Бриллиантовый скандал. Случай графини де ла Мотт - Ефим Курганов

И все-таки тайна раскрылась. Дело-то все в том, что воля графини так и не была выполнена. Вот как это случилось.

Старая армянка, служанка ее, обмывая тело графини после кончины, заметила на спине покойной выжженное клеймо. И оно было не одно. Этому есть свое объяснение.

Во время экзекуции на Гревской площади графиня де ла Мотт рванулась из рук палачей, поэтому изображение лилии оказалось нечетким. И процедура была повторена. Так что это именно у графини де да Мотт выжжены два клейма «V» (воровка).

Сомнений никаких нет: графиня Гаше де Круа принадлежит к королевскому роду де Валуа. Она и графиня Жанна де ла Мотт есть одно и то же лицо.

Когда известие о кончине графини де Гаше дошло до Петербурга, шеф корпуса жандармов граф Александр Христофорович Бенкендорф не медля прислал в Крым нарочного c секретным предписанием.

Тот, по прибытии, дотошно обыскал все вещи, оставшиеся после графини, обнюхал весь «Чертов домик», но так и уехал ни с чем, печальный и испуганный, — от начальства его ждал серьезный нагоняй. Известное дело: граф Александр Христофорович шутить не любит.

Испуг и печаль Бенкендорфова нарочного понять можно. Все дело в том, что знаменитая синяя бархатная шкатулка графини де Гаше была совершенно пуста — ни бумаг, ни бриллиантов там не оказалось.

ПИСЬМО КНЯГИНИ АННЫ СЕРГЕЕВНЫ ГОЛИЦЫНОЙ К КАРОЛИНЕ СОБАНЬСКОЙ

Душенька моя, Каролина!

Ненаглядный ангел мой!

Препровождаю к Вам, вместе с доставшимися мне бумагами заинтересовавшей Вас особы (разумею графиню де Гаше, а вернее говоря графиню де ла Мотт), и три бриллиантовые подвески из знаменитого ожерелья королевы (collier de la Reine), того самого ожерелья, чуть ли не из-за которого, как утверждают, и грянула во Франции революция, а король и королева лишились своих голов.

Милая моя Каролина, хоть вам-то сии подвески, надеюсь, принесут удачу, которую Вы, такая умница и красавица, всенепременно заслуживаете.

Будьте счастливы, душенька, и помните, помните о счастливых днях, проведенных в Кореизе, и обо мне,

Рабе Божией Анне Голицыной,

урожденной Всеволожской.

Декабря 20-го дня 1836-го года

Кореиз. Крым

ОТ ПУБЛИКАТОРОВ ПАРИЖСКОГО АРХИВА КАРОЛИНЫ СОБАНЬСКОЙ-ЧИРКОВИЧ-ЛАКРУА

(комментаторские заметки, написанные второпях)

Приступив к изучению материалов из рукописного наследия К. Собаньской (в частности тех из них, что связаны с историей предреволюционной Франции), мы сочли необходимым для получения дополнительных сведений о судьбе графини Жанны де ла Мотт вступить в переписку с рядом крымских краеведов[9].

Переписка эта дала нам возможность выяснить следующий круг фактов, а точнее легенд, бытующих и доныне в Крыму.

Несмотря на два выжженных клейма, графиню де ла Мотт все-таки решили хоронить по христианскому обряду. Однако поблизости не нашлось ни одного служителя католического культа, и отпевание делал армянский (грегорианский) священник.

И, соответственно, графиню похоронили на армянском старокрымском кладбище. Произошло это 23-го апреля 1826-го года.

Утверждают, что на могильной плите был выбит вензель в стиле рококо. Рядом поставили вазу, а наверху — небольшой крест.

Кажется, впоследствии на месте этого кладбища был разбит персиковый сад. Так что следов от могилы, в которой были упокоены останки графини, увы, нет.

А вот домик графини Жанны де ла Мотт в Артеке («Чертов домик»), подаренный ей княгинею А. С. Голицыной, к счастью, полностью сохранился: он совсем крошечный, миниатюрный, но довольно старинный, — был выстроен еще в семнадцатом столетии местным мастером по обжигу извести.

Правда, графиня собиралась приобрести у своего соотечественника барона Александра Карловича Боде, директора училища виноградарства в Судаке, большой дом с садом, принадлежавшем некогда крымскому хану, — там были развалины монетного двора и глубокое подземелье, с которым местное население связывало предания о кладе.

