Почему мы расстались - Дэниел Хэндлер

ее в огонь, который тут же заискрился и затрещал. В костре мерцали пластмассовые глаза – они никак не хотели загораться и словно просили: «Вытащите меня». Но все вокруг закричали еще громче, и к людским голосам присоединились гудки вновь прибывших машин, а потом, конечно же, заиграла музыка – паршивенький рок, такой же безоговорочно бессмысленный, как и гигантская картофелина.

– Обожаю эту песню, – сказал Тодд, словно признание в том, что ему нравится главная песня всех радиостанций, требовало от него особой храбрости, и начал подпевать: – «Сердце мое раздирает шторм, скажи, что мы с тобой никогда не порвем» – и далее по тексту.

Мелкие сошки, которые обычно приносят пиво, притворялись, что играют на невидимых барабанах. Признаюсь, что в этом кошмаре было что-то очаровательное; я запросто могла вообразить себе фильм, в котором все это происходит. Ты немного подержал меня за руку, а потом отпустил.

– Не ставь его на землю, – сказал ты и надел мне на плечи мой рюкзак. – Не ставь на землю то, что не должно оказаться в костре. Я за пивом.

– Ты же знаешь, что я не люблю пиво, – ответила я. К тому времени я уже рассказала тебе, как выливала эль «Скарпиас» на вечеринке у Эла в честь его горьких шестнадцати.

– Мин, здесь ты точно не захочешь оставаться трезвой, – возразил ты и скрылся в темноте.

Я подумала, что в твоих словах есть разумное зерно. Несколько мгновений я рассуждала, что же мне теперь делать, и решила, что было бы неплохо сесть на сваленные бревна – они могли остаться после первопроходцев, в последнюю минуту передумавших строить себе хижину. Но тут я вспомнила твои слова: «Не ставь на землю то, что не должно оказаться в костре» – и поняла, что мне все равно не оторваться от восхитительных, манящих языков пламени, рассеивающих волшебный свет. Я подходила все ближе и ближе к костру, представляя, как камера берет мое лицо крупным планом и запечатлевает графичные тени, которые дрожащие отсветы бросают мне на лоб. Я засунула руки в карманы: хотела найти что-нибудь, что можно бросить в огонь. Я нашла подаренный тобой билет на матч, и через секунду он обратился в дым. Я неотрывно смотрела на огонь, и он казался мне таким прекрасным, что даже звучащая музыка перестала меня раздражать. Огонь заворожил меня настолько, что я ужасно испугалась, почувствовав чью-то руку у себя на плече.

– Еще чуть-чуть – и ты подойдешь слишком близко, – сказала Джиллиан Бич, твоя чертова бывшая. – Это твой первый костер, да?

– Типа того, – ответила я, невольно скрещивая руки.

– Мы так и знали, – сказала девушка, стоявшая рядом с Джиллиан. – Все, кто видит костер впервые, всегда становятся слишком близко к огню. Он притягивает девственниц, ха-ха.

Обе девушки лукаво посмотрели на меня. Мне захотелось пива.

– Ха-ха, – сказала я. – Да, моя девственная плева крайне огнеопасна.

Девушки посмеялись, но очень неуверенно.

– Допу-у-устим, – очень характерно протянула Джиллиан. У нее иногда проскальзывает эта веселая, но колкая интонация, от которой мне сразу представляется плотоядное растение. – Это вроде бы смешно, но звучит странно.

– Обычное дело, – ответила я. Так называется еще один фильм, который я обожаю и который ты никогда не посмотришь.

Девушки изучали меня взглядом. Они все были стройнее меня, и по меньшей мере одна из них – не Джиллиан – была симпатичнее, чем я.

– Меня Аннетт зовут, – сказала та, что могла соревноваться со мной в красоте.

– Мин, – ответила я и отдернула руку, поняв, что здесь не принято обмениваться рукопожатиями при знакомстве. – Мое полное имя – Минерва, в честь древнеримской богини…

– Допу-у-устим, – произнесла Джиллиан тем же странным голосом. – Во-первых, все уже разузнали, кто ты такая. Во-вторых, когда ты знакомишься с людьми, необязательно заводить длиннющую речь и рассказывать историю Сотворения мира. Ты сказала, что тебя зовут Мин, – этого достаточно. А свою историю болезни расскажешь как-нибудь потом.

– Джиллиан уже напилась, – тут же заметила Аннетт. – И ты, наверное, знаешь, что раньше они с Эдом встречались.

– Буквально на прошлой неделе, – добавила Джиллиан. – Ты говоришь, словно все закончилось еще в девятнадцатом веке.

– И это ее первая вечеринка после расставания, – сказала Аннетт. – Ей сейчас нелегко, понимаешь?

– Без тебя было бы легче, – огрызнулась твоя бывшая.

– Джиллиан…

– Я ведь даже не хотела подходить к ней. Я не хотела.

– Я ее уведу, – сказала Аннетт, обращаясь ко мне.

