Легкий флирт с тяжкими последствиями - Сандра Даллас

«Но я не могу!» – завопил Бастер, бросаясь ему вдогонку. «Ты можешь!» – крикнул Тони. К этому времени копы дотащили его почти до конца квартала: один спереди тянул за наручники, а другой сзади подталкивал дубинкой под ребра. Мы следовали за Бастером. «Послушай! – крикнул Тони умоляюще. – Если я не приду, у меня будут большие проблемы. Сделай это для меня».

Вот почему Бастер согласился драться в тот вечер, а до этого у него и мысли не было о боксерской карьере, ведь всегда считалось, что в их семье профессиональный боксер – это Тони. Бастер утверждал, что научился драться только для того, чтобы в случае необходимости постоять за себя, чему я никогда не верила: по моему мнению, главной его целью было понравиться Мэй-Анне. Но я знаю, что до этого вечера он действительно не думал становиться профессионалом.

Полицейский продолжал толкать Тони в спину дубинкой, и когда он попытался остановиться, коп ударил его по почкам. «Ступай-ступай, дружок!» – ласково произнес он. Это окончательно убедило Бастера.

«Не волнуйся! – крикнул Тони. – Просто выходи на ринг. Надо продержаться всего четыре раунда. И береги голову! У тебя получится!»

Бастер провожал Тони взглядом, пока тот не затерялся в толпе, затем повернулся к Пинку, словно ища поддержки. «Где его трусы?» – спросил Бастер.

Мы все дружно засмеялись, потому что ждали от него чего-то вроде заявлений, что ему страшно, или что он не может этого сделать, или похвальбы, что он дух вышибет из своего противника, – похвальбы, за которой прячется испуг. Но нет, он был, как всегда, спокоен – и на ринге, и вне его, и в этом была его сила. Когда он был еще никому не известным новичком, его противники надеялись вывести его из равновесия ругательствами и оскорблениями вроде пресловутой «тряпки», но на него это никогда не действовало.

Единственное, что выводило его из себя, так это напоминание о том, что его возлюбленная – проститутка. Но это вызывало эффект, обратный желаемому; то есть не смущало, а озлобляло его. Когда Кувалда Морри сказал ему: «Я убью тебя, а потом пойду на Аллею Любви трахать твою шлюшку», Бастер ничего ему не ответил, только шагнул вперед и ударом в челюсть послал в нокдаун. Бастер, как правило, вел себя по-джентльменски, некоторые журналисты так и называли его – «Джентльмен из Бьютта», но только не в тех случаях, когда дело касалось Мэй-Анны.

Мы все пришли в радостное возбуждение от мысли, что Бастер сейчас будет драться. Пинк и Чик побежали к машине Тони за его боксерскими трусами и тапочками, которые оказались Бастеру малы. Из-за этого первые минуты на ринге он так смешно хромал и подпрыгивал, что присутствующий на матче спортивный репортер принял это за какую-то новую технику. Кроме того, репортеру и в голову не пришло, что перед ним не Тони Макнайт. Тони выступал под псевдонимом Кид Макнайт, и его настоящее имя никому не было известно. Два брата были так похожи друг на друга, что ни один человек, кроме нас, конечно, никогда не определил бы, кто из них сейчас на ринге.

Но это никого и не интересовало: болельщиков у Тони было совсем немного – все тот же Бастер, Чик, Пинк и несколько девчонок, которых он привлекал своей манерой одеваться. Кроме того, Тони не был самым сильным бойцом в Бьютте – именно поэтому он организовал в Садах показательный матч в четыре раунда одновременно с проходившим там кроссом и соревнованиями по борьбе. «Так ты делаешь себе рекламу», – сказали Тони в администрации Садов. Иными словами, это означало, что гонорара за выступление ему хватит лишь на то, чтобы угостить друзей двойным «Шоном О».

Не знаю, зачем Тони боксировал: то ли ему просто нужно было внимание, то ли он всерьез верил, что ему светит успех. Виппи Берд считала, что так он пытался избежать общей судьбы, то есть работы на шахте. Он ненавидел ходить в грязной одежде и с неумытым лицом и за это стяжал себе репутацию человека с изысканными манерами. Для Мэй-Анны он был высшим авторитетом в вопросах моды, а уж она знала, что говорила. Он мог бы быть барменом, или вышибалой в ресторане, или, на худой конец, контрабандистом, каковым он на самом-то деле и являлся. То есть ему не было необходимости становиться боксером. Возможно, самого Тони это не слишком волновало, он никогда не мешал Бастеру, никогда не делал вид, что Бастер присвоил себе что-то, принадлежащее ему. Полагаю, Тони понял, что для него выгоднее играть роль брата и менеджера Бастера, чем пытаться продолжать карьеру в качестве Кида Макнайта.

Бастер ушел в мужскую раздевалку облачаться в боксерскую форму и вскоре вернулся, сверкая пурпурным шелком спортивных трусов.

– О, Бастер, ты отлично выглядишь! – промурлыкала Мэй-Анна.

Я тогда в первый раз услышала это ее мурлыканье. Что же касается Бастера, то он в ответ напыжился, словно павлин в Коламбия-Гарденз.

Затем он начал прыгать, боксировать с воображаемым противником и разминаться, как это делал перед матчем Тони, хотя я не думаю, что от этого ему было много пользы. А вот что для него было всего полезней, так это присутствие Мэй-Анны. За секунду до того, как он отправился на ринг, она поцеловала его в губы и сказала: «Я горжусь тобой, Бастер. Я буду за тебя болеть». Старина Бастер спустился на ринг с таким видом, словно был уже чемпионом.

Чику досталась роль его тренера, и с ведром, полотенцем и губкой в руках он занял свое место в углу ринга, хотя не лучше нашего умел обращаться с этими предметами. Единственным из нас, кто хоть что-то понимал в боксе и его правилах, был сам Бастер, так как он помогал Тони тренироваться и поэтому проводил много времени в гимнастическом зале нашего квартала.

Настоящего имени его противника я так никогда и не узнала, а прозвище у него было Бьюттская Бомба. Нам он показался весьма грозным, но Бастер заявил, что на самом деле это полный хлам. Бьюттская Бомба был на целых полголовы выше Бастера, который отнюдь не был малышом, с расплющенным в схватках носом и разбитыми ушами, бесформенными, словно две тряпки, точь-в-точь как рисуют в комиксах про знаменитых боксеров и борцов. Он пролез между канатами на ринг, оскалился в сторону Бастера и произнес во всеуслышание: «Откуда только берутся такие молокососы?»

Как я уже сказала, Бастер даже в своем первом бою сохранял полное присутствие духа. Он стоял спокойно, как подобает джентльмену, пока Чик зашнуровывал ему перчатки.

Мы с Виппи Берд обливались от волнения потом, а Мэй-Анна тоже сохраняла присутствие духа и только приветливо улыбалась Бастеру, словно Мадонна с картинки, – голова высоко поднята, руки сложены на груди в молитвенном жесте. Тогда я впервые заметила, что шея у Мэй-Анны длинная, словно у гуся. Наверно, уже тогда она начала упражняться в актерских приемах.