Город за рекой - Герман Казак

— Как ты горячишься, родная! — сказал Роберт, останавливаясь. Немного помолчав, он осведомился, не было ли ее среди тех женщин, что разыгрывали танцевальное представление в открытых подвалах.

— Я часто бываю занята в таких пантомимах, — сказала она хотя и доброжелательно, но с оттенком пренебрежения, как бы отмахиваясь от докучливого вопроса. — Это наши регулярные часы упражнений. Но стоит ли об этом говорить.

— Я здесь человек новый, — сказал он извинительным тоном.

— Пойдем дальше, — предложила она ласковым голосом.

И снова они шли бок о бок по извилистым улочкам, не замечая окружающего их убожества. Минутами бедра их соприкасались. Они молчали.

Оба преисполнены были чувства единства, какого они никогда раньше не испытывали. Они могли идти рядом — свободно, не таясь. Прежде они вынуждены были встречаться украдкой, места для прогулок выбирали за городом, на отдаленных проселочных дорогах, опасаясь нежелательных встреч со знакомыми, которые могли передать потом мужу Анны или жене Роберта, что видели их вдвоем.

— А я встретил приятеля молодости, — сказал Роберт, — о котором уже много лет ничего не слышал, Кателя. Ты с ним лично не была знакома, я знаю, это было еще до того, как мы начали с тобой встречаться. Но ты могла видеть его акварели у нас на старой квартире, одна висела в комнате Элизабет.

— Ах да, Элизабет, — рассеянно проговорила она, — как далеко это все.

— Ты тогда училась, — продолжал он, — была совсем еще девочка. Я как сейчас помню: ты пришла ко мне в Институт, это было на семинаре восточных языков, и я еще рассказывал тебе об ассирийской глиняной круглой печати с изображением прыгающего носорога. Это была наша первая встреча с тобой.

— Ты еще это помнишь! — сказала она, глядя перед собой куда-то вдаль.

— Мы так давно знакомы с тобой, Анна!

— Очень давно, Роб!

— С перерывами, — сказал он, — со странными перерывами. Когда ты неожиданно вышла замуж… но не стоит, пожалуй, вызывать прошлое.

— Не стоит? — спросила она.

Они шли мимо холодных стен разрушенных домов, по улицам, которые казались вымершими.

— Ты снова рядом, — сказал он. — Последний разрыв был самый ужасный, когда ты уехала куда-то в горы и никто ничего не знал о тебе. Я не хотел верить, что мы уже никогда не встретимся, не будем идти вместе — вот так как теперь. Катель, впрочем, предсказал, что мы непременно свидимся, это, дескать, неизбежно, если тебе известно, что я здесь.

— Роб, — сказала она, — новые связи здесь не завязываются, нити могут только сплетаться до конца. Мы были предназначены друг для друга, разве не так? И нашей с тобой жизни мы еще не вкусили в полной мере.

Роберта так тронуло это искреннее признание Анны, что он не мог говорить и только нежно поглаживал ее руку. Как просто, как естественно вдруг стало все между ними. Но разве не она сама всегда оказывала ему тайное сопротивление в решающие минуты и умела помешать тому, о чем она сейчас говорила.

— Теперь я действительно свободна, — живо продолжала она, — и ты в равной степени.

Роберт, подумав, что Анна, говоря это, имела в виду свой развод с мужем, сказал:

— Так этот процесс закончился?

— Вот дуралей, — небрежно сказала она, — ты же и сам знаешь, что закончился. Чего прикидываешься.

— Позволь, — возразил он, — отец говорил мне, что дело о разводе слушается здесь во второй инстанции.

— Твой отец?

— Я встретил его вчера в подвалах, в столовой, после того как ты оставила меня там, в коридоре.

— Так он все еще здесь? — спросила она. — Впрочем, почему бы и нет. Ах, ты имеешь в виду тот процесс, Роб! — Ее голос звучал неуверенно, — Я так мало знаю, что там. Забудь это.

Их взгляды скользили по скучным развалинам домов, по голым фасадам, за которыми сгорела уютная жизнь, и оба мысленно видели комнату и сад, поля далеко за городом и край, мосты к которому были разрушены. И боль, как рана, жгла того и другого, только у каждого она была своя.

— Какая у тебя холодная рука, — сказал он и приложил ее ладонь к своим губам.

— Не здесь! — пробормотала она и поспешно отдернула руку.

— Чего ты боишься? — удивился Роберт. — Тут никого поблизости, да и кто может нас знать?

— Я думаю, что всегда наблюдают, — возразила Анна. И снова нервно натянула рукав жакета на запястье. — Мне что-то холодно стало, Роб. Ты все-таки останешься со мной?

— Мы неразумно долго находились в тени, у этих стен, — сказал он. — Пойдем на солнце.

— Мне страшно, — прошептала Анна. Но она уже овладела собой. — Прости меня, Роб! Мне пришла нехорошая мысль. Ты еще не знаешь. Люди здесь придают большое значение приметам.

