Беовульф - неизвестен Автор

виновник распри

и злополучия

не доброй волей,

но покорный приказу,

корчась от страха,

он вел дружину

к тому подземелью,

к холму, что высился

близко от бурных

вод океана,

где кольца золота

тонко витые

хранил надменный

ревнитель, сторож

древнего клада,

в подземном логове,

взять те сокровища

сумел бы смертный

лишь ценой непомерной!

Златодаритель,

на холм взошедши,

воссел, дабы слово

промолвить гаутам,

проститься с ними:

он сердцем предчуял

соседство смерти,

Судьбы грядущей,

уже готовой

старца приветить

и вместе с жизнью

изъять из тела

душу-сокровище.

недолго будет

дух войнолюбый

томиться в плоти;

и молвил Беовульф,

потомок Эггтеова:

"Перевидал я

немало с молодости

сеч и усобиц

и все помню!

Семь зим мне было,

когда державный

меня от родителей

взял владыка:

казна и пища

мне шли от Хределя,

и воспитал меня

конунг, мой родич;

в его чертоге,

дитя чужое,

в глазах правителя

я был не хуже,

чем дети родные,

чем Хадкюн и Херебальд

и добрый мой Хигелак.

И так случилось,

что младшего брата

свалил брат Хадкюн

на ложе смерти

стрелой, сорвавшейся

с упругого лука

в игре, на охоте

без злого умысла,

братогубительству

была причиной

стрела неверная,

поэтому Хредель

не мог по праву

воздать за сына

другому сыну

без отомщения

остался Херебальд!

Так некий старец,

увидевший кровного

чада тело

на дереве смерти

в удавке пляшущее,

горько сетует,

слагает строфы

об отпрыске юном,

в петле висящем

на радость воронам,

а сам он, старый,

не властен исправить

участь детища;

зовет он поутру

дитя ушедшее,

не чая дождаться

другого наследника

богатствам и дому,

коль скоро единственному

сыну выпал

злосчастный случай,

смертный жребий;

войдет ли рыдающий

в покои отрока

там запустенье,

гуляет ветер

в безрадостном зале,

уснул наездник,

ратник в могиле!

умолкли арфы,

и прежних пиршеств

не будет больше!

35

Выйдет ли скорбный,

один, стеная,

дом и усадьба

ему покажутся

чрезмерно обширными!

Вот так же и в сердце

владыки ведеров

таилось горе:

убит был Херебальд,

но вождь был невластен

за смерть возмездием

воздать убийце,

ведь и постылого

отец не в силах

сына подвергнуть

позорной казни!

Тогда он в душе своей

людские радости

отринул ради

света Господня:

селенья и земли

он, уходящий,

как должен владелец,

оставил детям.

И были битвы,

ходили шведы

войной на гаутов,

морскими походами,

с тех пор, как умер

державный Хредель,

и до поры, пока

сыны Онгентеова

войнолюбивые

не пожелали

мира на море,

но в дерзких набегах

с нами сходились

близ Хреоснаберга.

И многим известно,

как наше воинство

с ними сквиталось

за кроволития,

хотя победа

была добыта

ценой крови

вождя гаутского,

настигла Хадкюна

в той схватке гибель.

Но, как я слышал,

убийца конунга

убит был наутро,

воздал за родича

родич Эовор,

встретив Онгентеова,

шлем от удара

широко треснул,

пал наземь Скильвинг,

и меч не дрогнул

в руке гаутского

кровоотмстителя.

За все, что Хигелак

мне дал державный,

за все достояние,

дом и земли,

ему платил я

клинком, сверкавшим

в работе ратной:

ни витязей шведских,

ни датских всадников,

ни войска гепидского

к себе на выручку

не призывал он,

казны не тратил

на слабых ратников,

коль скоро я первым

вступал в сражения,

стяжая победы!

и так да будет,

покуда жив я,

покуда мне верен

клинок испытанный,

не раз служивший

моей отваге

с тех пор, как Дагхревна

убил я, и хугский

вождь не вернулся

к владельцу фризов

вместе с добычей,

с тем драгоценным

кольцом ошейным,

но пал на поле

знаменоситель,

дружинник храбрый,

сраженный не жалом,

он так был стиснут

в моих объятьях,

что хрустнули кости.

