Дикие лошади - Дик Френсис

Основной вопрос остался без ответа: «Почему она умерла?»

Я поужинал и отправился в постель и видел сны о них: Висборо — как Сиббер, его неверная жена — прелестная актриса Сильва, Джексон Уэллс — Нэш, а «блаженная», повешенная женщина — облако муслина, мерцающий силуэт у окна.

Никакой интуиции. Никакого вдохновения. Никакого решения.

ГЛАВА 5

Сцену «выезд на тренировку» следующим утром преследовали задержки. Одна из лошадей, заупрямившись, сбросила седока и сшибла оператора у камеры. Посреди съемки перегорели осветительные лампы. Один из грумов громко задал глупый вопрос во время работы камеры, а звукоинженер вместо того, чтобы навести порядок, в это время вышел покурить.

Нэш, выходя из дому, забыл взять шлем, который собирался надеть перед тем, как сесть на лошадь. Он яростно щелкнул пальцами и направился обратно.

К тому времени, как мы наконец добились приемлемого результата, уже был не рассвет и даже почти не утро. Монкрифф, сыпля проклятиями, щелкал переключателями светофильтров, чтобы отсечь сияние солнца. Я посмотрел на часы и подумал о вертолете.

— Еще раз! — крикнул я всем. — И Христа ради, делайте все как следует. Не возвращайтесь, поезжайте сразу на тренировку. Все готовы.

— Камеры пущены, — сказал Монкрифф.

— Пошли! — выкрикнул я, и снова грумы вывели своих терпеливых одров из стойл, вскочили в седла, построились вереницей и потянулись за ворота. Нэш, последовав за ними, забыл взглянуть на окно.

— Стоп! — заорал я и сказал Монкриффу: — Берем.

Нэш с ругательствами повернул назад.

— Не имеет значения, — махнул я рукой. — Мы это вставим. Вы не могли бы снова проехать, обернуться и посмотреть вверх после того, как минуете ворота, как будто остальные лошади ушли вперед из поля зрения? Мы снимем этот взгляд еще и крупным планом.

— Прямо сейчас?

— Да, — ответил я. — Сейчас, пока не изменилось освещение. И как насчет мимолетного гнева на жену?

Гнев крупным планом вполне стоил того дополнительного времени, которое понадобилось, чтобы поднять камеру повыше. Даже Монкрифф улыбнулся.

Нэш только и сказал:

— Я надеюсь, что распорядители в Донкастере подождут с обедом.

Он сел в свой автомобиль, я на минуту или две задержался, но когда приехал в отель, то застал его стоящим в вестибюле и с напряженным вниманием читающим газету.

— Нэш! — окликнул я его.

Он опустил газету, сунул ее мне в руки и в неистовом гневе произнес:

— Дерьмо!

Потом повернулся на пятках и вышел, оставив меня выяснять, что же так выбило его из колеи. Я увидел.

Я прочитал и почувствовал в себе тягу к убийству.

«Помойка вместо фильма о скачках.

Первые сообщения о фильме „Неспокойные времена“, снимающемся сейчас в Ньюмаркете, гласят о спорах, разногласиях и нервотрепке.

Нашумевший роман писателя Говарда Тайлера, уже десять недель находящийся в списке бестселлеров, по мнению моего источника, неузнаваемо искажен. Нэш Рурк, суперзвезда, сожалеет, что вовлечен в это; он говорит: „Режиссер Томас Лайон (30 лет), неумелый, грубый, настаивает на изменениях сценария, сделанных в последнюю минуту“.

Лайон клянется разрешить загадку двадцатишестилетней давности — основу шедевра Тайлера. Полиция в свое время потерпела неудачу. Кого хочет обмануть Лайон?

Естественно, те, кого близко затронула необъяснимая смерть жены ведущего ньюмаркетского тренера, обеспокоены, что давно остывшие угли пытаются раздуть в жгучее пламя.

Версия Лайона такова, что тренер — муж повесившейся женщины (актер Рурк) спал с ее сестрой, чем навлек на себя сокрушительную месть обманутого таким образом главного распорядителя Жокейского клуба, позже свихнувшегося. Ничего подобного в действительности не происходило.

Почему гиганты Голливуда вверяют постановку фильма по столь престижной книге зазнавшемуся невежде? Почему этот шут гороховый продолжает с напыщенным видом расхаживать по Хиту? Кто позволяет ему тратить миллионы долларов на это недостойное извращение великой книги?

Подходит ли Томас Лайон для такой ответственной должности?»

Здесь же была большая фотография угрюмого Нэша.

В слепой ярости я влетел в свой номер и услышал, что звонит телефон.

Прежде чем я смог что-либо сказать в трубку, голос Нэша произнес:

— Я не говорил этого, Томас.

— Вы не могли этого сказать.

— Я убью этого сукина сына Тайлера.

