Я иду искать (СИ) - Гранд Алекса

Важнее снова собрать себя из рассыпавшихся разнородных стекол, залатать обнаружившиеся бреши и начать трезво мыслить. А еще стереть с лица недоумение, чтобы ничего никому не объяснять.

— Привет, милый! Я так соскучилась.

Лучащаяся позитивом Вика встречает меня в прихожей в мешковатых цветастых шортах и моей футболке, виснет на шее и трется носом о щеку, требуя ласки. Рассказывает что-то о грантах и конференциях, напоминает, что завтра нужно купить подарок какой-то там Инге, и просит сводить ее в кино, как выдастся выходной. Вышла сопливая мелодрама с ее любимой актрисой.

А у меня в груди выжженная пустыня. Звенящая пустота. Ничто, возведенное в абсолют, которое я пытаюсь чем-то заполнить.

Осторожно веду ладонью по Викиным коротким волосам, краем сознания отмечая, что цвет и длина не те. Мажу губами по виску. Утыкаюсь в теплую нежную шею.

Не перец. Не корица. И не жасмин. Кокос.

— А я отбивные с пюре приготовила. Проголодался?

— Ага.

Напоследок сжав девичью поясницу, я выпускаю невесту из рук и молча скидываю кроссовки. По квартире, действительно, плывет чудесный аромат домашней еды, только аппетита нет и в помине. Пожалуй, в этот момент мне все равно, что жевать, хоть старую подошву от башмака.

Но я стараюсь ради хлопотавшей в ожидании моего возвращения Левиной. Выуживаю из своего арсенала беззаботную улыбку, сметаю с тарелки все подчистую, не ощущая вкуса, и вполне искренне, как мне кажется, хвалю Викину стряпню.

Жить вместе — это ведь всегда компромисс, правда?

Придерживаясь этого постулата, я вытаскиваю упаковку чипсов из шкафчика, перемещаюсь в гостиную и приземляюсь на диван вместе с Викторией. Предоставляю ей право выбора фильма, который мы будем смотреть, и медленно очерчиваю подушечками пальцев ее позвонки.

Мирно. Спокойно. Уютно. Что еще надо?

Вроде бы убеждаю себя, но этой мантры хватает на полтора часа. Ровно столько идет франко-бельгийская лента про странные отношения-игры двух чокнутых, которые в финале закатали себя в бетон.*

— Загрузи еще что-нибудь, пока я с Матвеем по работе кое-что обсужу. Ладно?

Оттолкнувшись от пружинящего матраса, я оставляю Левину увлеченно копаться в приложении, а сам запираюсь на балконе. Несколько раз проверяю, что дверь достаточно плотно прикрыта, чтобы не пропускать ни единого звука, и только после этого совершаю звонок.

Волосы цвета расплавленного золота. Любопытные серо-стальные глаза. Пухлые губы в форме сердечка. Идеальная копия с совершенного оригинала. Причастен ли я к появлению на свет этого шедевра?

— Здорово, брат! Бывало лучше. Как сам? — на заднем фоне я отчетливо различаю мелодичный Сашкин смех и немного завидую до неприличия счастливому Зимину. Сам же отчаянно хочу курить, шаря по карманам в поиске несуществующей пачки сигарет. — У тебя же остались связи в органах? Мне нужны медицинские карты Аристовой Варвары Сергеевны и Аристова Сергея Владимировича. Любая инфа. Все, что сможешь найти.

________

* имеется в виду фильм «Влюбись в меня, если осмелишься».

Глава 12

Это саморазрушение. И в зеркале давно уже не я.

А где же та девочка, что верила в чудо?

Остались только шрамы и разбитая посуда.

(с) «Падали звезды», Liza Evans.

Лиля

С инцидента в больнице прошло девять часов, а у меня до сих пор все из рук валится. Вдребезги расколота любимая тарелка Сергея с абстрактным узором посередине. Кофейник лишился края острого носика. На плите нелепым неровным солнцем красуется упавшее мимо сковородки яйцо.

Вот за него особенно обидно.