И ныне да служат мне

меч и руки

в борьбе за сокровища!"

Слова последние,

клятву пред битвой

измолвил Беовульф:

"Немало я с молодости

сеч перевидел,

и ныне снова,

защитник народа,

ищу я встретиться

с жизнекрушителем,

свершу возмездье,

коль скоро выползет

червь из пещеры!"

Так он прощался

с ратью доспешной,

державный воин

с верной дружиной:

"Я без оружия,

без меча остролезвого

пошел бы на недруга,

когда бы ведал

иное средство,

убив заклятого,

обет исполнить,

как то было с Гренделем;

пламя опасно,

и, чтобы укрыться

от ядовитого огнедыхания,

нужны мне доспехи

и щит железный.

Не уступлю я

пламевержителю

в битве ни шагу!

и да свершится

суд справедливый

Судьбы-владычицы!

не похвальба спасет,

но храбросердие

в борьбе с крылатым!

А вы дожидайтесь

вблизи кургана,

мужи доспешные

того, победного,

из двух соперников,

кто упасется

от раны смертельной;

не вам сражаться,

но я - единственный,

кому по силам

тягаться с гадом,

с поганым в битве

мериться мощью!

Возьму добычу,

богатства курганные,

либо гибель

в удел достанется

вашему конунгу!"

Встал щитоносец

в кольчуге, в шлеме,

воин гордый,

сил преисполненный

и добромужества,

путь свой направил

к серым утесам,

трус отступил бы!

но вождь, победивший

во многих схватках,

где рати враждебные

сшибались с грохотом,

шел, и вскоре

увидел в скалах

жерло, откуда

потоком жарким

огонь изливался,

путь преграждая

в недра кургана:

никто не смог бы

пройти невредимым

в глубь подземелья,

проникнуть в пещеру

сквозь раскаленное

дыханье змея.

Тогда разъярился

вождь ведеров:

вопль неистовый

из горла вырвался,

гневное слово

громом грянуло

среди утесов;

и распалился

ревнитель клада,

заслышав клич,

не мольбу о мире,

но вызов на битву.

Сперва из пещеры

дыханье смрадное

червя курганного

взметнулось дымом

скалы дрогнули.

Гаут державный,

щитом прикрывшись,

пред каменным устьем

стоял, покуда

гад, извиваясь,

полз в потемках

к месту схватки;

и меч двуострый,

наследье древних,

сиял, подъятый,

в руках у конунга;

и оба сердца

равно кипели

и страхом и ненавистью.

Держа наготове

свой щит спасительный,

стоял незыблемо

войсководитель

в наряде ратном,

а змей тем временем,

свиваясь в кольца,

лез из пещеры

судьбе навстречу.

Казалось ратнику,

что щит, защитник

души и тела,

не так надежен,

как то хотелось бы

герою, коль скоро

впервые в жизни

Судьба не хранит его

в единоборстве,

в победной битве.

Тогда на недруга

воитель гаутский

мечом обрушился,

искуснокованым

наследьем конунгов, но вкось по кости

скользнуло железо,

клинок по черепу,

не так, как нацелился

высокородный;

удар неловкий

лишь раззадорил

холмозащитника:

он пыхнул пламенем

далеко хлынул

пар ядовитый.

Правитель ведеров

не мог похвастаться

удачей в стычке:

не лучшим образом

ему служило

лезвие славное.

Нелегкую долю

избрал достойнейший

сын Эггтеова,

решившийся биться

с драконом насмерть,

и суждено ему

в край далекий

уйти, покинув

юдоль земную,

как и всякому смертному!

И снова, не медля,

сошлись противники;

но страж подземелья,

приободрившись,

приподнял голову,

и стал, полыхая

дыханьем смрадным,

огневержитель

теснить героя;

и не нашлось

под рукой у конунга,

как должно в сражении,

благородного воинства

но в дальнюю рощу

спаслась дружина,

рать укрылась.

Из них лишь единый

смутился в сердце

ибо изменником

стать не может

муж доброчестный!

36

То Виглаф был,

сородич Эльвхера,

сын Веохстана,

щитоноситель,

любимец Скильвингов.

Увидев на конунге

одежды битвы,

объятые пламенем,

он вспомнил, какими

его приветил