Безрассудный наследник - Дженика Сноу

Хотя большая часть моей кожи была прикрыта, так что все еще оставалось скромным и демонстрировало мою невинность, это также давало всем понять, что теперь я женщина, с роскошным женским телом, которым сможет насладиться только мой муж.

От этих мыслей у меня сжался живот.

Это было великолепное платье, даже если бы я его не выбирала, даже если бы у меня не было выбора. Во всем этом. Но какое это имело значение? Вряд ли я буду носить его дольше одного дня, скорее всего, материал сорвет с меня Николай, как только мы окажемся в отеле, потому что он — зверь.

Я закрыла глаза и вздохнула, когда эта мысль вызвала в памяти сотню различных образов того, что произойдет в мою брачную ночь. Я была не настолько глупа, чтобы думать, будто Николай не будет торопиться со мной, что он будет нежен, что он будет заниматься со мной любовью. Я была уверена, он не был девственником и имел опыт. Вероятно, он ублажал больше женщин, чем я в состоянии осознать.

Последние три недели я не могла перестать думать о Николае, о нашей неуместной, импровизированной встрече в нише, где он прикасался ко мне, где мы разделили этот запретный контакт. Я до сих пор ощущала запах его одеколона, даже бесстыдно думала о том, чтобы прикоснуться к себе, когда ночью оставалась одна в постели, чтобы вспомнить, каким темным и пряным он был, как обволакивал меня.

Я представляла его огромное тело над моим, и фантазировала о том, каково это — ощущать тепло его тела, которое струится от его обнаженной мускулистой фигуры и просачивается в меня, окружая меня.

Вернувшись в настоящее и взглянув на свое отражение, я отметила розовые щеки и расширенные зрачки. Я была возбуждена. И все от одной мысли об этом русском звере.

Я подняла руки и провела ими по плоскому животу, по изгибу талии и остановилась прямо под маленькой грудью. Все мое внимание было сосредоточено на левой руке, на голом безымянном пальце, который скоро будет украшен золотом и бриллиантом. Я даже не знала, как будет выглядеть мое кольцо, не знала ничего о своем будущем муже, кроме того, что нашла сама.

Отец, конечно, не дал мне никакой информации. Но поскольку Николай был в Братве, то знала, что он, возможно, еще хуже тех, кого я знала всю свою жизнь. Я видела холодный расчет в его ярко-голубых глазах, словно в его голове прорабатывались все возможные сценарии и варианты развития событий.

От размышлений меня отвлек стук в дверь примерочную. Не успела я сказать, чтобы они вошли, как дверь толкнули. Я почувствовал, как меня переполняет удивление, когда вошла Франческа, окинув меня взглядом с ног до головы. Удивительно, но в ее выражении лица была признательность.

— Неплохо, — сказала она почти пренебрежительно, и я прикусила язык в ответ.

Не то чтобы я была слабой или не могла постоять за себя. Я просто понимала, нужно выбирать свои битвы, и единственное, чего бы я добилась, вступая в схватку с Франческой, — сильного раздражения.

У меня просто не было сил на то, чтобы справляться с ней и со всем остальным происходящим в моей жизни. Если она хотела думать, будто лучше меня или всех остальных, то именно эту энергию она и должна была выплеснуть.

Она постояла секунду, разглядывая меня с ног до головы, а потом села на мягкое кресло в углу комнаты. Долгие минуты никто из нас ничего не говорил, и я надеялась, что кто-нибудь прервет неловкую тишину, воцарившуюся в помещении.

— Нервничаешь? — спросила она, и я снова взглянула на свое отражение.

Голос Франчески был достаточно приятным и, осмелюсь сказать, искренне любопытным. Но я знала, куда сейчас направлены ее мысли.

Она была моего возраста, и ее отец собирался выдать ее замуж таким же образом в самом ближайшем будущем.

Я наблюдала за тем, как она опускает взгляд к полу, и видела, как она нервно теребит подол платья. Она была напугана, потому что, глядя на меня, знала, на что она смотрит.

Ее будущее.

Франческа была сукой, настоящей сукой, и какая-то часть меня хотела ей посочувствовать. Потому что, если бы мы сейчас находились в противоположных местах, все, о чем я могла бы думать, — когда придет мое время стоять перед этим зеркалом, глядя на себя в свадебном платье.

Конечно, мне даже не пришлось задумываться ни над ее вопросом, ни над ответом. Я думала обо всем, что касалось этой свадьбы, уже почти месяц.

Я облизнула губы и продолжила разглядывать себя в зеркале, гладя руками платье и проводя пальцами по кружевным деталям.

— Я в ужасе, — прошептала я так тихо, не будучи уверенной, что она меня услышала.

— Не могу придумать ничего хуже, чем выйти замуж за человека, которого не любишь.

Я нахмурила брови, услышав ее тон. Она говорила так, словно основывалась на собственном опыте. Но, конечно, это было не так, раз ее еще не выдали замуж. Ее держат взаперти, чтобы сохранить драгоценную девственность в неприкосновенности, пока отец не использует ее как пешку.

Чем дольше я наблюдала за Франческой, тем больше она раздражалась.

Вот она, девушка, которую я так хорошо знала.

Такая холодная и полная ненависти. Она, наверное, была бы лучшей парой для Николая.

И когда она ухмыльнулась, я заставила себя разорвать зрительный контакт с ней, зная, что она собирается действовать по умолчанию и быть жестокой.

— Готова к брачной ночи?

Я не потрудилась ответить, просто продолжала разглаживать руками платье.

— Не думаю, что кто-то готов к брачной ночи, особенно если ты выходишь замуж за убийцу.

Я судорожно сглотнула, услышав ее грубые, резкие слова. Конечно, я знала в чем дело, но чувствовала, как меня охватывает раздражение. Я посмотрела на нее, и она, должно быть, увидела что-то в моем выражении, потому что ее тело заметно напряглось.

— Нет, сомневаюсь, — ответила я и позволила этим словам повиснуть в воздухе между нами. — Уверена, твоя мать чувствовала то же самое, когда ее заставили выйти замуж за твоего отца.

Я ощутила, как внутри меня разгорается огонь, и поняла, что должна была закрыть рот, но слова так и рвались наружу.

— И уверена, ты почувствуешь то же самое, когда твой отец продаст тебя кому-то, как это делает со мной мой.

Никто из нас не говорил столько времени, что я не рассчитывала на ответ. Но когда ее ноздри слегка раздулись, я поняла,