Звери в природе - Владимир Моисеевич Смирин

островов котики начинают приходить в мае. Первыми появляются самцы-секачи. Вначале они лежат в беспорядке, но затем приступают к охране своих участков. В первые дни они изгоняют со своих участков только взрослых самцов, терпимо относясь к более молодым, но ближе к июню прогоняют всех. В июне начинают подходить самки, образуя скопления на участках самцов. Лежбище заполняется прежде всего в центральной его части. Каждый самец стремится удержать самок, находящихся на его охраняемом участке. Прибытие новых самок может длиться до конца июля. Придя на лежбище, самка через день-два рождает детеныша, а еще через несколько дней спаривается с самцом. В дальнейшем около трех дней самка находится на лежбище, кормит детеныша, а затем уходит в море кормиться на пять — семь дней. Детеныш в это время остается на лежбище. Далеко от места своего рождения он не уходит. Детеныши, матери которых ушли кормиться, образуют скопления, так называемые «детские сады», или «детские площадки». Там им безопаснее, так как жизнь лежбища напряженная и бурная. Вернувшись на лежбище, самка отыскивает именно своего детеныша и кормит только его, чтобы дня через два снова уйти в море.

Окраинный участок северо-западного лежбища котиков на острове Беринга. В результате многолетнего промысла самцов на мелководье мало. В отличие от центральной части лежбища хорошо видны границы «гаремов». Светлые звери — самки, черные — детеныши. Секачи выделяются крупными размерами. Видны «детские сады»; в центре три секача-соседа нападают на самца-пришельца; дальше — группа уходящих в море самок; на заднем плане — звери на «рифах»: темные котики и светлые сивучи. Слева на скалах — топорок и две ипатки

Порядок на лежбище поддерживают самцы. Центральную его часть занимают самые могучие звери в возрасте около десяти лет. Каждый зверь охраняет участок, на котором старается удерживать самок и не пускать туда других самцов. Жизнь у этих зверей напряженная. Как показали наблюдения за мечеными зверями, большинство из них занимает свое место не более двух недель. На место ушедшего самца приходит новый, и территория, на которой лежат самки, всегда поделена на участки, охраняемые матерыми самцами. Этим и обеспечивается безопасность самок и детенышей.

Роды

В месячном возрасте детеныши начинают плавать. У воды они держатся группами, каждая из которых спускается к воде в определенном месте. Освоившись с водой около берега, они начинают совершать далекие заплывы, делая это часто большими группами. Но чтобы выйти на берег, они вновь приплывают к своему участку лежбища.

Секач и самка, кормящая детеныша

Самки выходят на лежбище с двух- и трехлетнего возраста. Самцы становятся половозрелыми с трех лет, но выйти в это время на центральную часть лежбища они не могут — их оттуда изгоняют секачи. Самцы трех — пяти лет образуют ядро так называемого холостякового лежбища. Но эта часть лежбища отличается непостоянством состава. Количество зверей на нем все время меняется. Здесь же нередко оказываются самцы, изгнанные с так называемого «маточного лежбища». На маточном лежбище вокруг каждого самца находится по нескольку десятков самок, которых обычно называют его «гаремом». Секачей, имеющих такие гаремы, называют «гаремными». Считалось, что, придя первыми на лежбище, они играют главную роль в последующем распределении самок. В последние годы работы группы ВНИРО[2] под руководством В. А. Владимирова сильно изменили эти представления. Самцы сменяются на лежбище гораздо чаще, чем самки, а самки сами выбирают, где им выходить на лежбище.

Самки зовут своих детенышей; справа — мокрая

Перейду к рассказу о собственных впечатлениях от котиковых лежбищ. Я уже говорил, что первое впечатление от встречи с каждым новым видом всегда неожиданное. Даже когда этому предшествовало знакомство по кинофильмам, свое впечатление совсем иное.

Обнюхивая нос, самка опознает своего детеныша и кормит только его; чужого она прогоняет

Приехав на северо-западный мыс острова Беринга, мы разгрузили багаж у домиков, находившихся в полутора километрах от лежбища, а сами пошли к лежбищу. Пройдя эти полтора километра по волнистой равнине с луговой растительностью, мы поднялись на гряду, за которой был обрыв к морскому берегу. За обрывом находился песчаный пляж шириной от 20 до 100 метров, на котором и лежали животные. Лежали они весьма относительно! На лежбище кипела напряженная жизнь, звуки которой ошеломляли, стоило лишь подняться на отделяющую лежбище гряду. Множество голосов самок и детенышей сразу заставляло вспомнить пустыни Казахстана, так как звучало это удивительно похоже на огромную отару овец. Я невольно вспомнил описание случая, как американцы привезли на острова Прибылова овец и как эти овцы стояли перед лежбищем котиков в полном остолбенении. Сходство с отарой овец усиливалось внешностью детенышей. Своим глянцевитым черным мехом и опущенными вниз ушками они, несмотря на все различие облика, напоминали каракульских ягнят.

«Черненькие» учатся плавать

Невдалеке от нас на песчаном пляже возвышалась круглая скала в форме граненого цилиндра, купол которого был покрыт зеленой травой. Вокруг этой скалы лежала большая группа детенышей. Местные работники называли эту скалу «Стаканом». Мне же она с первого взгляда напоминала юрту со сгрудившимися вокруг нее ягнятами — тоже совершенно казахстанская картина! Кроме блеянья самок и детенышей, то и дело слышался хриплый рев секачей. Все сливалось в торопливый, многоголосый хор, из которого то и дело выделялись отдельные голоса. И, перекрывая все эти звуки, слышался уже хорошо знакомый низкий, рокочущий рев сивучей. Их было на лежбище около сотни, в то время как котиков были десятки тысяч. Только здесь, в сравнении с котиками, мне удалось оценить истинные размеры сивучей. Они резко выделялись среди котиков огромными размерами и светло-рыжей окраской. Рядом с котиками они казались золотыми. В основном это были самцы-холостяки; они или оживленно играли у самой воды, или лежали на скалах мелководья. Гряды этих скал, частично затопляемых во время прилива, отделяли лежбище от открытого моря. Котики лежали и на берегу, и на прибрежных скалах, которые здесь называли рифами. Что было неожиданного в лежбище котиков? Прежде всего облик самих зверей. В них было очень мало традиционно тюленьего. Раньше, видя фотографии и пытаясь по ним рисовать, я невольно «достраивал» то, чего не знал, по какому-то обобщенному образу морского зверя. Теперь я по этому признаку почти безошибочно узнаю рисунки людей, не видевших котиков живыми. Особенно головы