Королева Виктория. Женщина-эпоха - Наталья Павлищева

Но если королева Бельгии больше занималась с принцессой рисованием или просто болтовней, то король Леопольд всерьез задумался, что девочку нужно готовить к той роли, которую вот-вот придется играть. Началось соревнование двух дядюшек принцессы Виктории – бельгийского Леопольда и английского Вильгельма. Каждый из них старался выказать свое расположение к юной девушке и… найти ей жениха. Вильгельм имел виды на сына принца Оранского, а Леопольд на своих племянников, которых у него было предостаточно.

Между собой дядюшки быстро поссорились, повод был нелепейший – отказ Леопольда пить за столом у короля Вильгельма вино, а причиной все те же женихи, вернее, нежелание пускать племянников бельгийского короля в Англию (на всякий случай). С сыном принца Оранского ничего не вышло, а вот племянники Леопольда, сыновья его старшего брата герцога Саксен-Кобургского приезжали. Кузены развлекли принцессу и весьма ей понравились, особенно красавец принц Альберт, умный, яркий, образованный и одновременно веселый.

Виктория была восхищена принцем, оценила его замечательные качества, но ей и в голову не пришло, что дядя знакомил племянницу с молодыми людьми совсем не зря. Виктории и Альберту было по семнадцать, но сердце девушки еще спало, она лишь оценила превосходные качества принца, явно отдавая ему предпочтение перед вторым кузеном Эрнстом, но и только.

Уехали принцы, уехал дядя Леопольд со своей супругой, и жизнь вернулась в свое скучнейшее русло. Снова в Кенсингтоне тянулись однообразные дни, заполненные учебой, пустыми разговорами матери, супруги сэра Конроя и Флоры Гастингс с непременным перемыванием косточек королевской семье.

Отношения между герцогиней Кентской и королем Вильгельмом настолько явно ухудшились, что все со дня на день ожидали скандала. Он разразился, да какой!

В августе оказались дни рождения у королевы – тринадцатого, короля – двадцать первого и у герцогини Кентской – семнадцатого. Как бы ни не любил герцогиню Вильгельм, он все же пригласил ее с дочерью в Виндзорский дворец 13 августа на празднование сначала дня рождения королевы с тем, чтобы они остались еще и на его день рождения.

Адолфусу Фицкларенсу, одному из незаконнорожденных сыновей Вильгельма, пришлось наблюдать, как багровеет, а потом и вовсе синеет от возмущения лицо его отца – королю доставили ответ герцогини. Конечно, это было вопиющей наглостью, герцогиня Кентская самым неприличным образом проигнорировала приглашение на день рождения королевы Аделаиды и сообщала, что 17 августа сама уезжает в Клермонт, чтобы отпраздновать собственный день рождения, но к 20-му непременно привезет дочь в Виндзорский замок. Это было уже откровенной пощечиной королеве Аделаиде, которая ни в чем не провинилась ни перед Викторией, ни перед ее матерью, напротив, всегда стремилась защитить герцогиню и сгладить углы при ссорах.

Выведенный из себя король поспешил в Кенсингтонский дворец, но сделал это 20-го, когда герцогиня уже была в Виндзорском замке. В Кенсингтоне он забыл, что приехал разобраться, лгала или нет герцогиня про свой отъезд, но, попав туда, попросту забыл причину инспекции.

Кенсингтонский замок был довольно скромен и невелик и давно считался резиденцией младших наследников. В нем жили младшие сестры короля. За год до этого герцогиня решила, что ей тесно и потребовала предоставить еще крыло, но ей было отказано, поскольку оно принадлежали другим.

Вообще, тогда король Вильгельм намучился с требованиями герцогини Кентской, которой понадобился загородный дом на лето. Король предложил Кью-Палас, просто ничего другого не было. Герцогиню совершенно не устроил дом, там показалось тесно и неудобно. Обидевшийся Вильгельм ответил, что вообще-то в этом доме вполне помещалась королевская чета его родителей.

Потом герцогиня потребовала почти весь Кенсингтонский дворец, отказав, король даже разводил руками:

– Аделаида, если ей позволить делать, что хочет, то мы с тобой будем доживать век в домике привратника. Не иначе.

Да уж, аппетиты герцогини Кентской росли пропорционально возрасту ее дочери, однако выживать из дворцов и со света короля и его близких пока не слишком получалось.