— Оставьте его О'Харе.

— Мы все-таки едем в Донкастер?

— Несомненно, — ответил я. Куда угодно, только подальше от Ньюмаркета. — Будете готовы через полчаса?

— Я буду внизу, в вестибюле.

Я позвонил О'Харе на мобильный телефон, но поймал только автоответчик, попросивший меня оставить сообщение. Я продиктовал:

— Прочитай «Ежедневный барабанный бой», страница шестнадцатая, колонка сенсаций, озаглавленная «Жар со звезд». Нэш и я едем на состязания. Беру с собой мобильный телефон.

В комнате Говарда Тайлера звонил и звонил телефон, но никто не брал трубку.

Я в рекордно короткое время принял душ, оделся, как подобает для ленча у распорядителей скачек, и спустился в холл, чтобы задать несколько вопросов доброй душе за конторкой дежурной по регистрации.

— Мистера Тайлера нет, — подтвердила она. — Он ушел.

— Когда он ушел?

— Недавно, — ответила она. — Он взял газету с журнального столика и прошел в столовую на завтрак, как обычно. Так мило, что он остановился здесь, и мистер Рурк тоже, мы едва можем поверить в это… Затем мистер Тайлер выбежал из столовой пять минут спустя — он даже не позавтракал — поднялся наверх и ушел, забрав чемодан и сказав, что не знает, когда вернется. — Она выглядела встревоженной. — Я не спросила его об оплате. Я надеюсь, что не сделала ничего неправильного, — понимаю, что все счета будут предъявлены кинокомпании.

— Не тревожьтесь об этом, — успокоил я ее. — Мистер Тайлер не говорил, куда он отбывает?

Конечно, он не сказал. Он был в сильном волнении. Дежурная спросила его, не заболел ли он, но он не ответил. Он забрал газету с собой, однако у персонала была другая. Они все прочитали колонку. Дежурная сочла, что лучше показать ее мистеру Рурку.

— Что будет, как вы думаете? — спросил Нэш, готовый отправиться на скачки, выслушав повторение рассказа дежурной.

— Кратко говоря, мы сбросим Говарда с наших плеч.

Мы вышли из отеля, сели в «Роллс-Ройс» и поехали туда, где ждал нас вертолет.

— Я подам в суд на ублюдка, — яростно выговорил Нэш, пристегиваясь, — сказавшего, что я сожалею о своей причастности.

— А вы?..

— Что — я?

— Говорили это?

— Черт побери, Томас! Я сказал, что сожалею о том, что не остался дома со своей женой. И только один раз. А сейчас не жалею об этом.

— Она могла бы поехать с вами.

Он пожал плечами. Мы оба знали, почему его жена осталась дома: тяжелая беременность на четвертом месяце, с осложнениями. Она досадовала на него за то, что он согласился ехать в Ньюмаркет. Он слишком уж громко извинялся.

— А что касается того дерьма, которое я якобы сказал о вас лично…

— Говард вложил в ваши уста свои собственные слова, — прервал я его.

— Забудьте это.

Вертолет оторвался от ньюмаркетской земли и, описав круг, взял курс на северо-запад.

Как бы небрежно я ни сказал: «забудьте это», у меня было неутешительное подозрение, что кинокомпания, наш источник финансов, обрушится на меня, как отряд линчевателей, намереваясь повесить на первом же суку. Любой запашок, приставший к объекту их вложений, заставлял их немедленно избавляться от этого объекта. О'Хара должен будет выкинуть меня вон; быть может, он даже хочет этого.

Прощай, карьера, думал я. Это было прекрасно, пока это длилось. Я не мог поверить в то, что произошло.

Со стороны Говарда было благоразумно убраться за пределы досягаемости моих кулаков. Я мог бы убить его. Но пока спокойно сидел в вертолете, смотрел на линкольнширский пейзаж, проплывающий внизу, и чувствовал, как желудок скручивает тошнота.

Я понимал, что всегда самой нелюбимой персоной при создании любого фильма является режиссер. Режиссер заставляет людей делать вещи, которые они считают ненужными, нелепыми, неправильными. Режиссер требует от актеров слишком многого и игнорирует их хорошо продуманную интерпретацию ролей. Режиссер никогда не бывает довольным, он тратит время на пустяки, загоняет всех до смерти, не обращает внимания на оскорбленные чувства, не делает скидок на технические трудности, ожидает невозможного, кричит на людей.

Но, с другой стороны, я также понимал, что от режиссера требуется всеохватывающий взгляд на работу в ее развитии, пусть даже детали изменяются в ходе дела. Режиссер должен стараться привнести это видение в создаваемую на экране жизнь. Излишнее сочувствие и снисходительность к съемочной группе только вредят, нерешительность влечет за собой потерю денег, а бесхарактерность лишает проект управления. Успех в кино достигается проведением политики твердой руки.