История одной семейки - Кристине Нестлингер

— Я бы тебя пожалела, если б мне не было так смешно, — произнесла Йоши сухо.

Мы чуть было не поссорились, но тут Йоши утихомирилась и заметила, что у каждого свои проблемы и они всегда кажутся огромными, но по сравнению с миллионами голодающих детей во всем мире дела у нас идут, можно считать, превосходно.

Я удержался от замечания, что эти слова могла бы произнести моя мама, иначе день закончился бы ссорой. Только устало кивнул. А потом Йоши заторопилась домой, потому что ей нельзя приходить позже семи. Мы договорились встретиться в понедельник после обеда, в четыре часа, в кафе-мороженом на углу около Муксенедера. Два раза в день торчать у Муксенедера ей надоело, сказала Йоши. Там и утром-то скучно, а теперь, когда нельзя улыбнуться мне, так тем более.

— Когда же твой брат приедет из Италии? — спросил я.

Йоши пожала плечами. И сказала, что он уже давно должен был приехать.

— А он точно напишет тебе объяснительную?

— Точнее не бывает, — сказала Йоши, поколебалась и добавила: — Только приедет ли он вовремя, вот в чем вопрос! Подруга мне сказала, в школе уже нервничают. Классная пару раз отпускала странные замечания. А Анна, наша зубрила, что-то сплетничала про меня. Ее мать видела меня у Муксенедера.

— Боишься? — спросил я.

— Дико боюсь.

— А если просто признаться, — предложил я, — твои родители же тебя прикроют, а?

Йоши посмотрела на меня так, словно я с луны свалился.

— Ага, как же, — сказала она.

— Ну, что они сделают, если узнают? — спросил я.

Йоши попросила, чтоб я прекратил. Ей вовсе не хочется представлять, что устроят ее родители. Им просто нельзя об этом узнавать. И может быть, брат вернулся уже сегодня после обеда.

Я проводил Йоши до угла ее дома. Дальше она меня не пустила. Если мать случайно выглянет из окна и увидит меня, объяснила она, все совсем пропало. Ей строго-настрого запрещено общаться с мальчиками кроме как в школе. Если бы все было по-материному, она бы Училась в школе для девочек. Йоши только потому избежала этой участи, что школы для девочек всегда частные и стоят кучу денег, а ее отец настоящий скряга.

Расставшись с Йоши, я грустно побрел домой. Потом решил сделать крюк и прошел мимо сада Йо. Там все как вымерло. В доме, за задернутыми шторами, горел свет. А сад, насколько это было возможно, привели в порядок.

В понедельник, почти успокоившись, я пошел в школу, вооружившись первоклассной справкой. Справка была от доктора Бруммера. Он с огромным удовольствием оказывает маме такие маленькие одолжения — и даже предложение ей уже делал.

Аксель, шагавший со мной рядом, рассказывал, что у него есть новости от Йо. Бабка с дедом приперлись, потому что им позвонил кто-то из соседей. А отец Йо, сказал Аксель, решил требовать с гостей компенсации материального ущерба за два поломанных дерева, шестьдесят уничтоженных тюльпанов, четыре стакана, три квадратных метра кухонных обоев и восемнадцать часов уборки.

Про весь этот кошмар знал не только Аксель. Когда мы вошли в класс, все только об этом и говорили. Народ разделился на три группы, и каждая высказывала свою версию. Йо нигде видно не было. Похоже, он в школе вообще не появлялся.

Одна группа считала виноватыми во всем гостей из параллельного класса. Другая группа, куда входили и Марион с Анеттой, вообще говорила, что никакого погрома никто не устраивал. А третья группа, в которой была Солянка, признавала, что вечером в субботу в саду у Йо случилось невообразимое свинство, к которому, однако, они не имеют ни малейшего отношения. Не успел я присоединиться к какой-нибудь из групп, как зазвонил звонок и Сузи-Гипотенузи, как всегда, пунктуальная, протопала в класс и закричала: «Ти-ши-на!»

Все разбрелись по своим местам, ор перешел в бормотание, но и оно быстро утихло. Я подошел к Гипотенузи и передал ей бумажку доктора Бруммера.

Она сказала — очень жаль, что именно я пропустил эту неделю, потому что послезавтра будет повторение контрольной. И предложила: давай-ка, оставайся у доски, сегодня будем решать примеры для контрольной — повторение и больше ничего. Материал, который прошли на прошлой неделе, трогать не будем. У тебя наверняка получится!

Я спокойно взял мел. Я чувствовал себя в хорошей форме. Вчера я объяснял тете Лизи решение пяти примеров с двумя неизвестными, и Дорис меня похвалила, потому что я знал: если обе части уравнения умножить или разделить на одно и то же, не равное нулю число, то получится уравнение, равносильное данному. (Это не значит, конечно, что я эту мудрость просек, просто прилежно выучил ее.)

