Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

можем найти очень разные, порой диаметрально противоположные трактовки ее личности. У Вальтраут Энгельберт, написавшей книгу о семейной жизни Бисмарков, Иоганна — типичная сельская простушка, полностью соответствующая пресловутой фразе о том, что вывести деревню из девушки гораздо сложнее, чем девушку из деревни[89]. У Габриэлы Хоффман, изучавшей взаимоотношения «железного канцлера» с супругой, мы встречаем умную, волевую и разносторонне развитую женщину, для которой оставаться в тени мужа — сознательный выбор; она прекрасно понимала его потребности и стала для него надежной опорой и поддержкой[90]. У Джонатана Стейнберга, наконец, Иоганна предстает в роли ограниченной, мелочной и злопамятной мегеры, которая до конца своих дней не простила мужу влюбленности в Марию и изощренно мстила ему[91].

Какая же из этих версий ближе к истине? Как и в каждой женщине, в Иоганне есть своя загадка. Однако мы можем точно утверждать: столь любимый биографами Бисмарка образ деревенской дурочки, способной только заботиться о муже и заглядывать ему в рот, не соответствует действительности. Адепты этого образа часто ссылаются на слова самого «железного канцлера», сказанные им уже на склоне лет: «Трудно поверить, какого труда мне стоило сделать из девицы фон Путткамер госпожу фон Бисмарк; окончательно это удалось мне только после смерти ее родителей»[92]. Однако представляется, что в данном случае речь идет не о превращении сельской дикарки в светскую госпожу, как это часто подразумевают, а о том, что сегодня называют сепарацией от родителей. Как уже было сказано выше, Иоганна являлась единственным ребенком в семье, и ее эмоциональная связь с родителями была очень тесной. Превратиться из дочки своей матери в жену своего мужа потребовало от нее времени и усилий. Отношения Бисмарка с тещей не всегда были гладкими, и порой им приходилось едва ли не конкурировать за Иоганну; впрочем, к этому сюжету мы еще вернемся в следующих главах.

Пока же нужно констатировать, что избранница Бисмарка обладала достаточно твердым характером и собственными убеждениями, которые во многом совпадали с убеждениями ее супруга. Весьма показательный случай: когда однажды в родительской усадьбе начался пожар, шестнадцатилетняя Иоганна оставалась в доме до последнего и руководила операцией по спасению имущества. Для женщины своего времени она была неплохо образованна, много читала, в том числе на английском (здесь ее интересы вновь совпадали с интересами супруга). При необходимости она могла выполнять все необходимые светские обязанности; другой вопрос, что это совершенно не доставляло ей удовольствия. По свидетельству современников, у нее был явный музыкальный талант — она прекрасно играла на пианино[93]. Мечтательная, романтичная, эмоциональная, она лучше всего чувствовала себя в небольшом кругу семьи и друзей. Отсутствие интереса к большой политике, стремление ограничиться ролью жены, матери, хозяйки дома (слово «домохозяйка» с его пренебрежительным оттенком здесь неуместно) совершенно не являются в данном случае свидетельством глупости или ограниченности. Дочь ее близкой подруги впоследствии вспоминала: «У нее были собственные мысли и очень субъективные суждения о людях и вещах, богатая внутренняя жизнь, но никаких амбиций»[94].

Однако вернемся в середину 1840-х годов. Роль, которую сыграла в жизни Бисмарка Мария фон Тадден, хорошо известна. Реже говорится о том, какое влияние на судьбу Отто оказал ее отец — Адольф фон Тадден-Триглафф[95]. И здесь мы снова встречаемся с поколением «отцов» — тех, от кого во многом зависели перспективы молодых дворян.

Адольф фон Тадден считался неформальным главой померанских пиетистов. Он пользовался большим авторитетом в провинции и обладал широкими связями в Берлине. В частности, он был дружен с братьями фон Герлах[96] — Эрнстом Людвигом и Леопольдом — входившими в круг ближайших советников короля Фридриха Вильгельма IV, вступившего на престол в 1840 году. Леопольд был кадровым офицером (в 1844 году он получил звание генерал-майора), Эрнст Людвиг — членом Государственного совета и консервативным публицистом. Их реальное влияние при дворе, однако, было намного масштабнее, чем подразумевали их должности. Фактически братья являлись ключевыми фигурами прусского монархического консерватизма как в идейном, так и в практическом плане. Помимо всего прочего, Герлахи были связаны тесными родственными узами как с Тадденами, так и с Бланкенбургами.

С Эрнстом Людвигом фон Герлахом молодой Бисмарк познакомился в 1845 году в Кардемине. Это знакомство вскоре оказалось для него поистине судьбоносным. Здесь же он встретился с двумя другими весьма важными фигурами прусского консерватизма — Германом Вагенером и Эрнстом Зенффтом фон Пильзахом[97]. Каждое из этих знакомств потенциально являлось солидным камнем в фундамент его дальнейшей политической карьеры. Несколько позднее, летом 1846 года, он лично встретился и с Леопольдом фон Герлахом. Бисмарк становился известен среди людей, близких к трону; сеть его социальных связей существенно расширилась благодаря близости с кружком молодых пиетистов. Из поколения ровесников весьма важным оказалось общение с представителем еще одного влиятельного померанского дворянского рода Гансом Гуго фон Клейстом-Ретцовым[98], который в дальнейшем станет политическим союзником Бисмарка.

«Отцы» оценили и способности, и политическую благонадежность молодого Бисмарка. Они не раз советовали ему не ограничиваться ролью помещика, а заняться чем-нибудь общественно полезным. Во время свадьбы Морица и Марии отец жениха — Эдуард фон Бланкенбург — полушутя-полусерьезно назвал Бисмарка будущим министром[99]. К слову сказать, Бланкенбург и Тадден оказали своему молодому протеже активную поддержку и в матримониальных делах, выступив в роли его адвокатов в Рейнфельде, когда родители Иоганны принимали непростое решение о судьбе дочери.

Возвращаться на государственную службу Бисмарк по-прежнему не хотел; в 1846 году он после некоторых размышлений отверг очередное подобное предложение. Оставался еще один путь: общественная деятельность, в первую очередь работа в структурах дворянского самоуправления.

Когда маленький Отто появился на свет, роль этих структур в прусском государстве была невелика. Однако в начале 1840-х годов наметилась возможность серьезных изменений. Еще после победы над Наполеоном I прусский король Фридрих Вильгельм III пообещал своему народу конституцию — правда, в довольно туманных выражениях и не раньше, чем государству потребуется ввести дополнительные налоги. Однако обещание было дано, и образованные круги прусского общества связывали большие надежды с вступлением на престол его старшего сына Фридриха Вильгельма IV, пользовавшегося репутацией либерала. Довольно быстро выяснилось, что эти надежды иллюзорны; дело ограничилось лишь несколькими частными реформами. Однако государство нуждалось в деньгах, назревал серьезный финансовый кризис, а с ним росла вероятность перемен. Роль сословных органов могла в любой момент резко возрасти, а интересы и социальное положение дворянства оказаться под угрозой.

Именно эти интересы Бисмарк был готов отстаивать со всей своей энергией. Он идентифицировал себя с прусским дворянством и полностью разделял