Истинная (не) для президента (СИ) - Альшанская Снежана

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

Меня разбудили голоса и стук, доносящийся откуда-то из дома. Поднялась, приоткрыла дверь, аккуратно выглянула. Чем там занимается Голубоглазов?

Но это был не он. Рядом со мной прошел полицейский в форме, к счастью, не заметив меня без одежды.

Блин!

Что они тут делают?

Я быстро оделась, вышла, и тут же столкнулась с другим полицейским. Узнала я про то, кто он, только из показанного мне удостоверения, потому что он был в штатском. Короткая кожаная куртка, джинсы, свитер. Но вообще неприятный тип. Высокий лоб переходил в залысины, которые он словно бы выставлял напоказ, зачесывая светлые, слегка вьющиеся волосы назад. Нос с горбинкой своим кончиком смотрел слегка в сторону. Он явно его ломал, а может, не раз. Зрачки непропорционально маленьких глаз метались по сторонам, будто он выискивал кого-то.

- Вы жена Виктора Голубоглазова? – спросил он. Голос тоже звучал неприятно, булькающе. Будто ему нужно прокашляться, но он этого не делал.

- Нужно. Чтобы вы ответили на несколько вопросов. – сказал он, не дожидаясь моего ответа.

- А что произошло? – спросила я.

- Отвезите её в управление, - он жестом подозвал своего коллегу в форме.

Тот был толстяком. Типичным копом-поедателем пончиков из американских фильмов. Казалось, что форма вот-вот треснет на его необъятном теле.

- Идемте, - безразлично сказал он, зевнул, взял меня под руку и повел к выходу.

- Вообще-то я и сама могу идти, - вырвалась я.

- Так идите.

- Куда вообще вы меня тащите?

- Босс сказал в отделение, значит, в отделение.

- Меня в чем-то обвиняют?

- Не вас, а вашего мужа. И мне тоже не хочется тут торчать. Вообще-то я должен был сейчас сидеть на диване и смотреть Лигу Чемпионов. Но из-за вас торчу тут.

Разговор бесполезен. Я замолчала.

Выйдя на улицу, увидела несколько сверкающих огнями полицейских машин и столько полиции, будто бы тут обнаружился целый наркопритон. Служители закона ходили с фонариками вокруг дома, осматривали каждый куст и каждое дерево, даже служебные собаки были.

В одной из машин на заднем сидении нашла Голубоглазова. Его руки были за спиной, в наручниках. Он посмотрел на меня со злобой, будто прямо сейчас был готов наброситься. Я аж на несколько секунд остановилась. Но было в его взгляде еще что-то. То ли сожаление, то ли…

Даже не знаю. До меня сквозь сонливость и непонимание наконец-то пробилось понимание того, что все дело в той самой флэшке. Не сделай я того, что сделала…

От понимания своей вины меня словно цепями сковало. Я предала его. Блин, предала! Поступила как сволочь.

Откуда-то из глубины меня шептал внутренний голос, что все именно так, как и должно быть. Что он держал меня в плену, заставлял быть не той, кем я есть, и лишил меня девственности…

Но я ведь сама хотела этого. Сама хотела освободиться и жить как раньше. Только от этого нехорошо на душе.

Меня усадили в машину, отвезли в отделение полиции. Не знаю, повезли Виктора сюда же или в другое место. Нервы шалили как будто по ним пропускали ток. Не могла усидеть на месте.

- Мой муж тут? – спросила я, когда меня выводили из машины.

Мне не ответили. Тот же толстяк-полицейский провел меня по типичным узким и мрачным коридорам госучреждения, завел в небольшой кабинет, усадил за письменный стол. Здесь пахло сигаретным дымом и затхлостью. Прямо передо мной высился заставленный множеством древних папок на завязках шкаф. На нем расположилась ваза, наверняка простоявшая там последние лет десять. В углу заметила покрывшийся пылью государственный флаг. Они что здесь, никогда не убирают?

Через пять минут ожидания явился тот самый некрасивый полицейский в штатском с булькающим голосом. Но не успел он открыть рот, как в комнату ворвался еще один мужчина.

Этот был невысоким, худощавым, почти лысым человечком лет пятидесяти-шестидесяти, на котором черный деловой костюм висел как тряпка. Такой себе стереотипный счетовод.

