Рассвет Ив (ЛП) - Годвин Пэм

Я склонилась над картонным подносом и прикончила рыбу с водой с тошнотворным чувством страха, зная, что моя следующая еда зависит от прихоти моих похитителей.

— Если мы нужны им живыми, то, может быть, они не станут морить нас голодом.

— Если только это не испытание, чтобы увидеть, как много мы можем вынести, что мы можем пережить. Без сомнения, до них дошли слухи о предсказанной дочери. Может быть, они хотят узнать твои секреты, посмотреть, есть ли у тебя какие-то силы, которые они могут использовать, прежде чем убить тебя.

Рыба скисла у меня в животе. Не в силах больше смотреть на пропитавшийся жиром и пятнами крови картон, я отнесла его в ванную и положила в стопку под раковиной.

На туалетном столике лежали зубная щетка, пищевая сода и кусок мыла ручной работы, похожего на козье молоко. Я понюхала его, и в нос мне ударил запах сосны.

— Если они собираются нас убить, то с какой стати им давать нам мыло?

— Может быть, — сказал Салем из соседней комнаты, — его принес последний заключенный.

Я вздрогнула. Здесь не было ни зеркала, ни чего-либо острого или хрупкого, что можно было бы превратить в оружие. Я вернулась в комнату, села на тонкий меховой тюфяк и уставилась на свои штаны. Мне нужно сделать штанины одинаковой длины, просто чтобы занять руки.

— Когда дверь снова откроется, — сказала я, потянув за шов на щиколотке, — мы должны попытаться завести с ними цивилизованный разговор. Может быть, они объяснят, чего хотят.

Салем кивнул, и его блестящие черные волосы упали на лоб. Он наблюдал за мной с другого конца комнаты, пока я возилась со швом, пытаясь оторвать оставшуюся штанину.

— Если это не сработает… — я понизила голос почти до шепота. — Я могу притвориться, что умираю или что-то в этом роде. Может быть, это заманит их сюда.

— Мне нравится эта идея, — он опустился на колени. — Я могу притвориться, что затрахиваю тебя почти до смерти, — его зрачки расширились. — Или не притворяться.

Моя кровь закипела.

— Я не об этом…

Он пошевелился и в мгновение ока оказался сидящим на корточках на расстоянии одного вздоха от меня, а его руки легли поверх моих на лодыжку. Тепло его тела наполнило меня в равной степени шоком и возбуждением. Я попыталась вырваться, но он воспротивился моему отступлению, его пальцы сковали мою ногу.

— Расслабься, — он уставился на меня с пристальностью голодного охотника. — Я только помогу тебе со штанами.

Мои вздохи вырывалось медленно, неровно. Я убрала руки и прислонилась к стене, позволяя бетону поддерживать мою спину и охлаждать кожу.

Не сводя с меня глаз, он наклонил голову и прокусил упрямые нити вокруг моей лодыжки. Его выдохи обжигали мою плоть, заставляя меня дрожать. Он не отводил взгляда, пока его руки рвали замшу вверх, открывая шов вдоль моей икры, внутренней стороны моего колена, моего бедра и…

— Тпру, — я сжала его пальцы. — Это достаточно высоко.

Он придвинулся ближе, плавно вставая на колени между моих ног.

— Здесь?

Я оторвала взгляд от его наэлектризованных глаз и уставилась на руку, лежащую на моем бедре, на расположение его пальцев, совпадающих с оборванным краем другой штанины. По моему кивку он оторвал мягкую кожу и отложил ее в сторону, оставив меня одетой в приемлемую пару замшевых шорт.

Приемлемую, если бы я не была заключена в тюрьму в арктической Канаде.

— Мы можем использовать обрезки, — сказал он, — чтобы вытираться после душа.

Я надеялась, что мы сбежим до того, как будет упомянут этот широко открытый душ без дверей. Не то чтобы я когда-нибудь могла позволить себе такую роскошь, как скромность. Я купалась в озерах и общих душевых со своими солдатами, умываясь и прикрывая друг другу спины в интересах времени и безопасности. Но у меня было смутное подозрение, что Салем превратит время в душе в возможность наблюдать за мной сзади и спереди, с головы до пят и со всех сторон.