Приехав в Кенсингтонский дворец, король с неприятным изумлением обнаружил, что герцогиня наплевала на его запреты и все же заняла семнадцать комнат, которые требовала. Возмущенный таким поведением, к тому же страшно расстроенный из-за пренебрежительного отношения герцогини к королеве Аделаиде, больной из-за приступов астмы, донимавших его в последние дни, король Вильгельм в Виндзорском дворце направился сразу в гостиную, полную собравшихся гостей.

Одной из первых, кого увидел Вильгельм, была принцесса Виктория. Девушку едва ли можно было назвать красавицей, но она была хороша своей девичьей прелестью, чистотой юного лица, взглядом больших голубых глаз, румянцем и нежным всегда чуть приоткрытым ротиком.

Девочка-то не виновата в дури своей матери! – эта мысль почти остановила короля на пороге гостиной, но он взял себя в руки и направился прямо к своей наследнице.

Собравшихся поразил возбужденный вид короля, краснота его лица, говорившая о том, что он злится. Но принцессу Викторию его величество приветствовал самым сердечным образом.

Затем король повернулся к ее матери, тоже приветствовал с величайшим уважением и вдруг с нескрываемым неудовольствием заявил, что только что был в Кенсингтонском дворце, где обнаружил, что его распоряжения и запреты попросту не выполняются и он не допустит такого отношения к своим повелениям! Гостиная притихла, было слышно, как потрескивают, оплывая, свечи.

Но основной скандал, после которого были расставлены все точки над «и», разразился на следующий день во время обеда, на котором присутствовали члены королевской семьи и близкие к королевской чете люди. Герцогиня Кентская сидела рядом с королем, а принцесса Виктория напротив.

После окончания основной его части королева предложила тост за здоровье короля и его долгую жизнь. Что подвигло самого монарха к длинному, довольно путаному, но весьма примечательному выступлению, не понял никто, но когда он, уже изрядно опьяневший, встал с бокалом в руке и начал говорить, королева Аделаида едва не ойкнула, начинался скандал, с которым вчерашнее не шло ни в какое сравнение. Но останавливать бывшего моряка не стала, пусть выскажется.

Король высказался. Хотя его речь была не вполне четкой и логичной, суть поняли все. Суть заявления короля сводилась к тому, что он молит Бога продлить ему жизнь на девять месяцев, пока не станет совершеннолетней принцесса, чтобы избежать совершенно нежелательного регентства, чтобы власть сразу перешла в руки законной наследницы, а не кого-то другого. Не называя имени герцогини, Вильгельм заявил, что больше не потерпит безрассудных выходок некоей особы, унижающих его достоинство. К тому же настаивает, чтобы законная наследница непременно принимала участие во всех королевских мероприятиях и что никто мешать ей в этом не имеет права.

Герцогиня сидела, выпрямившись, словно проглотила шпагу, лицо ее покрылось пятнами, а губы были плотно сжаты. Пощечина следовала из уст короля за пощечиной, а ответить нечем, ведь король Вильгельм говорил правду. У самой Виктории на глазах выступили слезы отчаяния, она столько раз на самых разных приемах и встречах с его величеством оказывалась меж двух огней – королем и матерью, это казалось невыносимым, но такого не было никогда!

– Дитя мое, надеюсь, ты скоро станешь править как королева Англии и будешь прекрасной королевой, на что тебе мое отцовское благословение.

Еще мгновение, и Виктория разрыдалась бы, не выдержав напряжения момента, но король не позволил ей сделать этого: поцеловав принцессу в лоб, он удалился в сопровождении королевы и своей свиты.

На минуту повисла гнетущая тишина, прервавшаяся всхлипываниями принцессы, которая все же не выдержала. Тут опомнилась и герцогиня Кентская, она вскочила, объявив, что долее не останется, и потребовав немедленно карету. Виктория уже была готова броситься к матери с воплем отчаянья, ведь это означало бы полный разрыв с королевской семьей, это заметила сестра герцогини, сидевшая рядом с ней, и вцепилась в руку:

– Не смей, ты поставишь в тяжелое положение дочь!

Герцогиню удалось уговорить остаться, с того дня она обязательно отпускала дочь на все мероприятия, которых было, правда, не так много, потому что король болел. Словно излив на свою противницу ненавистную ему герцогиню Кентскую накопившуюся желчь, он стал сдавать на глазах.

Но внезапно заболела и сама Виктория.

Боль раскалывала голову, горло сдавило так, что не только глотать, даже дышать было тяжело, а жар, казалось, расплавит тело и вообще подожжет постель. Принцесса металась в горячечном бреду. Кажется, произнесли слово «корь», но ей было все равно…