Почему мы расстались - Дэниел Хэндлер

Дэниел Хэндлер

Почему мы расстались

Original title:

Why We Broke Up

by Daniel Handler

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

U.C.C. copyright notice on the Translation

Text copyright © 2011 by Daniel Handler

Art copyright © 2011 by Maira Kalman

Published by arrangement with Charlotte Sheedy Literary Agency. All rights reserved.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

Шарлотт – вот почему мы встретились.

Д. Х. + М. К.

Почему мы расстались

Дорогой Эд,

через секунду ты услышишь глухой удар о землю. Около входной двери, которой никто не пользуется. От этого удара скрипнут дверные петли, ведь на землю, брякнув, опустится что-то очень тяжелое и важное, и Джоан оторвется от готовки. Она беспокойно взглянет на кастрюлю: отойдешь – стряпня пригорит. Я прямо-таки вижу отражение ее нахмуренного лица в булькающем соусе или каком-то другом вареве. И все же она пойдет посмотреть. А ты нет, Эд. Ты не сдвинешься с места. Наверное, ты, весь потный, сидишь один в своей комнате наверху. Тебе надо бы принять душ, но ты – я надеюсь, – убитый горем, валяешься на кровати, так что дверь откроет твоя сестра Джоан, хотя то, что ударилось о землю, предназначается тебе. Ты даже представить не можешь, что бросили у твоей двери. Ты даже не подозреваешь, почему это случилось.

Сегодня прекрасный день: светит солнце и все такое. В такие дни обычно думаешь, что все будет хорошо и так далее. Не самый подходящий день для всего этого, не самый подходящий день для нас, ведь мы встречались, когда на улице то и дело шел дождь: с 5 октября по 12 ноября. Но сейчас на календаре декабрь, небо прояснилось, и мне тоже все стало ясно. Сейчас, Эд, я расскажу тебе, почему мы расстались. В этом письме будет вся правда о случившемся. А самая главная правда в том, что я чертовски тебя любила.

О землю стукнулась коробка, Эд. Я оставляю ее тебе. Я нашла ее в подвале и забрала себе, когда наши вещи перестали помещаться в ящике прикроватной тумбочки. А еще я боялась, что мама что-нибудь найдет, потому что ее так и тянет выведать мои секреты. Поэтому я свалила все вещи в коробку, спрятала ее в шкаф и поставила на крышку туфли, которые не ношу. В коробке все до единого воспоминания о нашей любви, трофеи и обломки отношений – словно конфетти, оставшиеся в канаве после праздника, словно хлам, вышвырнутый на обочину. Я вываливаю все содержимое коробки обратно в твою жизнь, Эд, не оставив себе ни единой нашей вещи. Я бросаю у тебя на крыльце коробку, Эд, но на самом деле я бросаю тебя.

Признаюсь, звук, с которым коробка стукнется о землю, заставит меня улыбнуться. В последнее время это редкость. С недавних пор я вылитая Эме Рондле в «Небеса тоже плачут», французском фильме, который ты не смотрел. Она играет модельера-убийцу и за весь фильм улыбается только два раза. Первый раз – когда главного злодея, убившего ее отца, сбрасывают с крыши, но я сейчас думаю о другой сцене. Я думаю о финале, когда героиня наконец получает конверт с фотографиями и, не распечатывая, сжигает его в вычурной пепельнице. Девушка понимает, что все кончено, она зажигает сигарету и, стоя в роскошном зеленом платье, смотрит, как стайка дроздов вьется вокруг церковного шпиля. Эта картина так и застыла у меня перед глазами. Так улыбаются, когда в мире все снова идет своим чередом. Я улыбаюсь так же, потому что любила тебя, а теперь вышвыриваю твой хлам прочь из своей жизни, туда, где и тебе самое место. Я знаю, что тебе, Эд, этого точно не понять, но, может, если я расскажу тебе все с начала до конца, на этот раз до тебя дойдет. Ведь мне и теперь хочется, чтобы ты все понял. Конечно, я тебя больше не люблю, но все же я могу тебе кое-что показать. Ты знаешь, что я хочу стать режиссером, но ты никогда не видел, какие фильмы я проигрываю у себя в голове, и вот поэтому, Эд, мы и расстались.

