Сон в летний день - Линда Миллер

– Глупо, - сказал Мерлин добродушно. Затем так же быстро, как возник перед нею, исчез в туманном утреннем воздухе.

Франки отважилась сходить на кухню после этого. Там она наполнила корзинку разной едой и направилась вниз на площадку, где происходили поединки. В этот раз, благодаря Богу, ей не довелось увидеть, что кто-то предательски вонзает меч в Брадена. Он был на боковой линии, давал указания другим сражающимся, а когда почувствовал присутствие Франки, то улыбнулся ей, а затем подошел, прихрамывая. “Даже с хромотой, - подумала она, - он выглядит великолепно”. Она представляла его в джинсах и тенниске, когда он двинулся ей навстречу, затем в строгом, хорошо сшитом костюме-тройке. Обе картины показались ей замечательными.

– Я принесла все для пикника, - сказала она. - Мы можем сесть вон под теми кленами, на другой стороне от турнирной площадки.

Франки в какой-то степени ожидала, что Браден откажется от ее приглашения, но вместо этого он взял у нее корзинку с едой и направился к тому месту, которое она выбрала для пикника. У нее появилась мысль рассказать ему о современном Сиэттле. Она была ненавязчивой, насколько это возможно, пытаясь объяснить мужу, как выглядят автобусы и машины, широкие автострады и небоскребы из стекла и бетона. Ее теория заключалась в том, что если он сумеет представить все это, тогда сможет когда-нибудь и отправиться туда вместе с ней. Кроме того, Мерлин сказал, что Браден действительно принадлежит другому миру.

Они лежали рядом в траве, после того как поели, и Браден срывал одуванчики и их венчиками щекотал подбородок Франки.

– Мы могли бы заняться любовью прямо здесь, сейчас, - хрипло сказал он. - Но нас будет хорошо видно отсюда.

– Конечно, - согласилась Франки печально, порывисто взяв его руку в свою. - О Браден, прошу, умоляю, откажись от турнира! Ради меня!

Он поднес ее ладошку ко рту и нежно поцеловал все пальчики.

– Извини, Франческа. Я могу сделать для тебя почти все, но не могу отказаться. Моя честь как мужчины…

Франки была мгновенно охвачена страхом, отчаянием и осуждением.

– Ваша честь? Боже мой, Браден, какая честь, ведь это самоубийство. О том, что это так, вы знаете, вас предупредили, и вы все еще настаиваете на поединке!

Она почувствовала пустоту и какое-то внутреннее напряжение, пока шла до часовни. Там Франки села в одиночестве на скамью напротив алтаря с деревянным крестом и сложила руки.

Следующие несколько дней были похожи один на другой. Браден интенсивно упражнялся, отказываясь от отдыха, а Франки готовила ему еду. В послеобеденное время она сидела в священной тени часовни, посылая мольбы и просьбы ко Всевышнему о защите. А ночи, ах ночи! Это было наиболее потрясающее, наиболее горько-сладкое время из всего пережитого.

Браден и Франки любили друг друга до изнурения, задыхаясь, до такой степени, что их тела сопротивлялись и в темноте проваливались в небытие сна. Но всегда, когда наступало утро, они снова бросались друг другу в объятия.

День за днем рыцари и дворяне прибывали из разных частей страны, некоторые располагались внутри замка, другие - в ярких шатрах за его стенами. Турнир рыцарей должен был стать кульминацией местной ярмарки. Как рассказал Гилфорд, это пошло со времен Вильгельма Завоевателя. Даже прошел слух, что сам король, его величество Эдуард III, может почтить турнир своим присутствием. Франки это совсем не интересовало. Когда пробудилась в то утро от трубных звуков, спустя неделю после своего прибытия сюда, она знала, что ее Судный день настал. Она очень хотела, чтобы не состоялся поединок Брадена с каким-нибудь рыцарем. “Это было жестокое время в истории”, - думала она. И все же Франки пришлось допустить, что и ее эпоха тоже связана с многими опасностями для жизни. Каждая эпоха имеет свои эпидемии, широко распространенную бедность, свои предрассудки. Различия весьма поверхностны. Теперь она имела возможность сравнить две эпохи. Однако она определенно знала, что предпочтет свою собственную, далекую отсюда, от четырнадцатого столетия. Только одно удерживало ее здесь - это Браден, которого она хотела взять с собой в свою эпоху.

Служанки шептались между собой, когда увидели Франки в то утро на турнире. Она была одета в платье приятного розового цвета, украшенное лентами. Ее волосы были расчесаны и стянуты французским галуном, который по отделке и цвету подходил к орнаменту на платье. Франки не видела своего отражения в зеркале. В ушах застыли призывные звуки труб, наполняя ее сердце все большим страхом. Сегодня, если не найдется способ предотвратить это, то человек, которого она любит больше, чем себя, будет мертв. Он перестанет существовать в этом мире или в другом, ей известном, и эта мысль казалась ей нестерпимой.

Вдруг слово, донесшееся из разговора надутых барышень, обратило на себя ее внимание.

– Ведьма!

Она поднялась со скамьи, на которой сидела, и повернулась к двум женщинам. Они опустили глаза.

– Что вы говорили обо мне?

Но ответили не женщины, а Аларис, который подошел тихо к столу, чтобы взять фруктов.

– Конечно, они правы, вы - повелительница дьяволов, - сказал он лениво, пока его руки по-прежнему перебирали фрукты. Наконец он остановился на блестящих грушах. - Благодарение Господу Богу за итальянские сады.

Несмотря на его добродушную манеру, когда он говорил, то сурово взглянул на девушек, и они чувствовали себя провинившимися, но не под взглядом Алариса, а от внимания со стороны Франки. А она чуть удобнее и спокойнее чувствовала себя в присутствии Алариса. Но он выдвигался в кандидаты на владение поместьем после смерти Брадена, и это разрушало все семейное древо, которое создавалось веками.

– Брадена здесь нет, - сказала она, находясь по другую сторону стола от него.

Аларис бросил в ее сторону томный взгляд, затем вздохнул:

– До чего вы приятная и притягательная, Франческа, мой брат - удачливый мужчина.

Франки ничего не ответила, понимая, что Аларис пришел сюда не для того, чтобы расхваливать Брадена. Возможно, он знает, что его брат уже закончил церемонию приветствия приехавших на турнир рыцарей.

Поев груш и смахнув сок с подбородка и рук, Аларис сел и некоторое время в тишине любовался Франки.

– Бедная Франческа! Я боюсь, сегодня не самый хороший день для вас и моего брата.

Она крепко ухватилась за край стола, чувствуя, что бледнеет, но по-прежнему держа высоко голову, а ее глаза загорелись возмущением.

– Почему вы так говорите, Аларис? - спросила она с вызовом в голосе. - Вы настроены против Брадена и, следовательно, против меня?

Аларис ответил:

– Не против. Но я чувствую опасность. Бывает, что чувствуешь приближение бури в тихую погоду. У меня есть готовая повозка, и я жду вас, Франческа, у южных ворот. Еще не слишком поздно, чтобы убежать.