– Без тебя обойдусь, – ответила Джиллиан, но по ее шаткой походке было ясно, что она не справится. – Приятно познакомиться, греческая богиня какой-то фигни. Пока.

Джиллиан махнула рукой, и пена из пивной бутылки залила тонкие кольца на ее пальцах – мне такие украшения совершенно не походят. Аннетт сделала шаг ко мне, и мы смотрели, как Джиллиан пробирается сквозь клубы внезапно появившегося дыма – наверное, ветер переменился.

– Прости, что так вышло.

– Все в порядке, – ответила я. – Люблю оказываться в мыльных операх.

– Не то чтобы сегодня у тебя был выбор, – сказала Аннетт. – Когда Джиллиан проделывает свой фокус с водкой…

– Я знаю, что рассказываю всякий бред про свое имя, – сказала я, разглядывая ботинки. – Я выучила все это давным-давно и с тех пор повторяю одно и то же. Пора остановиться.

– Нет, это очень круто.

– Нет, я выгляжу как полная дура.

– Круто, что у твоего имени есть история. Меня вот зовут просто Аннетт, то есть маленькая Анн, понимаешь? Если не тянешь на Анн, то тебя понижают до Анн-етт.

– Есть, к примеру, Аннетт Дюбуа, – сказала я.

– Точно. Напомни, кто она такая?

– В прошлом – кинозвезда, – ответила я. – Ты смотрела «Вызов такси» или «Ночную смену»?

Аннетт покачала головой. Кто-то подкинул в костер доски, а из-за куста пахнуло травкой.

– «Вызов такси» – отличный фильм. Аннетт Дюбуа играет диспетчера и заигрывает со всеми по радио. Больше всех ей нравится Ги Онкоз, но однажды к нему в машину садится актриса, которая просит почитать с ней сценарий, чтобы отрепетировать сцену, в которой муж изменяет жене, и Аннетт Дюбуа слышит все это и решает, что Ги Онкоз – проходимец.

– Проходимец?

– Ну да, то есть ублюдок. Тот, кто плохо обращается с женщинами.

– Так можно каждого назвать, – Аннетт отхлебнула из стаканчика.

– Так вот, и Аннетт начинает отдавать Ги только плохие заказы, посылает его на другой конец города, а еще она живет с матерью, которую играет Роз Мондриан – а она прекрасна в любом амплуа.

– Хорошо, я посмотрю этот фильм.

– Аннетт Дюбуа очень красивая. Тебе очень пошла бы ее шляпка.

Аннетт улыбнулась мне. У нее так ярко блестели зубы, что в них отражались кусочки костра.

– Правда?

– Совершенно точно, – ответила я и задумалась, куда пропал мой парень.

– Эд прав по поводу тебя, – сказала Аннетт. – Ты не такая, как все.

– Знаю-знаю, я выпендрежница, – согласилась я. – Можно взять у тебя немного пива?

Аннетт протянула мне пластиковый стаканчик.

– Он не называл тебя выпендрежницей.

– А как он меня называл?

– Просто сказал, что ты особенная. Ты ему нравишься, Мин.

Я сделала глоток, пиво мне понравилось и тут же разонравилось, и я отпила еще немного.

– Не знала, что вы с ним близко общаетесь.

– Я чуть ли не единственная его бывшая, с которой он разговаривает.

– Ой, – ответила я. Я совершенно забыла о том – если вообще когда-либо об этом знала, – что было известно всем вокруг, и стояла рядом с Аннетт, кусая губы и радуясь, что красные лица были у всех, кто стоит у огня, а не только у меня.

– Вот так, – сказала Аннетт.

– Прости, я…

– Все в порядке.

– Аннетт, я не знала.

– Да ладно тебе. Ты вообще интересуешься чем-то, кроме старого кино?

– Прости.

– Ты уже извинилась, и я уже сказала тебе, что все в порядке. Бал одиннадцатиклассников прошел сто лет назад.

– Да.

– Да, – повторила Аннетт. – И мы с Эдом поддерживаем связь.

– Молодцы.

– Все так говорят. Это меньшее, что мы могли сделать. Потому что у нас не сложилось или сложилось не до конца. В любом случае мы хорошо друг к другу относимся, и он очень хорошо отзывается о тебе.

– Что ж, спасибо.

– Подумала, что тебе важно это услышать, – сказала Аннетт.

Мы молча смотрели на огонь, и глаза Аннетт поблескивали в темноте, а я без лишних слов допила ее пиво. У меня в голове крутились самые разные мысли. Я думала о фильме «Три забытые невесты», в котором случайно встречаются жены одного мужчины. Сначала они орут друг на друга, а потом придумывают, как убить этого подлеца, но вдруг – и от этого фильм кажется бессмысленным, хотя Эла это даже веселит, – решают простить муженька и расстаются друзьями. Клуб бывших, версия Эда Слатертона. Если так подумать, мне придется к нему примкнуть, ведь не будем же мы вместе вечно. У кого вообще хватает смелости думать, будто что-то может длиться вечно? Только идиотка, которая