Скандинав (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Что это значит? По моему телу растекается приятное тепло — это значит, что оба пути подразумевают переправу суден полян волоком. В первом случае после речки Клец до озера Купринского, во втором от озера Большое Рутавечь к речке Березина. На любом из этих важных мест, где ладью вытаскивают из воды для наземной переправы, я могу бежать, если включу мозги. Хотя бы потому, что там с меня снимут веревки и попросят помочь перетащить ладью. А судя по количеству времени, что мы пробыли в пути, время наземной переправы неумолимо близится. С этими мыслями я уснул. Следует восстановиться — силы понадобятся в самом обозримом будущем…

… — Разгружаемся!

Сверху слышится голос одного из полян, наверняка толстяка, хотя я спросоня не разберусь.

— Шевелись! — теперь уже, когда голос слышится во второй раз, становится понятно, что говорит Шишак. — Живо! Живо!

Снаружи слышится суета, глухие удары — видимо начинается запланированная маршрутом разгрузка ладьи. Торопятся. В трюм, где содержатся рабы, бывшие пленные, быстро спускаются два надсмотрщика. Один из них начинает торопливо говорить.

— Так, слушаем сюда. Сейчас у нас переправа волоком, — он тяжелым взглядом обводит рабов, держа ладонь на эфесе своего меча. Ручища огромная, если сожмет кулак — тот будет размером с голову, сразу видно, что привык вопросы силой решать. — Я развяжу вас, будете помогать. Бабы потащат груз, мужики с волоком помогут. Кто дернется — убью на месте без предупреждения. Поэтому не вздумайте дурковать. Всем понятно?

Удручающая тишина. Я предполагаю, что тот, кому что-то непонятно, вздумай он возразить, тут же отправится на тот свет. Поэтому все выразительно молчат, включая меня.

— Развязывай. И поживее поднимайтесь! Шевелитесь! Чего разлеглись! — хлопает в ладоши.

С этими словами, второй полянин надсмотрщик развязывает рабов, а говоривший выводит, подталкивая, а некоторым вдаряя под зад — для ускорения, так сказать. Я, «погребенный» под толщей вонючих жоп, иду в числе последних. С трудом поднимаюсь — во весь рост в трюме ладьи не выпрямиться при всем желании. Мышцы отзываются жжением и ломотой — почти сутки без внятного движения дают о себе знать сразу же и с не самой приятной стороны. Однако наконец спал мучавший меня жар, что безусловно придало сил. Неуверенной, пошатывающейся походкой, выхожу из трюма, получив толчок в спину для ускорения.

— Пошел! Чего плетешься!

Иду-иду, руки только не надо распускать.

После кромешной тьмы трюма, яркое утреннее солнце просто отвратительно. Хрен оно греет и ласкает. Лучи света попросту слепят глаза, как сварочные зайчики, заставляют щуриться и корчить гримасы. Я поднимаю руку, чтобы прикрыться от света. Сюда бы мои солнцезащитные очки с отражающим покрытием… но эх мечты. Полянин рядом тут же напрягается, хватается за меч и что-то недовольно рычит под нос. Дает понять, что если не опущу руку — засунет мне ее в задницу. Я уже получил от него толчок в спину, поэтому руку опускаю. Не хочу лишних неприятностей. Да и про «убью без предупреждения» я тоже помню.

Ладьи стоят у берега — продолжая щуриться, я оглядываюсь, стараясь «на глаз» определить свое местоположение. Как человек ни разу не бывавший в эти краях, я не знаю местности от слова «совсем» и мои мысленные гугл-карты тоже молчат — не определяется геопозиция. Но теоретически, судя по размеру площади водного пространства вокруг, поляне избрали второй путь перехода из Западной Двины в Днепр, а место остановки ладьи ничто иное, как озеро Большое Рутавечь. Л — это логика. Вот ее я включаю. По логике предстоит многокилометровый волок к реке Березине. Я чувствую приятный холодок предвкушения у себя внутри. Все складывается так, как я планировал в трюме.

Нас сгоняют на берег, снова поторапливая увесистыми плюхами тех, кто тормозит и идет недостаточно быстро. Там сгружается груз, чтобы ладьи стало легче тащить и ни у кого не развязались пупы. Рабы с грыжами никому не нужны и ценности не имеют. Как происходит волок, я не знаю. Ладья выглядит не то чтобы очень большой и неподъемной. Двигают же стронгмены целые самолеты и корабли в мире 21 века, устанавливая рекорды. Двигают, причем в одиночку и вряд ли передвинуть ладью дюжине мужиков составит труда. Тем более ребята здесь крепкие, как среди полян, так и среди рабов (зря что ли с такой тщательностью отбирали?).

Поднимем, сдвинем… но пронесём ли добрый десяток километров до реки Березины? Вот это уже вопрос. Среди полян явно нет местных Поповичей и Муромцев, как и ишаков тоже нет. Поэтому очень любопытно посмотреть, как удастся осуществить волок — эту сторону матчасти пути «из варяг в греки», я не знаю. Как-то без надобности было.

Разумеется тащить корабль на своем горбу никто не стал. У полян на этот случай припасена оснастка, припрятанная на берегу. Раскладывают оси четырёх дубовых колес-катков — два одного размера, два другого. Не лажу с глазомером, но предположу, что в передние два колеса размером составляют 1,5 аршина в диаметре, когда как задние заметно меньше, составляют в диаметре 1 аршин. В самих катках просверлены отверстия под ось. Прямо сейчас поляне закупоривают эти отверстия салом и смолой, видимо для смазки. Сами оси вставляются в другие отверстия, предусмотренные в конструкции корабля — они замазаны смолой, которая не пропускает воду внутрь. Оси лихо монтируют в ладьи, вставляют в катки, получается вполне понятная конструкция — корабль на колесиках. Спереди монтируют канат, за который и полагается тянуть ладьи волоком. Разеваю рот от удивления, когда в довесок, на первой ладье раскрывают парус — ее вытаскиваем сначала. Вспоминаю о походе Олега Вещего через степь на Константинополь… так вот там описано нечто подобное. И ведь похоже работает!

Дело остаётся за малым — «помочь» кораблям оказаться на суше. Находясь в воде, катки все еще не соприкасаются с поверхностью полностью и вытянуть ладью за канат не представляется возможным. Начнешь тянуть и колесики увязнут в ил, чего следует избежать. Выход — приподнять корабль и протащить несколько метров вперед. Как раз для этого и требуется вся мужская сила экипажа и подключенных рабов.

— Чего встал, потащили, — из мыслей меня вырывает один из полян, уже схватившихся за судно.

Мужчины заходят по пояс в воду, берутся за ладью. Берусь я, но аккуратненько, чтобы рана не разошлась.

— На счет три! — распоряжается Шишак, единственный, кто не тащит судно. То ли по статусу не положено, то ли возраст уже не позволяет. — Раз, два… три!

Ладью с трудом, но поднимаем.

— Уф…

— Ух…

Я тоже че то мычу, изображая физическую нагрузку. Прям охренеть как тяжело.

Вода идет пузырями… Медленно тащим ладью к берегу, где толстяк совершает совершенно ненужные и нелепые манипуляции с канатом, толком даже не натягивая его.

— Идем, аккуратно! — гавчет, раскомандовался.

Понимаю, что это мой шанс. Если бежать, то сейчас, дальше такой возможности уже не будет. Решение принято! Делаю еще несколько шагов, вроде как неся тяжеленую ладью, дожидаюсь, когда мы ступим на берег.