Сталинград. Крах операции 'Блау' - Пауль Карель

возможность поспать, господа, — такими словами приветствовал Штумме своих гостей. — Надеюсь, на этот раз нам удастся поставить Сталина на колени». «Может быть», — проворчал генерал Брайт, уроженец Пфальца, выделявшийся своим крепким телосложением.

За два дня до этой встречи три командира дивизии устно были извещены Штумме о задаче, поставленной корпусу в рамках первой фазы операции «Блау». Подчеркнем — устно, поскольку даже командир корпуса до самого начала наступления не должен был знать ни приказов корпусу, ни самого плана. Так было установлено Гитлером, требовавшим высшей степени секретности для этого случая. «Не позволено ли нам будет узнать хотя бы о некоторых ориентировочных моментах в письменном виде?» — спросил один из командиров. И хотя даже такой вариант являлся нарушением, Штумме всё же пошел на это. «Невозможно вести танковый корпус в бой, находясь в неведении», — сказал он своему начштаба и затем продиктовал один документ объемом в половину машинописной страницы, начинавшийся словами: «Только для господ командиров дивизий! И только относительно первой фазы операции «Блау». Сверхсекретный листок подполковник Гессе приказал доставить в штабы дивизий через особо надежных офицеров связи.

Подобный стиль был обычным делом во многих танковых корпусах. Иначе как мог бы командир дивизии подвижного моторизированного соединения в случае внезапного успешного прорыва использовать свой шанс, не зная, куда ему выдвигаться далее — на север, на юг или на запад? Корпус Штумме, например, согласно директивному плану, имел в первой фазе наступления задачу во взаимодействии с 6-й армией нанести удар через Оскол и затем развернуться на север для создания котла. После быстрого форсирования водной преграды важное значение приобретали знание командирами этого крупномасштабного замысла и их незамедлительные последующие действия. Метод Штумме коротко и в письменном виде информировать командиров дивизий своего корпуса всегда удавался. За счет его он никогда не упускал своего шанса, и у него не случалось ничего непредвиденного. Во всяком случае, до этого дня 19 июня.

Штумме с удовольствием воспринял застольный сюрприз того вечера: в какой-то момент подали спинку оленя, подстреленного подполковником Францем на «рекогносцировке» специально по этому поводу. В качестве закуски была подана также икра и ко всему этому — крымское шампанское. Таковы были плоды усилий одного энергичного офицера службы снабжения на харьковских складах. Гости не заставили себя долго упрашивать.

Сладкое шампанское настраивает на веселый лад. Об этом свидетельствуют как застолья царственных особ, так и праздники советских людей. Веселье не обошло и стол Штумме 19 июня 1942 года. Все офицеры, пережившие ужасы минувшей зимы, снова уверенно воспринимали сложившуюся ситуацию. Прежде всего, сам командир корпуса излучал энергию и оптимизм. В послеобеденное время он переговорил со штабом армии. И там царило хорошее настроение. Войска генерала Макензена пробили для 6-й армии брешь выше Харькова (по карте), в районе Волчанска, восточнее

Донца, и заняли для нее по ту сторону реки у Бурлука отличные исходные позиции для крупной наступательной операции.

В смелой операции на окружение Макензену удалось силами своих четырех танковых и четырех пехотных дивизий разгромить значительно более многочисленные советские соединения, занимавшие хорошо укрепленные полевые позиции на господствующих высотах у реки Донец. Корпус овладел этой полосой полевых укреплений. В плен было взято 23 000 человек. Это давало возможность 6-й армии теперь, накануне крупного наступления, не совершать форсирования Донца под огнем противника, представлявшего значительный риск.

Подполковник Франц, вооружившись вилкой и ножом, десертной ложечкой и рюмкой для водки, наглядно продемонстрировал действие войск Макензена, приведших к большому успеху с крайне малыми для них потерями. Эта операция вновь свидетельствовала о том, что немецкие войска на Восточном фронте после зимней катастрофы обрели свою прежнюю ударную мощь.

Часы показывали без пяти десять. Но огненной надписи на стене, как во время валтасарова пира, не появилось. Ничего не взорвало дружеского радостного застолья. Лишь только писарь оперативного отдела штаба Одинга, подойдя к подполковнику Гессе, наклонился над ним и прошептал ему что-то. Тот встал из-за стола и обратился к Штумме: «Господин генерал, меня срочно просят к телефону». Штумме засмеялся: «Только, пожалуйста, без всяких неожиданностей». Гессе: «Не думаю, господин генерал. Это адъютант из 23-й танковой дивизии».

Когда оба вышли и спустились по лестнице в помещение, где находились оперативные карты, фельдфебель Одинга произнес: «Кажется, в 23-й дела неважные, господин подполковник». — «Вот как?» — «Да, кажется, майор Райхель, начальник оперативного отдела штаба 23-й дивизии, куда-то пропал сегодня, во второй половине дня». — «Что?»

Последние ступеньки Гессе преодолел одним махом и произнес в трубку: «Ну, что там?» Затем пауза. И снова его голос: «Нет, у нас его нет». Гессе посмотрел на свои часы: «В четырнадцать ноль-ноль он вылетел, вы говорите? А сейчас уже двадцать два. Вы соображаете? Что у него было при себе?» Гессе слушал напряженно. — Что, все карты? И машинописный лист? Черт возьми, офицер разведки поднимается в воздух, имея все это на руках? — Гессе разом сник. Он бросил трубку телефона на рычаг и влетел назад в гостиную. Разом настроение всех переменилось. По внешнему виду Гессе всем стало ясно, что что-то случилось. Подполковник Гессе коротко доложил, поочередно обращаясь то к Штумме, то к Бойнебург-Ленгс-фельду, что начальник оперативного отдела штаба майор Генштаба Райхель, отличный, надежный офицер, в 14.00 вылетел на связном «Шторхе» вместе с обер-лейтенантом Дехантом в качестве пилота в расположение штаба 17-го армейского корпуса с целью произвести оттуда ещё раз рекогносцировку маршрутов выдвижения дивизии, обозначенных в упомянутом машинописном листе на имя командира дивизии. Райхель, вероятно, миновал КП и проследовал далее к передовой линии фронта. Он до сих пор ещё не вернулся, и его самолет не садился в расположении дивизии. При нем были карты с нанесенной боевой обстановкой, расположением дивизий корпуса и с указанными целями наступления согласно первой фазе операции «Блау».

Как будто какая-то сила подняла Штумме со стула. Бойнебург-Ленгсфельд попытался успокоить его: «Наверное, сел где-нибудь в тылах наших дивизий. Я думаю, самого худшего не случилось». Он гнал от себя мысль, которую можно было прочесть на лицах у всех: «Захвачен русскими. С директивой и с информацией на картах относительно «операции Блау». Вот тут-то Штумме сразу и превратился в шаровую молнию. Со всеми дивизиями на этом участке фронта связались по телефону. Всем командирам дивизий и полков было приказано запросить передовые посты артиллерийских