Мегре колеблется - Жорж Сименон

- Все ясно.

- Что тебе ясно?

- Что в случае чего, у нас будет хоть какая-то зацепка.

Да, конечно... И все же комиссару как-то претило рассматривать ситуацию под этим углом зрения... "В случае чего". Ладно, коль скоро кража исключается - жди убийства... А кого убьют? Кто убьет?

С ним говорили разные люди, они отвечали на его вопросы, казалось исповедывались перед ним... Но как же он может, черт возьми, выяснить, кто из них врал и кто говорил правду? А не заварил ли всю эту кашу какой-нибудь псих?

Мегрэ в раздражении расхаживал по кабинету и говорил словно сам с собою, а Жанвье и Лапуэнт только переглядывались.

- Ужасно все просто, господин комиссар, - вам написали, что намечается убийство... Только не сообщили, кто кого убьет, когда и как... А почему, собственно говоря, обратились к вам? Чтобы предупредить? Нет, просто так... Потешиться.

Он схватил трубку и стал лихорадочно набивать ее, прижимая табак большим пальцем.

- Да за кого меня принимают, в конце-то концов!? Если случится что-нибудь - я окажусь виноватым... Вот в этой голубой бумажонке прямо так и сказано... Я, видите ли, слишком рьяно принялся за дело! А как следовало поступить?.. Дожидаться официального извещения о смерти, что ли? Здорово живешь! А если ничего не произойдет - я же остаюсь в дураках. Целые два дня пускал на ветер деньги налогоплательщиков, предназначенные на содержание полиции...

Жанвье оставался невозмутимым, но Лапуэнт не удержался от улыбки, и Мегрэ' заметил это. Одно мгновение он еще кипел гневом, но затем рассмеялся и похлопал сослуживца по плечу.

- Простите, ребятки. Вывело меня из себя это самое дело. Там, у Парандонов, все на цыпочках ходят, вот я и попробовал пройтись по проволоке...

Представив себе комиссара на проволоке, Жанвье тоже захохотал.

- С вами я хоть душу отвожу... Ну, ладно... Все в порядке. Давайте о деле. Ты, Лапуэнт, можешь отправляться. Перекуси где-нибудь и заступай на свой пост. Если заметишь что-нибудь подозрительное - не стесняйся, звони мне в любое время домой, на бульвар Ришар Ленуар. Спокойной ночи, лружок! До завтра. Тебя сменят к восьми часам.

Мегрэ расположился у окна и, глядя на ленту Сены, продолжал, обращаясь к Жанвье:

- А ты ведешь сейчас дело?

- Сегодня утром задержал двух пацанов по шестнадцать лет. Вы оказались правы, когда...

- Можешь сменить Лапуэнта завтра? Я понимаю, дело дурацкое - это-то и бесит меня, а все же чувствую, что необходимо принять меры предосторожности... Хотя, по всей вероятности, зря... Вот увидишь - если случится что-нибудь, все напустятся на меня.

- Говоря это, он не сводил взгляда с фонаря на мосту Сен-Мишель:

- Дай-ка мне письмо...

Вдруг у него в памяти всплыло олно выражение, на которое он раньше не обратил внимания, и ему захотелось убедиться -не ошибся ли он.

"...Я не сомневаюсь, что из-за вас он будет вынужден нанести удар".

Да, конечно, там так и было написано "нанести удар". Разумеется, это могло означать "смертельный удар".

Однако во всех трех письмах аноним подбирал выражения очень тщательно.

- "Нанести улар", понимаешь, Жанвье? Хлопушки есть и у мужа и у жены. Я как раз собирался изъять у них револьверы, как отбирают у детей спички. Но ведь нельзя же взять у них все кухонные ножи или ножи для резания бумаг... А при желании можно нанести удар хоть кочергой каминов-то там хватает! И подсвечников... И всяких бронзовых фигур...

И внезапно, переменив тон, комиссар сказал:

- Попробуй соединить меня с Жерменом Парандоном. Это - брат моего Парандона, он невропатолог, живет на улице Агессо...

Пока Жанвье, присев на край стола, набирал номер, Мегрэ раскурил трубку.

- Алло! Квартира доктора Парандона? Говорят из сыскной полиции... по поручению комиссара Мегрэ... Он хотел бы поговорить с доктором... Как? В Ницце?.. Так. Минутку...

Мегрэ делал ему знаки:

- Спроси, где он там остановился.

- Вы слушаете? Не можете ли вы сказать, где доктор остановился? В "Негреско"? Благодарю вас... Да, я тоже сомневаюсь... Ну, попробуем...

- Что, вызвали к больному?

- Нет, там конгресс по детской невропатологии. Кажется, очень насыщенная программа, и как раз завтра доклад доктора Парандона.

