Гипотеза любви - Али Хейзелвуд

Ей нужна была лаборатория получше, если она хотела заниматься настоящей наукой. Оборудование получше. Реагенты получше. Бактериальные культуры получше. Все получше. На следующей неделе, когда приедет Том Бентон, она должна показать высший класс. Ей требовалось подготовить речь и закончить эксперимент, а не тратить время на кофе, который она особенно не хотела пить, с человеком, с которым определенно не хотела общаться.

Фу.

Когда она вошла, Адам был уже на месте в черной рубашке от «Хенли», которая выглядела так, словно была задумана, скроена и пошита с учетом его телосложения. Оливия на мгновение смутилась — не из-за того, что рубашка хорошо сидела, а потому, что она сразу обратила внимание на то, как он одет. Это было на нее не похоже. В течение двух лет Оливия регулярно видела Адама на биофаке, а уж за последние пару недель они общались непомерное количество раз. Они даже целовались — если считать произошедшее в Тот День настоящим поцелуем. Осознание, которое пришло к ней, когда они встали в очередь за кофе, вызвало у нее головокружение и легкую тревогу.

Адам Карлсен был красив.

Адам Карлен, с его крупным носом и волнистыми волосами, с полными губами и угловатым лицом — что не должно было смотреться гармонично, но почему-то смотрелось — был очень, очень, очень красив. Оливия понятия не имела, почему не замечала этого раньше или почему простая черная рубашка вдруг сделала это очевидным.

Она заставила себя смотреть вперед, на меню, а не на грудь Адама. В кофейне находились в общей сложности три аспиранта-биолога, один постдок с фармакологии и один лаборант, и все они на них смотрели. Идеально.

— Итак. Как дела? — спросила она, потому что так было принято.

— Хорошо. А у вас?

— Хорошо.

Оливии пришло в голову, что, возможно, она не продумала все как следует. Конечно, цель была в том, чтобы их видели вместе, но, если они просто будут стоять вместе в молчании, никто не поверит, что у них бурный роман. А Адам… Ну, в общем, не похоже было, чтобы он собирался завести какой-нибудь разговор.

— Итак, — Оливия пару раз перекатилась с носка на пятку. — Какой у вас любимый цвет?

Он посмотрел на нее в недоумении.

— Что?

— Ваш любимый цвет.

— Мой любимый цвет?

— Ага.

Между бровей у него появилась складка.

— Я… не знаю?

— Как это?

— Цвета все одинаковые.

— Должен быть один цвет, который нравится вам больше других.

— Кажется, нет.

— Красный?

— Я не знаю.

— Желтый? Рвотно-зеленый?

Он прищурился.

— Зачем вы спрашиваете?

Оливия пожала плечами.

— Мне кажется, я должна это знать.

— Зачем?

— Затем, что, если кто-то попытается вычислить, действительно ли мы встречаемся, это будет один из первых вопросов. В первой пятерке, я уверена.

Он молча смотрел на нее несколько секунд.

— А вам это кажется вероятным сценарием?

— Таким же вероятным, как наши фейковые отношения.

Он кивнул, словно обдумывая ее довод.

— Ладно. Черный, я полагаю.

Она фыркнула.

— Ну естественно.

— А что не так с черным? — Он нахмурился.

— Это даже не цвет. Технически это отсутствие цвета.

— Это лучше, чем рвотно-зеленый.

— Нет, не лучше.

— Конечно, лучше.

— Ладно. Это вам подходит, дитя тьмы.

— Что это вообще…

— Доброе утро. — Им жизнерадостно улыбался бариста. — Что будете пить сегодня?

Оливия улыбнулась в ответ, жестом позволяя Адаму сделать заказ первым.

— Кофе. — Он бросил на нее взгляд и чуть смущенно добавил: — Черный.

Ей пришлось опустить голову, чтобы спрятать улыбку, но, когда она снова взглянула на него, уголки его губ были приподняты вверх. Что, как она неохотно признала, ему шло. Оливия отогнала эту мысль и заказала самый жирный и сладкий напиток в меню, попросив побольше взбитых сливок. Она раздумывала, стоило ли пытаться компенсировать вред, купив яблоко, или побаловать себя и заполировать печеньем, но тут Адам достал из бумажника кредитку и протянул ее кассиру.