Однако, сделка не состоялась, и графиня так и осталась в своем «Чертовом домике», стоявшем на побережье.

К ней по-прежнему как будто заглядывали контрабандисты и вели какие-то таинственные, долгие беседы. Поговаривают даже, что графиня у них была за начальство, ибо ведала в том крае всею контрабандою. Утверждают и то, что она и после смерти бродит где-то тут, в Артеке.

Вообще с «Чертовым домиком» связывают немало поразительных легенд, которые, вероятно, еще будут в недалеком будущем собраны и расцвечены дотошными краеведами.

И тогда, может быть, возникнет, кристаллизуется что-то вроде крымской готики, а «Чертов домик», несмотря на всю свою миниатюрность, обрастет текстами, созданными в криминально-меланхолической стилистике, и возьмет на себя функцию чуть ли не готического замка.

В Крыму упорно говорят до сих пор о периодическом появлении в Артеке привидения какой-то «Белой Леди».

Считается, что «Белая леди» — это дух обитавшей некогда в Артеке графини Жанны де ла Мотт.

Графиня поразила воображение многих современников и потомков, в том числе и воображение Каролины Собаньской, дамы весьма неординарной и необыкновенно дерзкой, по своему повышенному градусу авантюрности вполне бывшей духовною роднею графине.

Напомним, что российский император Николай Первый следующим образом выразился о Каролине: «Она самая большая и ловкая интриганка и полька, которая под личиной любезности всякого уловит в свои сети».

Да, существенное значение имело еще и то обстоятельство, что графиня Жанна де ла Мотт и Каролина Собаньская фактически принадлежали к французской королевской семье. Однако графиня де ла Мотт боролась с королем и королевой (в особенности с королевой), а вот Каролина, при всем том, что она была платным агентом на службе в русской тайной полиции, всегда оставалась воинствующей польской монархисткой.

И еще надо иметь в виду, что есть между Жанной и Каролиной одно довольно тонкое, но при этом, как нам кажется, весьма значимое различие.

Графиня де ла Мотт была, конечно, авантюристкой, но в первую очередь она являлась все-таки мошенницей, а вот Каролина Собаньская была выдающейся авантюристкой, однако, судя по всему, ее при этом все-таки, на наш взгляд, мошенницей считать нельзя.

Но, как бы то ни было, личность графини привлекала Собаньскую. И вот что еще важно: крымские предания о графине Жанне де Гаше (де ла Мотт) и ее тайне начали активно распространяться уже с двадцатых годов XIX-го столетия. И эти предания живы до сих пор и весьма активно функционируют; можно даже сказать, что разрастаются.

Крымское звено истории с королевскими бриллиантами, как выясняется, оказалось вдруг вполне живым и действенным.

Говорят, что привидение Белой леди обычно появляется невдалеке от того места, где графиня де ла Мотт спрятала некогда королевское ожерелье, вернее попробовала уберечь то, что к тому времени оставалось от уникального изделия Боемера и Бессанжа, французских королевских ювелиров.

Дух графини не в состоянии забрать с собою ожерелье, но одновременно он никак не может и расстаться с ним. Вот привидение и кружит вокруг, опасаясь, как бы кто не отыскал сокровище и не присвоил его себе (смотрите, например, электронную артековскую энциклопедию и ряд других сетевых публикаций[10]).

Утверждают, что «Белая Леди» до сих пор неусыпно стережет свои бриллианты, никого не подпуская к заветному тайнику.

Так, во всяком случае, считают нынешние крымские старожилы, так они объясняют появление «Белой Леди» в Артеке, невдалеке от очаровательного «Чертова домика».

Новая мифология южного полуострова, кажется, внесет свои дополнения и коррективы в захватывающую, полную неожиданных поворотов историю о графине Жанне де ла Мотт и похищении шайкою графа Калиостро королевского ожерелья из 629-ти бриллиантов, в ту самую историю, о которой в свое время столь живописно поведал Александр Дюма-отец в своем романе «Ожерелье королевы», хотя писатель, увы, и прервал описание этого удивительного случая, строго говоря, на полпути: он опустил (может быть, по незнанию) крымскую часть ламоттовской легенды[11].

Конечно, и теперь тут далеко не все прояснено, но все-таки самый сюжет знаменитого бриллиантового скандала, явившегося одним из предвестий первой французской революции, отныне можно считать, мы полагаем, в общих чертах наконец-то очерченным и в принципе досказанным.