Инициализация - Евгений Булавин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А то, что вокруг гремит, это — музыка?! — возопил я, позабыв уже, о чем мы с ним орёмся.
— Это — не метал, БЫДЛО! — взвизгнул Люцифер, дотянув до «ля» второй октавы. — Парни. Отделайте его от души. Парни. Только оставьте парочку живых мест. Брат все-таки.
— Ты что, обдолбался?! — гаркнул я и, не дожидаясь очевидного ответа, попытался шмыгнуть между амбалами. Они оказались проворней.
— Ну ёп…
Даром что амбалы, работали они грамотно. Ни синяка, ни царапины, одна лишь чистая, незамутнённая внешними проявлениями боль. Когда сил вопить у меня не осталось, они швырнули меня в кабинку к Яне. Двуличная сука братец картинно отвернулся, не глядя на то, как меня обрабатывают.
Когда они ушли, я лежал мордой в пол, не в силах пошевелить даже пальцем. Не знаю, сколько часов прошло до того момента, когда меня перевернули на спину. Поверх темных очков в титановой оправе на меня смотрел как всегда безупречный Эрих Стомефи. Даже лучшие из нас вынуждены справлять нужду.
— А я тцелый день не мог то тепя тасваниться.
— Эрих…
— Молчи.
Он взвалил меня на плечо и потянул за собой, шаркая начищенными ботинками. Как же я хочу быть похожим на Эриха! Иметь такой же акцент, зачёсанные назад волосы, разъезжать на новейших немецких тачках, носить стильные костюмы, шитые по личным эскизам, и вести уйму разных дел — от клуба и фотостудии до фабрики конфет.
…Кажется, я отрубился, потому что как-то резко понял на ощупь, что сижу в кожаном кресле. Эрих восседал на диванчике напротив.
— О, волшебство нашатырного спирта! — воскликнул он, принюхиваясь к серебряной фляжке, в которых нормальные люди держат коньяк. — Кто она по твоей постельной классификации?
— Кто? А. Да. Шельма.
— Пф. Мне-то покасалось, минимум Фурия.
Голову будто раскроили, и трещина разрасталась.
— Эрих… не мучай. Что тебе надо?
— Патчему ты не скасал Азилеву про мопильный?
— Азилев… какой Азилев… А, Азалев!
— Азилев, Азалев — один тщерт, — резонно заметил Эрих, пригубив фляжку.
— Считай, интуиция. Надо чтоб… не полиция нашла мобильный. Так надо.
— Уш тчему, а интуитсии твоей я доверяю. Есть вопрос, по поводу студии.
Я насторожился.
— Я навёл справки и не обнаружил, что ты хоть как-то заинтересован в поднятии популярности своего заведеньица.
— Куда делся твой «идеальный» немецкий акцент? — улыбнулся я, сам судорожно соображая, к чему он клонит.
— На ерунду не ведись, — посоветовал Эрих. — Меня интересует, почему тебе положить на расширении клиентуры. От старой мы получаем не столь… свежую энергетику. Люцифер вот снова начал хромать.
— Неужели моя лавочка у тебя единственная?
— Вопросы, — он взглянул на часы. — У тебя не так много времени, чтобы убедить меня в своей квалификации.
Я весь подобрался и провёл рукой по волосам. Мысли скакали — в основном потому, что я не знал, с чего начать.
— Слушай, Эрих, я зажат в сраные клещи.
— Не выражайся.
— Извини. Но что делать, если даже обыкновенная реклама причислена шавками Доброго Каменщика к навязыванию воли — тому, что нам строжайше запрещено? Я понимаю, для обхода этих проволочек вы, ребята, сотворили современную систему, где за единственную подпись на бумажке можно распрощаться с последними штанами. Тогда что, давай лоббировать закон, по которому тактичные люди в бронежилетах начнут таскать мне клиентов с мешками на голове?
— Ты что несёшь?
— А то, что я не могу напрямую повлиять на решение людей зайти в мой подвал и сделать пару фоток. Мне даже визитную карточку в сортире не обронить — сразу прилетит придурок с огненным мечом, который ни хрена не смыслит в бизнесе, и начнёт практиковаться на мне в анатомии. Раньше спасало сарафанное радио. Старые клиенты тащили новых, и всё было хорошо.
— Поэтому ты «обронил» мобильник?
— А разве это реклама? — улыбнулся я.
Стомефи понимающе кивнул.
— Есть ещё одно. Язычники.
Удивление немного притупило ломящую боль во всем теле.
— Они до сих пор трепыхаются?
— Объявились впервые за долгое время. И представили доказательства, что то твоё оборудование с голограммами — опасно.
— Чем?!
— Если коротко, мы решили сделать красивый жест, чтобы их успокоить. Ещё короче — не твоё дело. Завтра вечером у тебя всё демонтируют. До этого чтоб даже в мыслях не было пользоваться голограммами. Это тебе ясно?
— И что будет с моей студией? Ты интересовался её процветанием только для того, чтобы порушить к херам?!
— Забыл, как пользоваться фотошопом? — Стомефи взглянул на часы и поднялся, потеряв ко мне всякий интерес. — Через минуту у меня встреча с азиатскими «друзьями». Сейчас тебя отвезут домой. Не забудь перед сном принять таблетку, которую выдаст водитель. Поможет завтра не быть квашней. Всего наилучшего.
Водитель оказался не абы какой, а его личный. Никогда и звука не слышал от этого парня. Он привёз меня домой, дотащил до постели и вручил стакан с водой да какую-то капсулу. Я выпил её и тут же уснул.
А наутро встретил эту жизнь в приподнятом настроении. Где-то на окраине разума пел бессмертный Том Джонс. Мысли были тошнотворно радужны, и никак не соотносились со всем идиотизмом, что творился вчера. Я думал, что, расставшись с высокими технологиями, опущусь на один уровень к конкурентам-приматам. Возможно, придётся расширить штаб фотографов разного профиля. Сойдут пресловутые девочки лет двадцати. Студентки очень любят «творческие» подработки. Есть, впрочем, ещё вариант.
Я вошёл в студию с сияющей улыбкой.
«Вам наша первая гостья понравится», с порога заявила Людмила Карповна. Да ладно?
Я окинул взглядом брюнетку, сидевшую на диванчике для посетителей, и не увидел в ней ничего особенного. Чем-то напоминала она Яну. И Кристину. И Анжелу. В общем, ничего особенного.
— Кого я вижу! — воскликнул я, добавив в голос щепотку радости, позитива.
«Ой, здравствуйте!», подскочила она и тут же стала копаться в сумочке. «Я вчера купила подержанный телефон, недорогой такой, знаете, но в хорошем состоянии, мне черные нравятся, хотя подруги советовали зелёный, говорят, очень подойдёт к моим глазам, а глаза у меня вообще-то серые, но вот почему-то они решили… Ой, а у вас карие! Что-то давно я не была у стоматолога, надо бы позвонить, записаться… Вы
