Я – твоя женщина! - Юлия Руденко

— Как нет каши? Свари. Я подожду, — он подошел к ней сзади, положив правую руку на торчащую грудь, а левой задирая короткую комбинацию. — И только не говори, что у нас нет молока! Макс же его пьет, я тоже хочу! — Свириденко активно массировал женское тело.

— Пусти, — Даша с силой стала вырываться из крепкого кольца объятий.

— Не пущу!

— Пожалуйста! Ты, пьяный, что ли?

— Не-а!.. Кашу сваришь?

— Да сварю, сварю!

— Тогда ладно. Свободна! — опустил руки муж, достал из кармана скомканные двести долларов, бросил их на стол, направился в ванную, снимая грязную военную форму.

— Где мое полотенце? — закричал он, искупавшись под душем.

— Я его постирала. Оно сохнет. Возьми вот это.

— Постирала! А нельзя было постирать так, чтобы к моему приходу оно уже высохло?..

После ванной он вернулся на кухню:

— Где моя кашка?

Его загорелое тело, завернутое в полотенце, было мускулистым и хорошо сложенным. Он приглаживал коротко подстриженные мокрые волосы назад. Сел за стол, где уже стояла дымящаяся тарелка со стремительно тающим куском масла.

— Видела доллары? — спросил мужчина, делая акцент на второй слог.

— Видела. Откуда?

— С неба свалились.

— Не хочешь рассказывать — не рассказывай.

— Скоро мы с тобой, детка, переедем. Получим квартиру и будем жить припеваючи на самом Азовском море!

— Вашу часть опять переводят?

— Никого не переводят. Просто я увольняюсь из армии.

— Ты что? Всерьез?

— Конечно. Сегодня приехал один хороший знакомый Вадима на крутой иномарке, с чемоданом, набитым деньгами, с полным багажником оружия. И предложил ему работать на него, в одной из строительных фирм Ейска.

— Прямо булгаковский Воланд какой-то!

— Он самый! — усмехнулся Александр.

— А ты при чем?

— А я тоже напросился. Мердыев и Рыжов тоже поедут, Гаров.

— И что ты там будешь делать — на этой фирме?

— Не знаю. Деньги зарабатывать. Еще вопросы есть?

— Нет.

— Вот и славненько… Иди ко мне, детка.

Даша послушно села на голые колени мужа. Он протянул руку к выключателю. Щелчок, — и свет погас.

— Какая ты у меня, шелковая! — прошептал Александр. — Я хочу тебя прямо здесь. На кухне. На столе.

— Нет. Не здесь.

— Не возражай мне! Ложись… Вот так!

Глава 28.

— То Грозный, теперь Ейск! Лишь бы куда, только не дома!.. Вечный бродяга!.. Всю жизнь мотаться собираешься?.. Плохо ему у нас!.. Рай ищешь? Да нет его, рая! Не-ет! Приехал крутой Малкович, поманил длинным рублем, и Саша весь в его власти! Мои родители тебе покруче подарки покупают! А ты! Неблагодарный! Ни стыда, ни совести!.. Купился! За телек мамочке купился! — Валерия никак не могла остановиться в своем монологе перед собирающим дорожную сумку мужем.

— Так! Что еще? — словно не слыша обидные слова жены, оглядывался Александр. — Ага! Зубная щетка! — и бежал в ванную.

— Давай, давай! Беги! Ищи приключений на свою голову!

— Любящие жены, между прочим, с мужьями ездят! — бросил ей вслед Александр. Валерия аж присела на ступеньку лестницы:

— Ты представляешь, насколько это серьезно — уволиться с работы?! А в Ейске кто меня ждет? Где я устроюсь? Здесь у меня стаж идет, разряд повышается! А там? Ты что ли сможешь меня одевать и содержать? Я — уволюсь, приеду, а ты возьмешь меня и бросишь! А что? Детей не хочешь! Жить дома не собираешься! Значит бросишь! Как я вернусь обратно домой? С какими глазами? Как побитая ворона? Не-ет! Спасибо. Ба-альшое спасибо!.. Слушай, а ты что, правда, не видишь, что Малкович — бандит?

Гаров не отвечал. Еще раз осмотрелся:

— Кажись все. Присяду на дорожку.

На секунд пять в доме воцарилась тишина. И едва-едва Валерия ощутила, что окончательно теряет мужа, одновременно и власть над ним, бегом спустилась с лестницы, прильнула к нему — резко вставшему со стула у входа, как он убрал руки ее от себя, сказал: «Пора!» — и шагнул за дверь, перевесив сумку через плечо. — Скотина! — процедила она сквозь слезы. — Ненавижу!

Прохожие на улицах Динской невольно провожали взглядами мчащуюся «девятку» с громко играющей музыкой. Гаров старался перекричать Филиппа Киркорова: «Дива Викторья, Афродита-а!..». И в какой-то мере ему это удавалось. Сердце его колотилось как никогда. Он не знал, правильно ли поступает, но отступать назад не привык. Ехал! И единственной настоящей верной подругой его была СВОБОДА!

— Андрюх! Я выехал! — радостно сообщил он по сотовому телефону, когда закончилась песня и станица осталась позади.

Удовлетворенный Малкович не менее окрыленно сообщил, что завтра в Ейск прибудет и остальная братва из Буденновска. Он сам выезжает из Волгограда.

…Однако Андрей Андреевич Малкович вовремя к своим друзьям не прибыл.

Глава 29.

Гаров который раз набирал зазубренный наизусть номер. И который раз слушал автоматический женский ответ сначала на русском, затем на английском языке. Малкович был недоступен более трех суток.

— Слышь, не кипятись, сядь, — обратился к Александру Смирнов. — Давай подумаем… Где он может быть?

— Да в том-то и дело, что где угодно! — скороговоркой выпалил Гаров и, по-шутовски кривляясь, показал рукой на шею, затем, схватив со стола пистолет, приставил его к виску: — Андрюха может сейчас беседы с Богом…

— Ага! Или с дьяволом, что скорее всего, — вставил Свириденко.

— Один хрен, — продолжал Гарик. — А мы тут сидим и не чешемся!

— Он что — мог нас кинуть? Вот так сорвать с места, и — кинуть? — сумрачно прочавкал жующий плов Мердыев.

— Не мог он нас кинуть, Леха! Не мог! С ним что-то случилось! — закричал Гаров.

— Давайте что-то делать!

Смирнов многозначительно посоветовал:

— Ты в милицию, Сань, заявление напиши! Так, мол, и так: пропал начинающий практику крестный отец русской мафии. Вернуть за вознаграждение. Нашедшему участковому — пожизненная крыша.

— Дошутимся! Потом поздно будет, — Гаров вдруг резко бросил пистолет на одинокий диван общежитской комнаты и бросился к раздавшемуся звонку. — Малкович! Ты? Живой? Вот зараза! Где ты?

Все замерли, пытаясь расслышать знакомый голос.

— Сань! Меня тут, не поверишь, — пытали! Наркотики вкалывали и к дереву подвешивали вниз головой, — очень эмоционально, но абсолютно без жалости к себе, рассказывал Андрей.

Смирнов нажал кнопку «громкая связь», и не тихий сам по себе голос Малковича стал раздаваться на всю комнату.

— Мы все тебя слушаем! Здесь три дня тебя ждали: Смирнов, Свириденко, Мердыев… — Гаров от волнения закашлялся. — Так кто эти вонючие ублюдки, кто тебя «заказал»? И когда ты приедешь?