Брак по-тиквийски 7. Последняя война - Натали Р.

костьми лечь, но защитить женщину! – замолотил из гранатомета. Монстр сложился, и в этот момент ближайший зохен достал бородача… Почти достал – Тереза, прицелившись, влепила ему пулю в глаз, и выпаду не хватило глубины: вместо того чтобы вспороть шею, когти выдрали клок из бороды и разорвали костюм. Ратт, заорав, повернулся и всадил гранату в упор, меж чешуй. Зохен содрогнулся, выдохнул облачко дыма и осел на землю.

Тереза обошла зохенов, всматриваясь. Тот, что атаковал ее вторым, был еще жив. Бессильно загребал когтями землю, негромко рыча.

– Добить? – спросил Холайе, глядя на Сантора.

– У меня спрашивайте! – осадила его Тереза. Не хватало, чтобы они забывали на ходу, кто командир! – Надо прежде узнать у него, сколько их тут всего и появятся ли еще. А то мы поставим излучатель, а через час его снова ухайдакают. Сантор!

Разведчик покачал головой со знанием дела.

– Он не скажет. Какой смысл? Ему все равно не жить, вон сколько крови натекло. – Зеленая кровь не бросается в глаза на зеленой траве, но такую лужу в луче фонарика невозможно не заметить.

– Все равно не жить – не значит, что все равно, как умирать. – Тереза наклонилась к зохену. – Слышишь меня? Понимаешь язык?

Монстр молчал, шумно, со всхрипами, дыша. Не желает, значит, общаться. Немудрено: Тереза и сама на его месте молчала бы. Но надо его разговорить. Сейчас и выясним, понимает он или нет.

– Собираешься сдохнуть, да? Но сразу ведь не получится. А я могу сделать этот процесс очень увлекательным. Сантор, разожгите костер.

Зеленое тело вздрогнуло. Судя по всему, он понял, о чем речь. Но молчит. Типа, пропадать так пропадать, рано или поздно все кончится.

Сантор кинул на Терезу непонятный взгляд, отложил автомат и принялся собрать сухие ветки.

– Думаешь, я тебя пытать буду, наивный? – Тереза потрогала тушу носком сапога. – Примитивно мыслишь. Ты сдохнешь с пользой. Либо мы извлечем пользу из твоего рассказа, либо приготовим тебя и съедим.

Тут вздрогнул Сантор. А зохен прохрипел:

– Чшеловеки насс не кушшают!

Жуткий акцент делал слова похожими на шипение, но неверящая интонация чувствовалась. Тереза засмеялась:

– Они просто не умеют готовить! А мы, женщины, умеем. И знаешь, мясо получается вкуснее всего, если запекать его живым. Ты, конечно, целиком в костер не влезешь. Но можно готовить тебя по частям. Ратт, отрубите ему лапу. В чешуе получится отличное, сочное мяско.

Бородач крякнул, но, не споря, достал из рюкзака топор.

– Хотя нет, лучше начать с гениталий. Можно сварить из них замечательную похлебку.       С травами и ягодами! Пока будем ей лакомиться, как раз нога доспеет.

Ратт перевернул застонавшего зохена, прицелился топором, вопросительно посмотрел на Терезу, ожидая подтверждения.

– Н-не надо! – захрипел зохен. – Жжестокие тварри!

Словно не слыша, Тереза продолжила:

– Или печень? Печень можно есть даже сырой. Особенно печень врага. Пожалуй, с нее и начнем. Сдерите с живота чешую, Ратт, так удобнее вскрыть его и вынуть печенку – аккуратно, чтоб не помер. Когда помрет, не такая вкусная будет. Холайе, достаньте соль и перец!

Ратт подцепил чешую, принялся сбивать. Зохен завыл. Сперва просто от боли: Ратт не осторожничал, и топор, сняв чешуину, рассек плоть. Потом – осмысленно:

– Не ешште мою печшень! Я сскажжу!