- Стоп. Все остановитесь, - затараторил он.

- Вы кем будете? – сердито спросил полицейский.

- Я её адвокат. Она подозреваемая?

- Нет, но…

- Вы не имеете права будить её и привозить сюда для допроса посреди ночи, кроме исключительных случаев, указанных в подпункте три. Вы можете назвать причину, почему допрос нельзя отложить?

Он промолчал несколько секунд, ожидая ответа, а потом продолжил.

- А еще вы не имеете права задерживать её здесь. Объяснять почему? Если вы хотите вызвать её как свидетеля, то пришлите ей официальную повестку с мокрой печатью. И допрос будет вестись только в моем присутствии.

Адвокат повернулся ко мне.

- Идемте.

Я  поднялась, проследовала за ним.

- Вы от Виктора?

Он молчал. Тупо смотрел вперед, даже не оборачивался в мою сторону. Выйдя на улицу, он подвел меня к большой черной машине с затемненными стеклами, открыл передо мной дверь.

- Прошу, садитесь.

- Куда вы…

- Садитесь, садитесь, - из темноты салона выплыло лицо Вольского. – Я же не волк, не укушу.

Похоже, у меня снова нет выхода…

Забралась в машину, адвокат сел рядом с водителем. Машина тронулась.

- Чего вам надо? – спросила я. – В чем обвиняют Виктора?

- Хотел отблагодарить, - ответил политик.  – Хотите шампанского? Или предпочитаете вино?

- Не хочу.

- А вот я выпью, - он достал из встроенного в переднее сиденье шкафчика бокал, бутылку с чем-то темным, налил. – За нашу победу.

- Зачем вы за мной приехали? Что вы хотите? – я не понимала, что здесь происходит. – И где Виктор?

- Виктор наверняка в камере. А вот вам я хочу дать шанс.

- Какой еще шанс?

- Разбогатеть. На миллиардов-так шестьдесят. Долларов. В добавок пара яхт, недвижимость по всему миру, восемь редких автомобилей, личный остров на Мальдивах. Я там был. Райское место. Надо будет и себе такой же заиметь. Так что, интересует?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- По-моему, вы много выпили. Выпустите меня. И, надеюсь, мы больше не встретимся. Удачи на выборах.

Вольский вздохнул, выпил.

- Это то, что официально принадлежит Виктору Голубоглазову. У него ни детей, ни братьев и сестер, ни родителей. Уж не знаю, как он оформил ваш брак, но официально вы – его единственный близкий человек. И если он как-то окажется на свободе, для меня лучше, чтобы у него не осталось ничего. Гол как сокол. А вот вы можете серьезно обогатиться. Просто подпишите некоторые бумаги, и ждите, пока мой адвокат занимается отчуждением его имущества в вашу пользу.

***

Вольский протянул мне какие-то бумаги, ручку.

- Прошу. Думаю, процесс не займет больше, чем три-четыре месяца, и к осени вы сможете отдыхать на своем личном острове.

- Нет! – почти крикнула я.

Не надо больше мне этого.

- Даже не представлял, что кто-то может отказаться от такого богатства, свалившегося на голову.

- Выпустите меня!

- Домой вас можно подбросить? Сейчас ночь, у вас ни гроша, пешком идти далековато. Хотя, если хотите, могу поселить вас вон в том доме.

Мы как раз проезжали через центр, и Вольский показал на одну из недавно выросших тут многоэтажек, в которой по слухам селились известные спортсмены, музыканты, политики.

- Не нужно. Мне от вас ничего не нужно, - медленно проговорила я, надеясь, что поскорее расстанусь с этим мерзким человеком.

- Да не беспокойтесь вы так. Я не Голубоглазов, а обычный человек. Мне не срывает крышу от инстинктов и запахов. И там я не живу. Там никто не живет, квартира пустует. И уж точно не буду требовать, чтобы вы мне отдались.

Я изо всех сил залепила ему пощечину. В тот же миг пожалела, все-таки он мог прямо сейчас убить меня, и никто никогда не узнал бы куда я делась. Но это было приятно.

- Ай-яй-яй, - Вольский поцокал языком. – Только не говори, что у ты в него влюбилась.