Лабиринты Подземья. Кровь для Ворона - Ирина Иви

И губят, губят несчастных, попавших в сети их чар. Не со зла, просто такова их природа.

Настрой Наяланы пугал ее подругу — такое внезапное и странное увлечение человеческим мужчиной, к тому же находящимся при смерти, до добра не доведет.

Ундина вернулась в озеро, а Эльсинелла потащила ее протеже к себе в спальню. Ох и не хотелось ей этого делать! Но выхода не было — ее своевольный ветер мог бесцеремонно ворваться в любую комнату и лишь спальня невесты была для него неприкосновенна.

Воздушные вихри, покорные воле сильфиды, бережно опустили мужчину на кровать и она, вздохнув, принялась за дело. Собрав в руки нор-аниэ — исцеляющие нити — склонилась над раненным. И встретилась с затянутым пеленой боли взглядом серых глаз.

* * *

Гэйл увидел склонившееся над собой женское лицо. Незнакомка хмурила тонкие брови, сосредоточенно закусив нижнюю губу. Ее облик размывался, постепенно окутываемый серебристым сиянием, которое затем устремилось к мужчине, проникая прямо в рану на груди. Противник пронзил его мечом насквозь, так, что кончик его вышел из спины. Это сияющее серебро, что волнами исходило от незнакомки, холодными щупальцами проникло в рану, и Гэйл сцепил зубы, чтобы не закричать от пронзившей его острой вспышки боли. Перед глазами все поплыло, и он потерял сознание.

Когда раненый снова пришел в себя, не было ни незнакомки, ни сияния. Чего только не пригрезится в горячечном бреду! Хотя, откуда ему знать, что сейчас он не бредит — слишком уж не похожа комната, в которой он сейчас находился, на все, виденное им ранее. Отделанная в серебристо-голубоватых тонах, она казалась призрачной, нереальной. Над кроватью висели какие-то странные плетеные круги, украшенные перьями и бусинами. Полупрозрачные серебристые занавески на стрельчатом окне колыхались на ветру и проходящий сквозь них свет танцевал причудливыми бликами на стенах и потолке. Впрочем, все вокруг колыхалось и плыло перед глазами, а стоило приподнять голову, как мир закружился еще быстрее. Грудь пронзила боль, страшная слабость охватила мужчину, и он с тихим стоном откинулся обратно на подушки.

Стрельчатая дверь отворилась, и он увидел давешнею незнакомку. Гэйл следил за ней взглядом, не в силах оторвать голову от подушки и не понимая, наяву ли он ее видит или это продолжение бреда. Скорее уж бред — слишком совершенной была красота этой девушки, слишком нереальной она выглядела. Он смотрел, как она идет — будто плывет по воздуху. Длинные темные волосы, спускающиеся до самой талии, безупречный овал лица, прихотливо изогнутые губки, выразительные синие сияющие глаза, изящный носик, прелестная тоненькая фигурка.

Гэйл вынужден был признать, что эта девушка затмила красотой саму Хильду, хоть раньше он и считал, что превзойти ее красотой невозможно. Хильда подобна солнечному лучу — яркая, сияющая, торжествующая в своей красоте, эта же девушка походила на лунный свет — завораживающий, таинственный и невыразимо прекрасный.

Видение приблизилось, белая ручка легла на его лоб, и девушка нахмурилась. Прошелестела что-то, то ли сердито, то ли встревоженно, покачала головой и отошла. Лихорадка, сжигавшая раненого, отступила. Кто эта волшебница, одним свои присутствием, одним прикосновением усмиряющая болезнь? Его видение… Но такое реальное! Она снова подошла к мужчине, убрала со лба спутанные волосы, провела пальчиком по щеке, подбородку.

— Красивый, — прошептала задумчиво.

Гэйл улыбнулся. Это прелестное видение считает его красивым. Он как раз то же самое думал про нее. Даже жаль, что, когда он очнется, видение исчезнет… Исчезнет и эта необычная комната. Забудется и свежая прохлада рук прелестной девушки, дарующих избавление от боли. Очнется! ЕСЛИ очнется. Рана его не из тех, что легко заживают, тем более без должного ухода. А он сейчас валяется в бреду и что с ним происходит на самом деле, неизвестно. Увидит ли он еще Карнавис, прогуляется по его мощеным булыжником мостовым?

* * *

Смерть уже не стояла у ложа незнакомца, поджидая его у Врат, но он еще был очень слаб. Рану его Эльсинелла подлечила, теперь ему нужен был лишь покой, крепкий сон и хорошее питание, чтобы восстановиться. Сильфиде не хотелось возиться с человеком, но раз уж она поддалась уговорам неугомонной Наяланы, открыла границу и притащила его в свой дом, надо довести дело до конца — поставить человека на ноги, а потом незаметно выпроводить его из Фидэликии. А если у подруги на него какие-то свои планы…

Эльси хмыкнула.

«Если» тут неуместно — альтруизм ундине неведом, понравился ей человеческий мужчина, вот и захотела его себе присвоить. Что, в общем-то, неудивительно: ундины — существа любвеобильные, обожающие разнообразие и не отличающиеся особой разборчивостью. И Наялана отнюдь не исключение. К тому же, для полноценной жизни ундинам необходима такая вот подпитка от земных мужчин, хоть и жестоко это было по отношению к ним, конечно.

Эльсинелла снова посмотрела на раненного. Он был в сознании, серые глаза его лихорадочно блестели, он смотрел на нее, но взгляд был мутный, не слишком осмысленный. В себя явно еще не пришел. Что ж, сейчас она больше ничего не может для него сделать, пускай полежит. А она пойдет на озеро. Эльсинелла не собиралась пропускать свой вечерний танец из-за какого-то человека. Подобрала она его вчера и проваляется он здесь еще минимум неделю, а ей и один день без танца не мил.

Сильфида еще раз провела рукой по небритому лицу незнакомца, заросшего светлой щетиной, прогоняя остатки лихорадки и боли, тряхнула смоляными кудрями и пошла переодеваться. Из дома она вышла уже не в той белой простой тунике, в какой лечила человека. На ней было светло-голубое, легкое как воздух и разлетающееся как ветер, подобное нежным цветочным лепесткам платье. Эльсинелла шла, едва касаясь босыми ногами травы, на ходу выпуская и расправляя полупрозрачные крылья. Сколько же ей понадобилось времени, чтобы примириться с ними! Вот и озеро…

Жемчужная бухта озера Грез покорила ее с первого взгляда, и она перебралась сюда жить сразу же, как только стала хозяйкой собственной жизни. Дядя не возражал, за что племянница была ему от всей души благодарна — дворец душил ее, а Жемчужная бухта помогла расправить чуждые ее народу крылья и дышать полной грудью. Эльси любила бухту, а бухта Эльси. Правда, ее ветер был недоволен, что невеста поселилась в такой глухомани, на отшибе, далеко от всего. Но он пока не был властен распоряжаться ее судьбой и ему пришлось скрепя сердце смириться с выбором Эльсинеллы.

Сильфида ступила на прохладную, упругую гладь воды, подернувшуюся легкой рябью от