Сводный Тиран - Вероника Царева

class="p1">Неужели дело в этом? Он злится на меня за то, что я рассказала отцу о том, что произошло той ночью?

Я так хочу что-то сказать, поговорить с ним, заставить его понять, что я не знала, что мне делать, я была всего лишь ребенком, но его рука по-прежнему надежно закрывает мне рот.

Все, что я могу это бормотать ему в руку.

— Если бы ты просто держала рот на замке, все было бы так, как должно быть. Может быть, я бы не ненавидел тебя… может быть, мы бы остались друзьями, — шепчет он, и моя грудь сжимается, а в горле застревает всхлип.

Он ответил на вопрос, который я задавала себе годами.

Что бы случилось, если бы я ничего не сказала?

Все мои сомнения, тревоги и страхи… они проносятся прямо перед моими глазами.

Может быть, он прав, может быть, это моя вина.

Слезы начинают литься без предупреждения. Кажется, что мое сердце разрывается на две части. В течение нескольких минут я безудержно рыдаю под ним.

Ощущение его тела утешает меня больше, чем я хочу это признать, и мне хочется, чтобы он прикоснулся ко мне, вытер слезы, сказал, что я не виновата, но он этого не сделает, потому что в глубине души я знаю, что он считает меня виноватой.

Он винит меня и планирует отомстить.

— Шшшш, теперь уже слишком поздно для твоих слез. Они не спасут тебя. Ничто не спасет тебя от меня.

Он поднимает голову, его теплые губы касаются моей щеки. Его голубые глаза отражаются во мне.

Они стеклянные, и я думаю, не плачет ли он тоже?

Из-за потери и боли, которую мы оба, очевидно, пережили. У меня нет возможности спросить его, даже когда он убирает руку с моего рта и поднимается с кровати. Мое горло слишком скованно, чтобы говорить, слова, которые я хочу произнести, застряли глубоко внутри образовавшегося там комка.

Осознаю, насколько мне становится комфортно, когда он встал с меня.

Спотыкаясь, он в последний раз оглядывает меня, а затем рывком выходит из комнаты, мягко закрывая за собой дверь моей спальни.

В комнате становится так тихо, что я вспоминаю, насколько я одинока и насколько одинока была всегда. Тихий всхлип боли вырывается из моих губ и в груди так ноет.

— Ничто не спасет тебя от меня…

Его слова преследуют меня всю ночь, пока я лежу в постели без сна.

Почему в моей жизни все так?

Я раз за разом повторяю его слова про себя.

Почему я все еще здесь?

Может быть, я не хочу избавления, может быть, я нуждаюсь в Костиной ненависти так же сильно, как он нуждается в том, чтобы дать ее мне.

Глава шестая

Он…

Проснувшись на следующее утро, все, о чем я думаю, — это принятые мной решения, не очень хорошие решения прошедшей ночи.

Слишком много водки. Легкодоступные девки. Моя потребность в Лере.

Голова болит так, будто по ней кто-то ударил кувалдой. Принятие душа занимает огромное количество времени и сил, и к тому времени, когда я заканчиваю, все, чего я хочу, это вернутся обратно в постель.

Я больше никогда не буду так пить, хотя, наверное, я бы и не стал пить, если бы не эта девчонка из комнаты чуть дальше по коридору. Она безумно красива и совсем не похожа на мой тип девушек, что заставляет меня хотеть ее еще больше.

Почему пьяный я почувствовал необходимость поговорить с ней?

Я знаю почему, но это не значит, что я хочу признаться себе в этом. По правде говоря, она нуждалась в объятиях примерно так же, как и я, и я думаю, что тот пьяный парень принял правильное решение.

Всю ночь я думал о ней, о ее губах, о ее лице, о том, как она пахнет, о ее широко раскрытых глазах, когда она думала, что я собираюсь сделать с ней что-то плохое. Я думал о том, что все, чего я хочу, это вернуться в дом и мучить ее, сломить ее.

Это и привело к тому, что я выпил гораздо больше, чем собирался, я боролся с собой, хотел помешать себе. Но все было напрасно, потому что я все равно оказался дома и в ее постели.

Отгоняя мысли, я как-то умудрился одеться и выскользнуть в прихожую. Мне нужно что-нибудь съесть, пока меня не стошнило.

Черт, я больше никогда не позволю Герману наливать мне коктейли.

Хотя я говорю себе "нет", мои мысли возвращаются к тому, как она чувствовала себя подо мной прошлой ночью. Я хотел остаться с ней в постели, обнять ее, но я также хотел сделать ей боль. Бить ее своими словами, чувствуя ее боль.

Ее слезы удивили меня. Я не ожидал, что она начнет плакать, а когда это произошло, то я не выдержал. Я хотел уйти, но продумал, что должен остаться, хотя бы ненадолго.

Когда мои ноги ступили на нижнюю ступеньку, запах свежесваренного кофе защекотал мой нос. Когда я вошел на кухню, то увидел Леру, пританцовывающую возле плиты в милых шортах для сна и футболке, с наушниками в ушах, она наливает на сковородку то, что похоже на тесто для блинчиков.

Интересно у нас было тесто или она сама его приготовила?

Она трясет своей симпатичной попкой и крутит бедрами в такт музыке, которая звучит у нее в ушах.

Черт, я представляю, как мои руки вцепляются в эти бедра, когда я вхожу в нее, снова и снова…

Повернувшись, она вздрагивает, ее глаза судорожно блуждают по моему телу вверх и вниз.

Может, я ей и не очень-то нравлюсь как человек, но ей определенно нравится то, что она видит.

Вытащив наушники, она бросает их на стол вместе с телефоном, который находился у нее в лифчике.

— Я… я не знала, что ты уже проснулся.

Она нервно покусывает пухлую нижнюю губу, от чего мой член твердеет. Он должен держаться от нее подальше. Мои чувства к ней — это всего лишь ненависть и месть. Мне не стоит добавлять к этому списку вожделение к ней и тем более нежность.

— Я приготовила тебе завтрак, то есть… если ты хочешь то…

На какое-то время воцаряется молчание. Ее округлившиеся глаза смотрят на меня.

Блядь, зачем она так на меня смотрит? Она что, видит меня насквозь?

Внезапно я чувствую себя уязвимым, и мне это не нравится, ни капельки.

Из сковороды позади нее поднимается дым,