Обручённая с Тёмным Богом (СИ) - Шейл Рианнон

Ощущения странные, но мне нравятся… Они вызванны ею.

Мокрая, голая, ещё и в моей постели. А ведь я себе выбрал самую холодную комнату. И какого, спрашивается, дьявола, ты, испытав страх ко мне, улеглась в мою же кровать?

Презанятная будет ночка..

Недолго размышляя, я прижал её к себе. Ну, что я изверг какой-то, дать этой диве замерзнуть? Мне свой пыл деть некуда. А она как раз остудит его. Льдинка.

Или же наоборот…понял я, когда маленький нос уткнулся мне в грудь, а рука обняла меня, словно я самое теплое одеяло на свете. Нахально запрокинувшаяся на меня нога ничуть не смутила. Даже наоборот. Мне это понравилось. И интерес к этой особе возобновился с невероятной скоростью. Моя рука тут же ощупала все мягкие территории.

А девка то ничего… Без платья. Еще бы взглянуть на нее при свете, а то в купальне ничего и не разглядел. Но ощущения не обманешь. Мягкая, нежная и очень холодная. Ну ничего, согрею.

Глава 15

Теплый ветер разносил сладкий аромат липы по лесу, и запутывал его нежно в золотистые пряди. Король посмотрел на маленькую принцессу, и его обуяло беспокойство.

– Папочка, а что там? – маленькая принцесса указала пальчиком на высокую черную гору.

– Это самое высокое место в Западной империи. И оно принадлежало одному из Темных Богов.

– А почему оно принадлежит ему? – недоумевала малышка. – Он живет там?

– Живет, – кивнул король. – И ходить туда нельзя, иначе Темный Бог заберет тебя, и ты будешь всю жизнь служить ему.

– А он что, король?

– Нет, – улыбнулся он ласково.

– Тогда почему я должна ему служить, если принцесса я? Я пойду и скажу ему, что не стану служить!

Король рассмеялся, а принцесса, нахмурив брови, взяла палку и пригрозила черной горе, показывая, что ничего не боится. Ведь возраст не измеряет храбрость поступков.

– Никогда туда не ходи, – сказал строго король. – Хорошо?

– Что если он сам придет к нам?

– Не придет. Проклятый Бог никогда не покидает свою гору и свой храм. Но он ждет невинную девочку, которая поднимется к серым облакам на высокую гору.

– Зачем же он её ждет? Он что, любит её?

Король снова рассмеялся, разворачивая принцессу к тропе, что вела домой.

– Проклятый Бог любит только себя. А любая девочка, что поднимется на самую высокую гору и сунет свой любопытный носик в храм, пропадет во тьме храма Хаоса, в обители Проклятого Бога.

Глаза девчонки округлились и наполнились слезами. Она побежала к замку, крича, что никогда не подойдет к этому проклятому месту. Король сказал сущую правду. Был ли он суров? Возможно. И он сказал бы что-то пострашнее, готов был ранить мягкое сердце своей маленькой принцессы. Но он хотел ее уберечь.

Однажды одна любопытная девушка поднялась на самую высокую гору, высмеяв существование Проклятого. Она решила доказать всем, что страх необоснованно.

То была родная сестра короля. Сестра, что однажды зашла в Темный храм и больше из него не вышла.

***

Мой разум проснулся первее, чем все тело. Витая в темном пространстве, я ощущала темплые прикосновения к коже. Оно то сжимало меня, то разжимало. От этой теплоты было хорошо и спокойно, но не менее странно. Я попыталась открыть глаза и пошевелить рукой, но тело отказалось в подчинении. А примыкающий жар продолжал расслаблять. Окутывал своей негой блаженства и топил в омуте странного удовольствия. Сознание где-то неторопливо плавало пока я не вспомнила Проклятого.