Сузи-Гипотенузи уселась за учительский стол, вытащила свою розовую тетрадку и зачитала нудную историю про мотоциклиста, живущего в Линце, и велосипедиста из Ламбаха, которые одновременно выезжают из дома и через тридцать минут встречаются. Сначала я слушал очень внимательно, но когда эти двое больше не ехали навстречу друг другу, а оба двигались по направлению к Зальцбургу, и мотоциклист обогнал велосипедиста через сорок восемь минут, я отключился. Потратив всю неделю на домашнее обучение, я кое-как вдуплил, как считать яблоки и груши, втекающую в бассейн воду и размер почасового жалованья. Но автомобили и велосипеды — это полный финиш, мозги у меня отказывают! И хотя Дорис говорит, что на самом деле разницы тут никакой нет, — маленькие серые клеточки просто не в силах справиться с двухколесными монстрами!

Я положил мел.

— Вольфганг, это же совсем просто! — воскликнула Гипотенузи.

Вот это прелестно — дабы я взбодрился, мне объясняют, что я не в состоянии понять «совсем простые» вещи!

— Ну, начни со схемы! — не унималась Сузи.

Но больше, чем линия с тремя точками на ней, символизирующими Линц, Ламбах и Зальцбург, я ей предложить не смог.

— Давай немного поживей, у нас не так много времени, — Сузи постепенно теряла терпение. Тогда я нарисовал на доске два круга, друг рядом с дружкой.

— Почему ты рисуешь круги? — спросила математичка.

— Это у нас будет мотоцикл, — ухмыльнулся я. Хотя мне было не до ухмылок. Одно дело, когда ты ничего не учишь и поэтому ничего не знаешь. Но когда ты старательно учился всю неделю и все равно ничего не знаешь, — это вгоняет в тоску. А я всегда, когда подступает тоска, становлюсь ребячливым.

— Вы же хотели схему! — сказал я.

Сузи вздохнула:

— Схему дороги, конечно!

— С дорожными знаками или без? — спросил я. Тут даже наивная Сузи поняла, что я издеваюсь.

— Так не пойдет, Вольфганг Обермайер! — рявкнула она и указала мне на мое место возмущенно вытянутым угольником. Потом обратилась к Солянке: — Улли Уллерманн, выходи к доске, продолжи!

Солянка сгорбилась за своей партой, бледная, с чуть покрасневшими глазами. Она не встала. Зато поднялась Анетта и доложила Гипотенузи:

— Извините, Улли сегодня не может отвечать, ей плохо!

Поскольку Солянка сидела с видом святой Минны при снятии с креста, математичка ничего не заподозрила, а порекомендовала ей отправиться в канцелярию за ромашковыми каплями.

Анетта сказала многозначительно:

— Это недомогание не телесного характера!

И покосилась на меня.

— Что-что? — Гипотенузи решила, что ослышалась.

— Это душевное! — вмешалась Марион.

— Что-что? — Сузи совсем уже ничего не понимала.

— Вот тупые коровы, — пробормотал Аксель. Гипотенузи — наша классная руководительница и каждую неделю по два раза повторяет, что к ней можно идти со всеми проблемами и сердечными тревогами. Так что я уже испугался публичного разбора моих взаимоотношений с Солянкой и с огромным облегчением вздохнул, когда дверь класса распахнулась и вошел школьный завхоз с бумажкой в руке.

— К директору вызываются!.. — провозгласил он и прочел все имена с бумажки.

Это был в точности список гостей Йо на злополучной субботней вечеринке.

В кабинете директора мы увидели директора, Йо и его родителей, а вслед за нами вошли еще пятеро гостей из параллельного класса. Все толпились и толкались. В этой толчее мы с Солянкой оказались рядом. Заметив это, она бросила на меня презрительный взгляд и отвернулась. Директор построил нас вдоль стены. Все ли из нас были в субботу на вечеринке, спросил он. Мы кивнули. Может быть, кого-то не хватает, кто там тоже был? Мы помотали головой. И только Солянка сказала:

— Там была еще одна девочка! Но не из нашей школы. Из булочной!

Девочка из булочной директора не заинтересовала.

— Это меня не касается, — пробормотал он.

А потом откинулся на спинку своего кресла и изложил свою версию вечеринки, которая меня и всех вообще удивила донельзя. Только Йо, стоявший между родителями, повесив голову, покраснел как рак.

Версия директора была такая: бедный, послушный, оставшийся без родителей Йо в субботу пригласил домой лишь двоих друзей, Андреаса и Эгона, чтобы вместе готовиться к контрольной по математике. Неожиданно, безо всякого приглашения, заявились все остальные, учинили террор и разгром, обзывали соседей по телефону разными нехорошими словами и пили принесенное с собой пойло, а потом издевались над подоспевшими на помощь бабушкой и дедушкой потерпевшего — совершенно по-бандитски, так что те в целях самозащиты были вынуждены вооружиться палкой и шлангом. В таком изложении все это очень напоминало сцену из «Хладнокровного убийства» Трумена Капоте.