— О нет. Нет, нет, нет. Нет. — Оливия вытянула руку перед ним и добавила тише: — Вам нельзя за меня платить.

Он моргнул.

— Нельзя?

— У нас не такие фейковые отношения.

Он посмотрел удивленно.

— Нет?

— Не-а. — Она покачала головой. — Я никогда не стану ходить на фейковые свидания с чуваком, который думает, будто должен платить за мой кофе только потому, что он…

Он вскинул бровь.

— Сомневаюсь, что существует язык, в котором то, что вы только что заказали, называется «кофе».

— Эй…

— И это никак не связано с тем, что я «чувак», — слово прозвучало несколько вымученно, — а только с тем, что вы аспирантка. И с вашим годовым доходом.

На мгновение она задумалась, не стоит ли ей оскорбиться. Это он сейчас проявляет свой скверный характер? Или пытается ее унизить? Считает, что она нищая? Потом она вспомнила, что вообще-то она и правда нищая и что он, вероятно, получает в пять раз больше, чем она. Она пожала плечами и добавила к заказу шоколадное печенье, банан и пачку жвачки. Надо отдать ему должное, Адам не сказал ни слова и заплатил двадцать один доллар тридцать девять центов, не моргнув глазом.

Пока они ждали свои напитки, мысли Оливии начали возвращаться к проекту и к тому, сможет ли она убедить доктора Аслан купить ей в ближайшее время реагенты получше. Она рассеянно оглядела кофейню, обнаружив, что, хотя лаборант, постдок и один из аспирантов ушли, два других аспиранта, один из которых по счастливой случайности работал в лаборатории Ань, все еще сидели за столиком у двери, каждые пару минут бросая взгляды в их сторону. Отлично.

Она прислонилась бедром к стойке и подняла взгляд на Адама. Слава богу, они будут встречаться всего на десять минут в неделю, иначе у нее сведет шею на всю оставшуюся жизнь.

— Где вы родились? — спросила она.

— Это еще один вопрос для тех, кто поженился ради грин-карты?

Она хихикнула. Он улыбнулся в ответ, как будто довольный тем, что заставил ее рассмеяться. Хотя, конечно, улыбался он по какому-то другому поводу.

— Нидерланды. Гаага.

— О.

Он тоже прислонился к стойке, прямо перед ней.

— Почему «о»?

— Не знаю. — Оливия пожала плечами. — Думаю, я ждала, что это будет Нью-Йорк. Или, может быть, Канзас?

Он покачал головой.

— Моя мать была послом США в Нидерландах.

— Вау.

Странно было представлять, что у Адама есть мать. Семья. Что прежде чем стать высоким, пугающим и одиозным, он был просто ребенком. Возможно, на завтрак он ел копченую селедку, сидя на булыжной мостовой. Возможно, его мать хотела, чтобы он пошел по ее стопам и стал дипломатом, но проявилось его природное дружелюбие, и она отказалась от этой мечты. Оливия поняла, что ей остро хочется узнать больше о его детстве, и это было странно. Очень странно.

— Вот, держите. — Перед ними появились их напитки. Блондинка за стойкой, не стесняясь, пялилась на Адама, пока тот брал крышку для своего стаканчика, но Оливия сказала себе, что это не ее дело. Она также напомнила себе, что, как ни любопытно ей было узнать побольше о его матери-дипломате, о том, на скольких языках он говорит и любит ли тюльпаны, эта информация выходила далеко за рамки их договоренности.

Люди видели их вдвоем. Они вернутся в свои лаборатории и будут рассказывать невероятные истории о докторе Адаме Карлсене и случайной, ничем не примечательной аспирантке рядом с ним. Пришло время Оливии вернуться к своей науке.

Она кашлянула.

— Ну вот. Было весело.

Он удивленно посмотрел на нее поверх своего стаканчика.

— Фейковое свидание по средам окончено?

— Ага. Отличная работа, команда, теперь все в душ. Свободны до следующей недели. — Оливия воткнула соломинку в свой напиток и сделала глоток, почувствовав во рту взрыв сладости. Что бы она ни заказала, это было до отвращения вкусно. Возможно, за эту минуту у нее разовьется диабет.

— Увидимся…

— А вы где родились? — спросил ее Адам прежде, чем она успела уйти.

Вот