лужкова был оформлен документально — лидер избирательного блока, всерьез претендовавшего на победу на федеральных выборах, — даже тогда Лужков оставался «хозяйственником». Продолжал носить кепку и ездить по городским объектам, и даже Доренко не оспаривал хозяйственное самоназвание Лужкова — он всего лишь обвинял его в убийстве Пола Тейтума. Даже тогда, на пике самого драматичного политического противостояния, в России не нашлось никого, кто бы сказал, что Лужков лжет, никакой он не хозяйственник, а самый что ни на есть политик. Двадцать лет на клетке со львом было написано «заяц», и все как-то принимали это за правду, хотя оснований верить этому не было. Московский мэр собрал вокруг себя огромную политическую группировку (от Бооса и Михаила Меня до Кобзона и знаменитого ныне Володина), годами балансировал между интересами других кланов, даже накануне отставки пытался играть на противоречиях между тогдашними президентом и премьером — и все равно почему-то оставался хозяйственником.

Сменившему Лужкова Собянину, политику до мозга костей, человеку, в резюме которого есть такие крепкохозяйственнические строчки, как «руководитель администрации президента» и «руководитель аппарата правительства», и такие кейсы, как выборы-2011 и гашение протестной волны после них, — даже такому политику не пришлось придумывать для себя какой-либо новый специальный миф. Зачем, если старый прекрасно работает? Вот и Собянин теперь хозяйственник, никакой политики, только городские дела. Москвичам по умолчанию предлагается голосовать на выборах мэра, основываясь на качестве работы коммунальных служб и общественного транспорта, как будто дворники и троллейбусы — это и есть мэр.

Когда в сентябре Собянин выиграет выборы мэра Москвы, я надеюсь, он хотя бы позвонит и скажет спасибо человеку, много лет назад придумавшему ту политтехнологию, на которой до сих пор держится и его власть, и власть всех других мэров и губернаторов России. Сергей Семенович, серьезно, позвоните Юрию Михайловичу и скажите ему спасибо, без него бы вам было гораздо труднее.

Здравствуйте, дети!

Анекдотический сюжет с сыном депутата Мизулиной оставляет почему-то неловкий осадок. То есть да, это смешно — мама в Госдуме борется с геями, а сын в Бельгии геев, наоборот, защищает за деньги, — но при этом мы же советские люди, и Сталин учил нас, что сын за отца (а значит, очевидно, и за мать) не отвечает. Поэтому нам кажется, что, обсуждая карьеру сына в контексте карьеры мамы, мы делаем что-то не вполне приличное. Такое происходит не впервые — когда Навальный писал о живущих за границей дочках патриотического депутата Железняка, ему возражали, что «не надо втягивать семьи в политические разборки», и такая точка зрения была довольно популярна. Детей не надо втягивать, сын за отца не отвечает. Почему не отвечает? Сталин так сказал. Смешно, но у нас действительно до сих пор не принято возражать Сталину. Слова как пудовые гири верны.

Но на самом деле, конечно, в нашем феодальном обществе сталинский тезис не действует. Даже выражение «их дети» не нуждается у нас в расшифровке: чьи — понятно. Заседающие в министерствах и советах директоров госкомпаний, губернаторствующие, берущие государственные подряды, получающие ордена, мелькающие в светской хронике и даже на обложках «Афиши» — что за ханжество делать вид, будто нет никакой связи между их нынешним статусом и положением родителей.

Вот вам смешная история, почти притча: первый постсоветский мэр моего родного города Виталий Шипов проиграл в 1996 году выборы и уехал делать карьеру в Москву. Сделал, стал начальником департамента в министерстве. Через сколько-то лет позвали обратно в Калининград, но кому оставить должность? Хорошо, когда есть сын — теперь тем департаментом руководит Шипов Савва Витальевич, и всем, надо полагать, хорошо. Более того — не зная лично ни отца, ни сына, я с огромной долей уверенности могу предположить, что сын (московское юридическое образование, работа в федеральных структурах с самой ранней юности и тому подобное) наверняка оказался более уместным начальником того департамента, чем папа (флотский политработник по образованию, неуспешный мэр, да и все, пожалуй). Когда начальником департамента станет внук, у департамента, может быть, даже появятся какие-нибудь шансы изменить жизнь страны к лучшему. Это неприятно признавать, но иногда прогресс выглядит и так.

Такой же прогресс можно отследить и на более понятных примерах — все знают оппозиционную династию Гудковых. Есть папа — усатый чекист из Коломны, носитель соответствующей культуры и системы ценностей; был бы не из Коломны, а из Ленинграда, сейчас бы, может, вице-премьером уже стал — ну, понимаете. И есть сын — модный политик, от которого веет уже не чекизмом, а чем-то почти совсем уже приличным (рос в семье депутата, учился не в ПТУ, клей по подъездам не нюхал), и видеть этого сына хотя бы вице-премьером лет через десять я бы искренне не отказался.

Наверное, это и есть то, чего стоит ждать с надеждой, — на случай если революции не будет. Когда естественным образом уйдут все вот эти — с капээсэсовскими партбилетами в ящиках стола, с портретами Дзержинского, с баней и охотой, с серией «Библиотека всемирной литературы», с водкой с утра, духовностью, гомофобией, церковными орденами, группой «Любэ», Петром и Февронией, казарменным юмором, ненавистью к Западу, фильмами Гайдая, пацанской этикой, загробным сталинизмом и бог знает, чем еще — их место займут их дети. Разве невозможно представить того же сына Мизулиной через несколько лет российским депутатом, легализующим гей-браки? Да легко.

И это может стать шансом для России: какой-нибудь получивший хорошее западное образование и искренне ненавидящий как риторику, так и практику отцов сын чекиста из кооператива «Озеро» придет во власть, чтобы поломать путинскую систему к чертовой матери. Я даже, кажется, вижу его сейчас: сидит себе в Оксфорде, потягивает свой латте, читает мою колонку, и вот я сейчас ему говорю — давай, мол, пацан, действуй, втягивайся в политику.

Дети гангстеров закончат университеты, и жизнь станет лучше. Это, в общем, и есть эволюционный путь развития.

Тайна Болотной площади

Личная жизнь депутата Кожевниковой и «дело Коровина»

Кто говорит, что не любит сплетничать, тот, скорее всего, лицемер. Сплетничают все. Сплетничают про меня, сплетничаю и я, это естественно, на этом держится как минимум индустрия таблоидов, а если совсем честно, то и весь мир. У кого какая зарплата, кто к кому ушел от жены или кто и почему сменил работу, и что-нибудь еще в этом роде — кому не интересно поговорить на эти темы? Да всем интересно. И, встречаясь с какими-нибудь приятелями, я и им рассказываю, что слышал в последнее время, и от них тоже что-нибудь такое узнаю. Параллельные медиа практически.