К счастью, туалет находился за углом, но звук распространялся. После пары дней переваривания пищи наша интимная ситуация станет намного более интимной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А до тех пор… я выдохнула.

— Значит, подождем.

Он устроился на мехах рядом со мной, вытянул ноги рядом с моими и посмотрел на дверь.

— Подождем.

Так началось мое пребывание в Чистилище.

Мы проводили часы в непринужденной беседе. Я объяснила, что видела в его венах, и высказала предположение о том, что нам могли сделать инъекцию. Он по-прежнему был убежден, что мое рентгеновское зрение не имеет ничего общего с нашими тюремщиками и имеет отношение исключительно к пророчеству.

Мои глаза зудели от усталости, пока я говорила, придерживаясь таких безопасных тем, как мои отцы. Каждый мужчина, женщина и гибрид знали о легендарных хранителях. Рассказы о том, как они защищали мою мать и убили Дрона, распространялись от лагеря к лагерю в течение двадцати лет. Пока Салем задавал вопросы, я отделяла приукрашивания от фактов, делясь тем, что рассказывали мне в детстве мои отцы — делясь рассказами о своей жизни в старом мире и приключениях с моей матерью после вируса.

Мы с Салемом обошли такие деликатные темы, как его мать, Сопротивление и война гибридов против человечества. Он много говорил о своей утопии, о том, как она была построена под землей и вне поля зрения, и о том, как десятки мужчин-гибридов жили там гармонично, держась сами по себе без насилия и хаоса, пожиная те крохи счастья, которые они могли найти.

— Чтобы поверить в это, мне нужно увидеть, — я прикрыла голые ноги складкой меховой подстилки, чтобы не замерзнуть.

— Когда мы выберемся отсюда, тебе стоит нанести визит.

Мой желудок напрягся.

— Я так не думаю, Салем.

— Почему нет?

— Одинокая женщина среди гибридов? — я невесело рассмеялась.

Он повернулся ко мне лицом, прислонившись плечом к стене и свирепо глядя на меня.

— Ты будешь под моей защитой.

Его защита нуждалась в хорошем тест-драйве, прежде чем я когда-либо рассмотрю его предложение. Чего я хотела, так это привести его к моим отцам и позволить Мичио потыкать в него иголками.

Мичио всю мою жизнь изучал меня как научный образец, пытаясь безуспешно выведать лекарство от гибридной инфекции из моей генетики. Но что-то изменилось с тех пор, как я приехала сюда. Я чувствовала себя… другой. Определенно более сексуально осведомленной. Будь проклят Салем и его дерзкое влияние на меня. Может, это что-то вроде искр, летящих от похоти? Я не знала, поэтому списала свои странные чувства на сексуальную неопытность.

Именно другие вещи ломали мой мозг — например, то, как гибридные дети, казалось, напали на Салема только потому, что он оказался на пути в их попытках добраться до меня. Если бы Салем был человеком, как мои отцы, они бы вцепились ему в горло. И что еще более важно, это моя реакция на его вены, его кровь. Почему я почувствовала такое глубинное желание укусить его? Это было просто… нет. Слишком уж фу, чтобы осмысливать.

Мне нужно, чтобы Мичио проанализировал мои реакции своим медицинским умом. И мне нужно, чтобы Джесси и Рорк сказали мне, что все будет хорошо. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.

По мере того как часы шли, я становилась все менее болтливой, уходя в себя и борясь со своей скручивающей нервозностью. Я никогда не была инертной так долго. Меня никогда не сажали в тюрьму.

Салем, должно быть, незаметно преодолел расстояние между нами, потому что, когда я повернула голову, он оказался совсем рядом, его дыхание было на моем лице, а его взгляд был слишком ярким, таким чертовски ошеломляющим.

— Тебе нужно отвлечься, — в его глазах промелькнул коварный пошлый намек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я застонала.

— Не говори этого.

Он наклонился так близко, что его губы коснулись моего уха.

— Ничто так не отвлекает, как член, разрывающий твою девственную плеву.

Шокированный хрип пополз вверх по моему горлу и сорвался с моих губ фыркающим хихиканьем, которое быстро превратилось в полный, безудержный, гортанный смех.