Она решительно направилась крупными, размашистыми шагами к площади, которая вся была залита солнечным светом. Пересекая ее, она украдкой оглянулась.

— Смотри! — весело воскликнула она, замедлив шаги недалеко от фонтана, так что Роберт, оказавшись впереди, остановился и обернулся к ней. — Смотри, как наши тени сливаются в одну. — Голос ее звучал уже свободно.

— И здесь мы в первый раз встретились, — счастливо сказал он. Она приложила указательный палец к губам, вытянув их дудочкой. Но Роберт чуть подался вперед — так, что его тень укоротилась, — и искусными движениями рук заставил танцевать тени фигур на земле. Анна стояла неподвижно и с видимым удовольствием наблюдала, как он проделывал свой фокус.

— Тень от тебя, — сказал он, — выглядит несколько светлее, чем моя. Странно! Такого я еще никогда не видал!

— Ты ошибаешься, — возразила она.

— Оттенок светлее, — утверждал он, — это очевидно. Если я, к примеру, держу руки вот так, то тень от них падает как раз на тень, которую отбрасывает твоя фигура, и она в этом месте становится явно темнее. Разве ты не видишь, как она выделяется на общем фоне. А вот сейчас она темнее примерно там, где сердце, а сейчас… — Он осторожно опустил свои ладони, так что они более темным пятном скользили вдоль бедер ее тени.

— Что ты делаешь… — сказала Анна. Едва она это проговорила, как колени у нее подогнулись, и Роберт подхватил падающую Анну на руки. Лицо ее было бледно, в губах ни кровинки. Он подтащил ее к фонтану, ноги ее безжизненно волочились по земле.

Он бережно опустил ее на землю, прислонив спиной к стенке бассейна. Поддерживая ее одной рукой, вытянул из кармана носовой платок, смочил в воде и приложил несколько раз к ее лбу, потом к сухим губам — наконец она слабо шевельнулась.

— Анна… — прошептал он, склонившись над ней, и еще раз: — Анна…

Она открыла глаза, качнулась вперед и повела мутным взглядом вокруг себя, посмотрела на него, но глядела как бы сквозь него, не узнавая. Потом веки ее снова сомкнулись. Он испуганно схватил ее руку, бессильно повисшую, и стал нащупывать пульс. К своему удивлению, он обнаружил на ее запястье толстую повязку, которая не давала ему нащупать пульс. Он в растерянности отступился. Когда Анна снова открыла глаза, ее блуждающий взгляд был уже более спокойным и сосредоточился на его лице.

— Ах! — воскликнула она, и на лице ее выразилось удивление. — Ты еще здесь? А я думала, что это конец, — невнятно лепетала она.

— Не надо говорить, любимая, — просил Роберт. — Где же мне быть, как не с тобой!

— Я не знаю, — пробормотала она. — И ты все еще — Роберт?

— Я, Роберт, — успокаивал он ее, — да, да, я. Тебе нужен покой, Анна, тебе надо отдохнуть.

— А я хочу танцевать, — возразила она. Губы ее уже слегка порозовели, — с тобой танцевать. Да, хочу, кажется. — Она усиленно закивала головой. — Оставь меня! — крикнула она, когда он попытался ее удержать, и высвободилась каким-то неласковым движением из его рук.

Шляпка ее развязалась. Она поднялась на ноги и сделала несколько неверных шагов, широко ступая, как в танце, и раскачивая головой. Потом откинулась всем телом назад, ухватившись обеими руками за край бассейна, чтобы не упасть.

— Я устала больше, чем думала, — сказала она и глубоко вздохнула. — Но это сейчас пройдет.

Она попробовала подтянуться, чтобы сесть на край бассейна, Роберт хотел ее поддержать, но она обошлась своими силами.

— Пожалуйста, Роб, — попросила она серьезно, без улыбки, — помоги мне снять туфли и чулки, а? Я опущу ноги в холодную воду, и мне станет лучше.

Роберт поспешно стянул с ее ног туфли, не развязывая шнурков, потом резинки, которые она сама молча расстегнула, и нагнулся ниже, чтобы снять тонкие чулки-паутинку.

— Я первый раз это делаю тебе, — сказал он, выпрямляя спину.

Кровь бросилась ему в голову.

— В самом деле? — проговорила она. — Значит, мне это всегда только снилось. Может, оно и сейчас так?

Он засмеялся. Она схватила его сверху за волосы. Он сделал движение, чтобы обнять ее и прижать к себе. Но она уже подняла одну ногу и перекинула ее через край бассейна, затем другую и, подобрав подол юбки, опустила ступни в воду. Она сидела и озорно, как ребенок, шлепала ступнями по воде. Он обнял ее сзади, обхватив руками грудь. Безоблачное небо сияло в своей ослепительной синеве, и эта синева, которая, казалось, всегда неизменной оставалась над городом, лежала на них, словно груз.