На крышке коробки я нацарапала свою любимую цитату Хоука Дэвиса – он настоящая легенда, – и мне кажется, что каждое мое слово пропитано Хоуком Дэвисом, ведь это письмо я пишу, подложив крышку под лист. Пикап с логотипом магазина отца Эла потряхивает, поэтому некоторые слова выходят корявыми – вот уж не повезло тебе все это читать. Утром я позвонила Элу, и на вопрос: «Угадай, почему я звоню?» – он тут же ответил:

– Хочешь попросить меня куда-то тебя подбросить на папином пикапе.

– А ты хорош, – сказала я. – Почти угадал.

– Почти?

– Ладно, да, ты угадал.

– Хорошо, сейчас найду ключи и приеду.

– Они, наверное, остались у тебя в куртке со вчерашнего дня.

– Ты тоже неплохо соображаешь.

– Хочешь, скажу, куда мы поедем?

– Расскажешь в машине.

– Но я хочу сейчас.

– Это неважно, Мин, – сказал Эл.

– Зови меня мисс Безысходность, – сказала я.

– Почему?

– Собираюсь вернуть Эду его хлам, – ответила я, глубоко вздохнув, и услышала такой же вздох в трубке.

– Неужели?

– Да. Пора с этим заканчивать, правда?

– Конечно, если ты готова. Ты ведь готова?

Снова глубокий вздох, на этот раз куда более взволнованный.

– Да.

– Тебе грустно?

– Нет.

– Мин.

– Ну да, мне грустно.

– Ладно, я нашел ключи. Буду через пять минут.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Я просто смотрю на цитату на крышке коробки. Помнишь у Хоука Дэвиса? «У тебя либо есть чувства, либо их нет».

– Скоро буду, Мин.

– Эл, прости. Мне не стоило…

– Мин, все в порядке.

– Ты не должен приезжать. Просто коробка слишком тяжелая, и я не знаю…

– Мин, все в порядке. И конечно же, я должен приехать.

– Почему?

Он вздохнул в трубку, а я все пялилась на крышку коробки. Я буду скучать по цитате, которую видела каждый раз, открывая шкаф, но по тебе, Эд, я не скучаю.

– Потому что, Мин, – ответил Эл, – ключи были в куртке, как ты и сказала.

Эл – очень хороший человек, Эд. Мы с тобой познакомились у Эла на вечеринке, на которую он тебя не пригласил, потому что и тогда был о тебе невысокого мнения и не хотел видеть на празднике в честь своих горьких шестнадцати ни тебя, ни кого-то еще из твоей банды шумных качков. Я ушла из колледжа пораньше, чтобы помочь Элу приготовить песто из одуванчиков, в который мы положили горгонзолу вместо пармезана, чтобы он сильнее горчил. Песто мы вылили на клецки с чернилами кальмара, которые купили в магазине отца Эла, потом из красного апельсина приготовили заправку для фруктового салата и испекли огромный кекс в форме сердца, добавив в него шоколад с 89 процентами какао. Кекс получился такой горький, что есть его было невозможно. А вы с Тревором, Кристианом и остальными дружками завалились к Элу без приглашения, жались в углу и выпили всего-то девять бутылок горького темного эля «Скарпиас». Я была хорошим гостем, Эд, а ты даже не сказал виновнику торжества: «К сожаленью, с днем рожденья» – и не вручил ему подарок, и вот поэтому мы и расстались.

Это крышечки от бутылок горького темного эля «Скарпиас», который мы с тобой пили в тот вечер во дворе у Эла. Я прямо-таки вижу яркие колючие звезды, пар от нашего дыхания в холодном воздухе, тебя в спортивной куртке и себя в кофте Эла, которую я всегда беру у него в гостях. Эл уже достал чистую сложенную кофту, когда я поднялась к нему в комнату, чтобы вручить подарок до прихода гостей.

– Я же говорил, что мне не нужен подарок, – сказал Эл. – Достаточно того, что ты помогла мне с вечеринкой. Ты вовсе не обязана…

– Я делаю это не потому, что обязана, – ответила я: