Том восьмой. Выпуск II - Агата Кристи

После трагедии они с Сандрой мало видели его. Пока он неожиданно не ворвался в их жизнь, объявившись по соседству в Литтл Прайерз, и притом, как думалось Стефану, очень переменится.

Стал более живым, более уверенным. И — да, весьма странным.

Он и сегодня был вроде не в себе. Это неожиданное приглашение. Вечер по случаю восемнадцатилетия Ирис. Он очень надеется, что Стефан с Сандрой придут обязательно… Они так хорошо к нему относились.

Сандра торопливо проговорила:

— Разумеется, это было бы великолепно. — Естественно, в Лондоне Стефан очень утомляется, да и у нее самой великое множество всяких скучнейших обязанностей, но она надеется, что им удастся выкроить время.

— Тогда назначим день, а?

Запомнилось лицо Джорджа — порозовевшее, улыбающееся, настойчивое.

— Я думаю, через неделю — в среду или четверг? Четверг, первое ноября. Договорились? Но можно выбрать любой день, который вас устроит.

Это радушное приглашение связывало их по рукам и ногам — в нем крылся какой-то подвох. Стефан заметил, что Ирис покраснела и выглядела смущенной. Сандра держалась великолепно. Она была спокойна, улыбалась и сказала, что четверг, первое ноября, вполне их устраивает…

Вдруг мысли, терзавшие его, прорвались решительным восклицанием:

— Нам не следует идти!

Сандра чуть обернулась к нему. Глубокая задумчивость печалила ее лицо. — Думаешь, не следует?

— Легко можно придумать какое-то объяснение.

— Он потребует, чтобы мы пришли в другой раз — переменит день. Кажется, он очень рассчитывает на наше присутствие.

— Не могу понять почему. Празднуется день рождения Ирис, и мне не верится, что она особенно нуждается в нашей компании.

— Нет… нет… — задумчиво проговорила Сандра. Потом спросила:

— А тебе известно, где намечается встреча?

— Нет.

— В «Люксембурге».

Он чуть не лишился дара речи. Почувствовал, как побледнело лицо. Взял себя в руки и посмотрел ей прямо в глаза. Это причуда или здесь кроется какой-то умысел?

— Но это же чушь! — вскричал он, пытаясь за нарочитым возмущением скрыть охватившее его смятение. — «Люксембург», где… Воскресить прошлое? Он, должно быть, спятил.

— Я об этом подумала, — сказала Сандра.

— Но в таком случае мы, безусловно, откажемся прийти. Эта… эта история ужасно неприятна. Ты помнишь, какую огласку она получила — во всех газетах фотографии…

— Да, приятного мало.

— Неужели он не понимает, насколько нам это нежелательно?

— Знаешь, Стефан, у него есть на это своя причина. Причина, в которую он меня посвятил.

— И что же это за причина?

Он благодарил бога, что в эту минуту она не глядит на него.

— После ленча он отвел меня в сторону, сказал, что хочет мне объяснить кое-что. И сказал, что Ирис… никак не оправится от потрясения после смерти сестры.

Она замолчала, Стефан выдавил из себя:

— Что ж, должен заметить, это соответствует истине — она выглядит далеко не лучшим образом. За ленчем я подумал, что она, наверное, больна.

— Да, мне сначала тоже так показалось — впрочем, потом она немного оправилась. Но я передаю лишь то, что сказал Джордж. Он объяснил, что Ирис с тех пор избегает посещать «Люксембург».

— Ну и что?

— И он полагает, что это ненормально. Будто бы он советовался со специалистом по нервным болезням — одним из современных светил, — и тот считает, что после нервного потрясения не следует избегать обстоятельств, при которых оно произошло, а, наоборот, нужно их снова пережить. По принципу: летчика после аварии снова посылают в полет.

— Этот специалист рекомендует устроить еще одно самоубийство?

— Он советует преодолеть связанные с этим рестораном ассоциации, — спокойно ответила Сандра. — Как бы то ни было, это всего-навсего ресторан. Он предлагает обычную вечеринку, по возможности с теми же самыми людьми.

— Очень приятное развлечение.

— Ты решительно возражаешь, Стефан?

Острая, как боль, тревога пронзила его. Он моментально ответил.

— Разумеется, не возражаю. Я лишь подумал, насколько безумна эта мысль. Меньше всего я беспокоюсь за себя… Я думаю главным образом о тебе. Но если ты не возражаешь…

Она перебила его:

— Возражаю. И решительно. Но Джордж так все обставил, что отказываться довольно затруднительно. Кроме того, в этом сезоне я часто бывала в «Люксембурге» — как и ты. Наше отсутствие будет заметным.

— Да, в такую странную ситуацию мы еще не попадали.

— Согласна. Стефан проговорил:

— Как ты выразилась, отказаться будет довольно затруднительно — если мы отклоним одно приглашение, последует новое. Но, Сандра, я не вижу причин, из-за которых ты должна подвергать себя мучениям. Я пойду, а ты в последнюю минуту откажешься — головная боль, простуда — мало ли что можно придумать.

Он увидел, как напряглись ее скулы.

— Это трусость. Нет, Стефан, если пойдешь ты, пойду и я. Кроме того, — она накрыла ладонью его руку, — как бы мало ни значил наш союз, все-таки все наши трудности мы должны делить пополам.

Он пристально посмотрел на нее, оглушенный глубоким сарказмом, высказанным столь непринужденно, словно речь шла о банальном, не имеющем значения пустяке.

Придя в себя, он сказал:

— Почему ты так говоришь? «Как бы мало ни значил наш союз»?

Она смерила его продолжительным взглядом:

— Разве это не так?

— Нет, тысячу раз нет. Наши отношения для меня все.

Она улыбнулась.

— Надеюсь, мы отличная пара, Стефан. Тянем в одну сторону.

— Я не это имею в виду. — Дыхание его сделалось прерывистым. Он схватил ее за руку, притянул к себе. — Сандра, неужели ты не понимаешь, что весь мир для меня — это ты?

Произошло невероятное, непредвиденное. Она очутилась в его объятиях, он прижимал ее к себе, целовал, бормотал бессвязные слова.

— Сандра… Сандра… дорогая. Я люблю тебя… Я так боялся тебя потерять.

Она спросила чужим голосом:

— Из-за Розмари?

— Да. — Он выпустил ее, отшатнулся назад, лицо сделалось испуганным до не правдоподобия.

— Ты знала про Розмари?

— Разумеется — все это время.

— И ты все раскусила?

Она покачала головой.

— Нет, не раскусила. Я думаю, никогда не раскушу. Ты любил ее?

— Ни капельки. Я любил только тебя.

Злоба охватила ее. Она ответила его же собственными словами:

— Сразу же, как только ты увидел меня? Не повторяй этой лжи — ведь это же ложь.

Неожиданное нападение не ошеломило его. Он задумался на мгновение.

— Да, это ложь — и, как это ни странно, нет. Я начинаю верить, что это правда. Сандра, постарайся понять… Ты та женщина, которая была мне нужна. Вот это, по крайней мере, правда. И теперь, оглядываясь в прошлое, я могу честно сказать: не будь это правдой, я бы никогда не отважился подойти к тебе.

Она сказала с обидой:

— Но ведь ты не любил меня!

— Нет, никого и никогда я не любил. Я был измученным, не способным любить существом, любующимся — да, именно так — утонченной неприступностью собственной натуры! И вдруг я влюбился, «там, в комнате», — влюбился глупо, неистово, как дурак. Это словно гроза посреди лета — могучая, не правдоподобная, мгновенная. — Он добавил с упреком:

— Вот тебе сказка, рассказанная глупцом, полная крика и ярости и совершенно бессмысленная! — Он помолчал, потом опять заговорил. — Именно здесь, в Файрхевене, я очнулся и понял истину.

— Истину?

— Что ты и твоя любовь — единственный смысл всей моей жизни.

Она прошептала:

— Если бы я только знала…

— О чем ты думала?

— Я думала, ты собираешься с ней уехать.

— С Розмари? — Он хмыкнул. — Это была бы настоящая пожизненная каторга!

— Она не хотела, чтобы ты с ней уехал?

— Хотела.

— Что же произошло?

Стефан глубоко вздохнул. Снова повеяло прошлым. Возникла неясная угроза. Он сказал:

— Ужин в «Люксембурге».

Оба замолчали, пораженные одним и тем же видением: посиневшее, застывшее лицо красавицы… Наступило молчание. Затем Сандра спросила:

— Что будем делать?

— То, что ты сама сейчас предложила. Будем действовать вместе. Сходим на это ужасное сборище, по какой бы причине оно ни собиралось.

— Ты не веришь тому, что сказал Джордж насчет Ирис?

— Нет, а ты?

— Возможно, это и правда. Но даже если это и так, причина совершенно в другом.

— А в чем, ты думаешь?

— Не знаю, Стефан, но я боюсь.

— Джорджа Бартона?

— Да, я думаю, он…знает.

— Что знает? — резко спросил Стефан.

Она слегка повернула голову, глаза их встретились Сандра прошептала:

— Не нужно бояться. Нам потребуется мужество — предельное мужество. Ты будешь великим человеком, Стефан, — человеком, решающим мировые проблемы… и ничто не помешает этому. Я твоя жена, и я люблю тебя.