- Позвони в "Негреско"... Сейчас уже шесть, значит, совещание кончилось. В восемь часов у них наверняка либо торжественный ужин в префектуре, либо какой-нибудь прием с коктейлями.

Пришлось ждать минут десять - коммутатор отеля все время был занят.

- Алло! Говорят из парижской сыскной полиции... Барышня? Будьте добры соединить меня с доктором Парандоном... Да. Па-ран-дон... участник совещания.

Жанвье прикрыл трубку ладонью:

- Она сейчас узнает - доктор у себя или на коктейле... в салоне верхнего этажа.

- Алло! Доктор? Простите, передаю трубку комиссару Мегрэ. Тот неуверенно взял трубку - в последнюю минуту он понял, что не знает, о чем говорить с доктором.

- Извините за беспокойство, доктор...

- Да-да, я как раз собирался просмотреть в последний раз свой доклад...

- Так я и думал... Видите ли, последние два дня я провел много времени с вашим братом...

- Как же это вы с ним встретились?

Живой, приятный голос, гораздо более молодой, чем предполагал Мегрэ.

- Это довольно сложная история, и потому-то я и позволил себе вызвать вас.

- С братом что-нибудь случилось?

- Ничего такого по нашей части.

- Он здоров?

- А что вы думаете о его здоровье?

- С виду брат кажется существом довольно слабым, даже хрупким, а на самом деле он полон сил. Я, например, не смог бы выдержать той огромной работы, которую он проворачивает иногда за несколько дней.

Нужно было все же перейти к сути дела.

- Постараюсь как можно короче сообщить вам о сложившейся ситуации. Вчера утром я получил анонимное письмо, извещающее о возможно готовящемся преступлении.

- Уж не у Эмиля ли? Голос звучал насмешливо.

- Нет. Но рассказывать, как мы добрались до квартиры вашего брата, заняло бы слишком много времени. Как бы то ни было, я еще раньше получил послания, написанные в его доме, на его бумаге, от которой отрезали верхнюю часть с фамилией и адресом.

- Ну, наверно, брат успокоил вас? Это проделки Гюса, не так ли?

- Насколько мне известно, ваш племянник не привык дурачиться.

- Это верно... и на Бэмби тем паче не похоже... Не знаю... Может быть, курьер Бол? Или горничная?

- В последнем письме, которое я получил, меня предупреждают, что преступление вот-вот совершится. Тон врача изменился:

- А вы сами, господин комиссар, верите этому?

- Да ведь я только вчера познакомился с этим домом...

- Что говорит Эмиль? Наверно, не придает значения.

- В том-то и дело, что он не так легко отнесся к письмам. У меня даже сложилось впечатление, что он поверил в грозящую опасность.

- Кому же она грозит?

- Может быть - ему...

- Да кому же придет в голову напасть на брата? И почему? Помимо своего конька - борьбы за пересмотр статьи шестьдесят четвертой, он самое безобидное и славное существо на свете.

- Да, он просто очаровал меня... Но вот вы сказали о его коньке... Как невропатолог вы не считаете, что это переходит в манию?

- В медицинском смысле слова - конечно, нет.

Тон стал суше - доктор понял, что подразумевал комиссар.

- Короче говоря, вы спрашивали, считаю ли я брата психически нормальным?

- Ну, это слишком сильно сказано...

- Вы установили наблюдение за домом?

- Да, там дежурит один инспектор.

- А не обращались ли к брату за последнее время какие-нибудь подозрительные клиенты?.. Не было ли у него дел, связанных с особо крупными капиталами? Не ущемил ли он чьих-либо интересов?

- Он мне не говорил про свои дела, но мне известно, что даже сегодня у него были на приеме два судовладельца - из Греции и Голландии.

- К нему приезжают даже из Японии... Ну что ж, будем надеяться, что все это - ерунда... У вас есть еще вопросы ко мне?

Комиссару приходилось тут же выдумывать вопросы, а там, в Ницце, невропатолог, наверно, любовался Английской набережной и синевой бухты Ангелов.

- Что вы можете сказать, доктор, о психической уравновешенности вашей невестки?

- Конечно, я не повторю это на суде, если попаду в свидетели - будь все женщины, как она, я остался бы холостяком!

- Я спросил о психической уравновешенности.

- Я прекрасно понял вас. Допустим, что она - человек крайностей, и добавим справедливости ради, что она же первая и страдает от этого.

- Могут быть у такой женщины навязчивые идеи?

- Вполне. При условии, что эти идеи основываются на реальных фактах и не противоречат действительности. Уверяю вас, что если она солжет вам, то сделает это так, что вы и не заметите.

- Можно сказать, что она истерична? Довольно долгое молчание.

- Пожалуй, я не решился бы, хотя и видел ее в состоянии, которое можно назвать истерическим... Видите ли, хотя у нее патологическая нервозность, ей каким-то чудом удается владеть собой.