Царица ночи - Нелли Хейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все произошло быстрее, чем она была способна осознать. Фая смотрела на Матвея не отрываясь, позволив миру вокруг замереть и потерять очертания. Ее окружил плотный шум, как бывает, когда погружаешься под воду с головой. Она не чувствовала ничего, кроме тяжести его тела у себя на коленях, и продолжала держать его руку, другую прижимая к груди. Она ждала, когда снова почувствует под ладонью знакомый стук сердца. Это должно было вот-вот случиться. Нужно просто немного подождать.
Собравшиеся вокруг них люди заволновались. Лекарь, все это время наблюдавший за парой, поспешил на помощь сидевшей неподвижно Фае. Присев на корточки, он коснулся шеи Матвея и отпрянул в ужасе.
– Мертв! – воскликнул он. – Он был здоров и полон сил этим утром! А теперь он мертв!
Слова достигли ушей Фаи, однако были абсолютно лишены смысла. С тем же успехом лекарь мог говорить на другом языке. Затем раздались крики; и до них ей не было никакого дела. Но вот когда кто-то третий попытался поднять Матвея с ее колен, она вмиг вынырнула из оцепенения.
– Нет! – изо всех сил закричала она, с яростью глядя в глаза Бориса Рокотова и сжимая рубашку Матвея в кулаке. Воевода отпрянул от неожиданности. – Прочь! Не смей прикасаться к нему!
– Ему же Фаинка явилась, – громко заметил рыбак, за которого она так и не вышла замуж. – Еще и желтоглазой предстала, будто сова. Что это за благословение такое, которое потом отбирает жизнь, а?
Вопрос после столь ужасного несчастья был вполне естественный: все помнили, что сказал Матвей после битвы. Вокруг зароптали. Затем кто-то предложил:
– Убери ее отсюда, а ну как он оживет.
Когда Фая почувствовала на талии несколько чужих рук, то наклонилась, прижимаясь к Матвею всем телом, чтобы их нельзя было разделить. Криков становилось все больше, они отзывались в ее голове жутким эхом, и ей не оставалось ничего, кроме как кричать в ответ, надеясь, что они стихнут. Часть ее верила, что так она сможет хотя бы немного унять растущую внутри боль, которая сжимала легкие и резала грудь хуже ножа. У этой боли был голос, говоривший вещи, ужаснее которых она не слышала за всю жизнь.
Он уже не проснется. Ты осталась одна.
Фая закричала громче, желая заглушить голос, и из ее глаз брызнули первые слезы, окропившие траву и шею Матвея. Теперь ее, казалось, тянули во все стороны, били по бокам, и его рубашка начала трещать. Фая со всхлипом ухватилась за нее крепче, зная, что если отпустит, то боль захлестнет ее целиком и она уже не сможет сопротивляться. Она не знала, сколько времени провела так, из последних сил цепляясь за Матвея, пока не почувствовала сильный удар в затылок и перед глазами посреди хаоса из криков не вспыхнула болью белизна. Всего на мгновение ее предательские пальцы разжались, и Фая поняла, что ее тащат за волосы и рубаху куда-то прочь. Затекшие ноги отказывались слушаться, и, пока перед глазами плясали разноцветные точки, она брыкалась и вслепую махала руками, надеясь освободиться.
Щеку и губы вдруг обожгла боль, и Фая захлебнулась от крика, ударив кулаком в ответ, но промахнулась. Она не понимала, где находится, далеко ли от реки, но слабый запах тины подсказал ей, что берег был совсем рядом. Чьи-то ногти впились ей в голову, заставляя поднять взгляд, и она вдруг неожиданно четко увидела перед собой залитое слезами и искаженное яростью лицо Варвары.
– Змеиное отродье, проклятая ведьма, – шипела она. В ее карих глазах не было и следа тепла, которым отличался Матвей. – Искала невинные души для своих черных дел. Приворожила моего сына, чтобы забрать его жизнь.
Фая попыталась покачать головой, но в затылке тут же вспыхнула боль.
– Думала обмануть нас, притворяясь человеком?
– Небось и собственную мать так же убила, дрянь, – рявкнул кто-то справа. – Оттуда и веснушки.
За спиной Варвары собрались жители деревни, многие из которых еще этим утром улыбались и приветливо кивали Фае. Сейчас на их лицах были написаны ужас и отвращение. Марфы нигде не было видно.
– Что там? – громко спросила Варвара, глядя куда-то ей за спину. Ее грубый голос изменился: теперь в нем звучала надежда. Матвей. Фая тоже попыталась обернуться, но Варвара держала ее слишком крепко. На запястье под рукавом чего-то не хватало, и с новой волной боли она осознала, что потеряла в траве подаренного им конька.
Когда ответа не последовало, по лицу женщины покатились новые слезы. Фая невольно вскрикнула, почувствовав, что ногти оцарапали ей кожу до крови, и ее глаза защипало.
– Не смей! – рявкнула ей в лицо Варвара, брызгая слюной. – У тебя нет права оплакивать Матвея.
Эти слова были хуже любого удара, лишив ее возможности дышать, говорить, даже подумать о чем-то, кроме наполнившей ее боли. Почувствовав теплую влагу на щеках, Фая услышала негодующие возгласы; кто-то приказал принести топор. Варвара силой наклонила ее к земле, другие руки схватили ее запястья. Мокрая трава щекотала Фае губы, лезла в глаза, но она не пыталась высвободиться и не кричала, обессилев от горя.
За ее спиной раздались шаги, затем короткий свист топора, и голову с резкой болью дернуло назад. Фая поняла, что ей только что отсекли косу. Волосы были главным символом красоты и гордостью любой женщины, и потерять их было невообразимым позором. Для ведьмы это к тому же значило лишиться своих сил.
Сами того не зная, сейчас эти люди спасли ее от еще большей муки: всякий раз, заплетая волосы, она бы вспоминала моменты, когда это делал для нее Матвей, и какое удовольствие ему доставляло распускать их, когда они оставались наедине. Губы Фаи изогнулись в слабой улыбке.
– Еще и улыбается, мерзавка! – воскликнул старший брат Матвея. По ногам пришелся сильный пинок, и Фая инстинктивно прижала колени к груди, сворачиваясь в клубок. Криво отрубленные волосы упали ей на щеку.
Другой удар был по локтю, и всю руку пронзила судорога, заставившая ее зажмуриться. «Не открывай глаза, – твердила про себя Фая, находя в этих трех словах убежище от боли, сопровождавшей остальные удары. – Не открывай глаза. Это ничего не исправит».
Боги, но терпеть становилось все сложнее.
– Остановитесь, безумцы! – закричал задыхающийся голос Марфы совсем рядом. – Почто губите девочку? Не знаете, что ли, на что способны эти звери? Окропили меч перед поединком ядом, тот и отравил Матвея!
– Что же, теперь и другие из нас погибнут? – прогремел рядом воевода. – Не говори чепухи, Марфа, мы молились три дня