Впрочем, мне все равно кусок в горло не полезет, а Аристов, я надеюсь, перехватил что-то съедобное-сытное на очередной встрече с кем-то из многочисленных партнеров. Чьи фамилии-имена в моем мозгу давно превратились в непроизносимую кашу из букв.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это я о своих клиентах помню все, вплоть до даты рождения, цвета глаз, родимых пятен, предпочтений в еде и прочей ненужной, в общем-то, дребедени. Все остальное перегруженное информацией сознание тщательно вытирает, освобождая место на «жестком диске».

Прожив почти пять лет в браке с Сергеем, я каждый раз забываю поздравить его родителей с годовщиной свадьбы и выгляжу белой вороной среди остальных родственников на торжестве. К счастью, они никогда не ставят мне это в вину.

— Лиля, ты где? Я дома.

До того как я успеваю устранить следы собственной неуклюжести, из прихожей доносится усталый голос Аристова, и я по въевшейся в кожу традиции иду его встречать. Скольжу подушечками пальцев по двухдневной щетине, помогаю повесить пиджак на крючок, пока загруженный какими-то своими мыслями мужчина разувается, и поднимаю с пола увесистый пакет, в котором призывно звякают пару бутылок вина.

Пожалуй, бокал красного полусладкого — это то, что мне сейчас необходимо.

— Налей мне чая, пожалуйста. Нас, кстати, в четверг на день рождения пригласили. Возьми на работе отгул, ладно? Яхта, Серебряный бор, сказка…

Мечтательно тянет Сергей, скрупулезно вытирая вымытые руки вафельным полотенцем, и не замечает, что я не разделяю его искрящегося энтузиазма.

— Ага.

— Ты же давно хотела покататься.

— Угу…

Обронив еще одно блеклое междометие, я наполняю изящные чашки из белоснежного фарфора зеленым чаем и рассеянно расставляю их на столе. Путаю сахар с солью, зачем-то достаю молоко, которое из нас троих пьет только Варя, и никак не могу обуздать поселившуюся в каждой клеточке тела панику. Постоянно возвращаюсь в больничный коридор и стремительно рассыпаюсь на осколки, слушая отстраненно-вежливое «не нужно переливание».

Не дай бог еще раз испытать что-то подобное…

— Ты голодный? Разогреть что-нибудь?

— Нет, спасибо. Мы с Левой в ресторане плотно поели.

Отвлекшись от ароматного напитка, отказывается муж и впервые за вечер пристально меня изучает. Шарит заботливыми глазами по моему бледноватому лицу, считывает намеки и полутона и скоропалительно приходит к ложным выводам.

— Что случилось? Опять с Крестовским что-то не поделили?

Да. Варвару.

— Нет. Крестовский здесь не причем…

Торопливо машу головой и, захлебываясь словами, вываливаю на Сережу сумбурный рассказ о треклятом звонке и маленькой девочке, попавшей в аварию. Реву белугой, размазывая слезы по щекам, рукавом кофты вытираю сопли и совершенно внезапно оказываюсь на коленях у Аристова. Утыкаюсь носом в его модную чуть измятую рубашку, оставляю на ткани влажные пятна и малодушно молчу о разговоре с Игнатом.

Крест перебесится и скоро забьет на нас с Варей. У него под боком красивая, пышущая здоровьем невеста с наверняка «правильной» группой крови и положительным резус-фактором. Марина Борисовна не могла не оценить.

— Давай спать, Лиль. Мне вставать рано, да и для тебя здоровый двенадцатичасовой сон — лучшее лекарство.

— Ты иди. Я еще посижу немного. Не смогу пока задремать.

Поцеловав мужа в висок, я выпутываюсь из кольца его бережных рук и даже растягиваю губы в вымученной полуулыбке. Не хочу, чтобы он ради меня бодрствовал до пяти утра, а потом ехал в банк свежевыкопанным трупом.

— Ты уверена?

— Да. Ложись. Доброй ночи.

На всякий случай кивнув, я собираю посуду и отворачиваюсь, направляясь к мойке. Споласкиваю чашки, неторопливо натираю их до первозданного блеска и, только после того как вкрадчивые мягкие шаги затихают в глубине квартиры, откупориваю бутылку вина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Закутываюсь в лежащий на диване пушистый терракотовый плед, забираюсь на подоконник с ногами и хлещу терпкую рубиновую жидкость прямо из горла. И плевать мне на потрясающий букет из спелой черешни, чернослива, пряного трубочного табака и специй, главное, чтобы ужас, сковавший ледяной коркой все органы, отступил.