Приятные ощущения ту же сменились на панику. Я пыталась пошевелиться, но тело все так же мне не подчинялось. За одно мгновение вдруг стало холодно. Я ощущала себя тяжелой и неподъемных частью пространства. Меня что-то сдавливало с двух сторон. Мысли метались в голове, в надежде, что мне удастся пошевелить хоть пальцем. Но меня все время тянуло куда-то в пропасть, словно я не спала вечность. Тело продолжало покоиться в снах, тем временем как мой разум блуждал по ледяной темноте. А потом, собравшись с силами, я завизжала и замахала руками. Ощущения были, как будто я взлетела, а потом начала падать с удивительной скоростью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Распахнув глаза, яркий свет кристаллов тут же поспешил меня ослепить, даже сквозь темную занавеску. Запах шалфея ударил в голову словно дурман. И не успев опомниться, меня тут же грубо сгребли в охапку горячие руки. Сердце ёкнуло, стремительно отправившись к пяткам. Пятой точкой я ощутила Бездна весть что! И стало определенно стыдно!

– Это вы? – перепугано вскрикнула, пытаясь высвободить саму себя из лапищ Бога. Нахмурив брови, Бог проложил по мне ледяную дорожку недоверчивого взгляда. Что-то мне подсказывало, что он сегодня в плохом расположении духа.

– А кого еще ты ожидала увидеть в моей постели? – злобно фыркнув, уставился куда-то ниже моего подбородка. Оказалось, что его взгляд завис где-то на моей груди. Осознав, что нахожусь перед Богом совершенно голая, резко схватила тонкое одеяло и натянула его на себя, стараясь прикрыть все важные стратегические места, в то время как места Бога тут же засветились перед моими глазами.

– О милостивый Хаос! – чуть не поперхнулась.

Я не могла это увидеть! Мне почудилось!

Накинув на него ткань, оказалась снова обезоружена. В этот раз на помощь мне пришел балдахин. Он был все так же красив. Не балдахин…Бог! Рельефное тело, что прослеживалось даже под тканью. А главное, что это самое тело было в полном порядке. Осознав это, выдохнула спокойно, а мой взгляд продолжил трогать Бога, чтобы убедиться, что он все такой же красивый. И целый. Если я, конечно, правильно все разглядела.

Он приподнялся, и ткань съехала на бедра, словно стекла по мускулистому торсу, как густая жидкость. Я сглотнула, подглядывая одним глазом. Любопытно жуть!

– Вы сами мне выделили эту комнату!

– Ты в моей постели, – снова суровым, холодным тоном прямо по сердцу. Обида накатила как волна. Я задышала часто, понимая, что вот-вот, и я разревусь. А когда я реву, меня очень долго никто не может успокоить.

– О, Бездна! – сорвалось из его губ. – Плачущая дева – горе Проклятому Темному Богу!

Поток слез, как открытый кран холодной воды, стремительно вытекал из меня в надежде затопить жалостью того, кто озлобленно смотрел на меня. Но он и бровью не повел! Смотрел и ничего не предпринимал! Бесчувственный бармаглот! И я ничего не могла с собой поделать. Потому что только отец мог меня успокоить, заточив в свои объятья. Сейчас мне ничего не оставалось, как вдоволь выплакаться, если Проклятый так и продолжит смотреть на меня своими красными глазищами, вместо того, чтобы… ну, не знаю, обнять, например?

– Ты ведешь себя так, словно тебе не шестнадцать, а шесть. Сколько можно плакать?

Его укор ни как не повлиял на ситуацию. А лишь наоборот. Утешитель из него оказался никудышный. И пока я спиной прижималась к кровати и куталась в край балдахина, Темный уже оделся, подошел ко мне и присел на корточки напротив, сверля взглядом. Я продолжала заикаться, давиться слезами и наматывать сопли на кулак, пропуская все то, что он говорил обо мне. Тварина бесчувственная!

– Вообще-то я принцесса и мне по статусу положено так себя вести, – оправдывалась я за свою плаксивость, вспоминая вчерашнюю картину нашей встречи в купальне. И как теперь это развидеть?

– Я существовал так долго, сколько тебе и не снилось. Я – монстр. То, что ты видишь сейчас, и то, что ты видела там, вчера, это часть меня, – говорил он очень жестко. – В действительности я еще страшнее. Просто знай это. И не устраивай истерик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Видимо своим криком я задела его самолюбие. А чего он тогда в таком виде передо мной выскакивает? Шмыгнув носом на последок, я тут же успокоилась. Такая трагедия у него под маской по вечерам, а тут я еще со своими криками… Вот же идиотина!

– Я видала и похуже, – поспешила утешить расшатанное эго Проклятого, вытирая простыней сопливый нос.