Костер пригодился. Нет, зохена зажаривать не стали. Разогрели пайки, вскипятили воду для чая.

Вечер был долгим. Зохен рассказал, что дальше по реке наблюдательный пункт – как раз для того, чтобы незаметно засекать людишек, плывущих к своим дурацким приборам, и перехватывать их. За подробную информацию был удостоен легкой смерти – пуля в глаз – и достойного погребения в речной воде. Затем госпожа Хэнк распорядилась выдвинуться к наблюдательному пункту. Подошли уже в глубокой темноте с берега, откуда никто не ждал нападения, без шума и шороха – Сантор и его команда умели передвигаться тихо даже по густым зарослям, но откуда это умение у госпожи Хэнк? Впрочем, после допроса зохена Сантор уже ничему не удивлялся. И после схватки, в которой она действовала, как полноценный боец. Держала все пространство вокруг, разиню Ратта вовремя спасла. А он-то думал, это ее надо будет спасать, считал уязвимым местом их группы. Верховный командир Хэнк так боялся за нее! Но все же назначил старшей, и сейчас Сантор понял, что это не ошибка и не каприз. А что боялся… как не переживать за любимую жену?

На пункте находилось два зохена. Одного сняли быстро, придавив автоматным огнем и добив гранатой. Со вторым пришлось повозиться. Он рухнул с дерева прямо на госпожу Хэнк, безошибочно определив командира группы. Сантор аж зажмурился.

Но та непостижимым образом выскользнула из когтей, оставив в них обрывок костюма и автомат, зацепившийся ремнем. Зохен, переломив автомат пополам, прыгнул на упущенную добычу – и опять мимо, разминулся на считанные пальцы. Снова атака, снова уход. Зохен и госпожа Хэнк словно кружились в смертельном танце, настолько стремительном, что глаз не поспевал за движениями – как его, так и ее. Ни Сантор, ни его подчиненные не решались стрелять, опасаясь попасть не в того. Ратт с топором ринулся подсечь зохену ноги, но отлетел в сторону, когда его походя задели мощным хвостом. Безумная скорость не убывала, картинка смазывалась. Раз! Госпожа Хэнк вдруг, подтянувшись, оказалась на дереве. Два! Зохен вздыбился, прыгая следом, и тут-то Холайе выдал длинную очередь. Темп сбился. Сантор подхватил гранатомет Ратта, но не успел. Тварь рухнула, не достав, в глазу ее торчала рукоять ножа.

Госпожа Хэнк спрыгнула вниз, ветка упруго вернулась на свое место. Шлем куда-то делся – наверное, зохен сорвал. Растрепанные волосы рассыпались по плечам. Маскировка исчезла: костюм поврежден.

– Первый уровень, – просипела она, пытаясь отдышаться. – Твою мать.

– Мерззкая ссамка, – простонал раненый монстр.

– Что? – возмутилась госпожа Хэнк, подошла и пнула зохена ногой. – Сама ты самка! А я – женщина.

– Это я жжещщина, – выдавил монстр из последних сил. – А ты – урродсское чшудовищще.

Госпожа Хэнк вытащила нож из глаза зохена, кровь хлынула, и самка испустила дух.

– Охренеть, – произнесла женщина, вытирая нож куском ткани. – Какое-то уродское чудовище обзывает меня уродским чудовищем!

Сантор с трудом скрыл улыбку. А Холайе не удержался, засмеялся. И был одарен замораживающим взглядом. Благо, к Холайе и Ратту госпожа Хэнк относилась ровно. Ему, Сантору, за то же самое вторую улыбку нарисовала бы своим ножом.

Зачистив окрестности, они вернулись к подготовленному костру и наконец-то зажгли его. Госпожа Хэнк решила по темени никуда больше не ломиться, а отдохнуть и выспаться – и снова правильно, машинально отметил Сантор. Холайе в инфракрасных очках